Литмир - Электронная Библиотека

— Это вопрос времени, — сказала она, отпив воды. — Одн-на, я вернулась сюда не сразу, потому что не могла. За то время, пока тебя не было в Белом мире, много всего произошло, и мне пришлось принимать в этих событиях участие в качестве Патрона. В Снежном мире больше не проводятся исследования — все, кто отсюда возвращается, теряет память о перемещении. Жена Дэлакона погибла во время полнолуния — на нее напал оборотень, и во дворце вот уже полгода как официально объявлен траур.

— Полгода?

Пана кивнула.

— Да, Одн-на. В Белом мире прошло уже восемь месяцев с тех пор, как ты погибла и вернулась сюда. Аргента был огорчен твоей смертью настолько, что пока отошел от дел. Сразу после инцидента Силенка организовала конференцию во дворце, но выяснить им ничего не удалось.

— А что со Школой? Что с Воротами в Дайтерри? Наша группа выбралась из Миламира?

Господи, эти названия звучали для меня как чужие.

— Мы провели практику и вернулись в Белый мир, как положено, только без тебя.

— А… Но погоди, ведь Лакс говорил…

Пана отвела глаза. Я замерла, по спине пробежали мурашки.

— Нет, — сказала я, чувствуя, как колотится в груди сердце. — Нет, этого не может быть.

— Одн-на, послушай.

Я вскочила так резко, что рукой почти ударила ее по лицу.

События вертелись перед моим мысленным взором, как в калейдоскопе. Я понимала и одновременно не хотела понимать, что имела в виду Камнри, я не могла поверить в чудовищный обман — поистине чудовищный, раз он повлек за собой мою смерть, но по всему выходило, что все было именно так.

— Ты хочешь сказать, что весь этот спектакль с Дайтерри и необходимостью срочного возвращения в миры был разыгран только для меня?

— Ты должна была вернуться сюда, пока кошмары тебя не убили. Фей и вправду исчез, и ангелы больше его не чувствуют. Но ты бы не пошла с нами в Снежный мир, понимаешь? Ты бы не смогла перейти без осознания того, кто ты есть на самом деле. Если бы ты умерла здесь, ты бы умерла везде, а мы не могли…

Я взмахом руки прервала ее. С меня хватит сказочек. С меня хватит этих больных глаз, этих тонких рук и этого искусанного рта, произносящего слова, которые я не хотела слышать. Натягивая на ноги валенки и застегивая пальто, я не отрывала глаз от Паны, и в моем взгляде — я это знала — кипела ненависть.

— Значит, Лакс специально послал меня на смерть? Придумал сказочку, которая должна была напугать меня настолько, что я потеряю дар здравомыслия, бросил меня в клетку, отправил на турнир!

— Ты несправедлива к нему, — спокойно сказала она. — Ты не даешь мне объяснить, ты…

— Да! — закричала я, сорвавшись. — Да, я несправедлива, конечно! В первый раз вы меня утопили! Во второй — сделали из меня мишень для упражнений! Ты знаешь, каково это — умирать в чужом мире, Камнри? Умирать, не зная о том, где воскреснешь… И воскреснешь ли вообще?! Он обещал мне! Он говорил, что спасет меня!

Пана поднялась со стула и сделала ко мне шаг, но я не хотела видеть ее. Не хотела ее сочувствия. Не хотела делить с ней свою боль и смерть.

Я обернулась к выходу, когда открылась дверь. Человека, который переступил через порог, я узнала сразу. Это был Терн, и он на мгновение застыл на месте, увидев меня. Но мне было все равно, что и как. Я задыхалась, мне нужно было уйти отсюда, из этого места, единственного места в этом мире, которое было пропитано ложью и предательством — и все только потому, что населяли его люди, жившие в Белом мире.

Но Терн не пустил меня. Он перегородил мне дорогу и не дал выйти. Я попыталась оттолкнуть его, но он схватил меня за руку. Я попыталась ударить его — но он схватил другую.

Я разрыдалась от обиды и бессилия, и тогда он притянул меня к себе и обхватил руками, прижимая к своей груди, и ощущение правильности происходящего — я и он рядом, его руки, его сердце, бьющееся сильно и ровно у моего уха — вдруг стало таким сильным, что на мгновение я забыла о том, что хотела уйти и позволила себе просто сдаться.

Пусть даже на одно короткое мгновение.

— Ненавижу! — прошептала, но не пытаясь вырваться и не веря даже самой себе. — Ненавижу!

— Я знаю, — сказал он. — Я все знаю.

Он долго меня не отпускал.

ГЛАВА 24

Не знаю, как долго мы так стояли. В голове моей метались мысли о том, что сказала Пана, и сердце болело болью, которую я не могла заглушить даже прикосновением к Терну, даже ощущением нежности его рук, гладящих меня по волосам, даже стуком его сердца у его уха.

Он знал о том, что я его не предала? Он знал это уже там, в Миламире, и все равно вел себя так, словно я — его злейший враг? Не давая мне шанса для оправдания, лишая меня возможности заслужить прощение, не позволяя себе простить меня даже после слов матери… Нет, я не верила в это, я не могла заставить себя в это поверить, и все же….

В этом мире он знал… любил меня. Но в остальных, получается, ненавидел? Но за что? Что еще я ему успела сделать, какое зло успела причинить?

Скорее бы Ли-ра вернула мне память, и тогда…

Как сквозь туман я услышала слова Паны.

— Терн. — И после паузы: — Терн, я прошу тебя.

Его руки соскользнули с моих волос и упали безжизненными плетями. Терн отстранился и посмотрел на меня сверху вниз, в глазах его стояло сожаление.

— Извини, я должен был тебе все рассказать.

Я оттолкнула его. Что на меня нашло? С чего вдруг я падаю в его объятья и рыдаю, как девчонка?

— Мне не нужно сочувствие. Мне хватило б правды.

Я застегнула пальто под его изучающим взглядом и все-таки не удержалась — обернулась, чтобы посмотреть на Пану. Она сидела за столом, сжимая фиолетовыми от напряжения пальцами стакан с водой. Взгляд ее испуганных глаз был направлен не на меня. На сына.

— Я провожу тебя, — сказал Терн.

— Не надо, — сказала я холодно. — Не утруждай себя.

Смягчилась, понимая, что злюсь на него напрасно — это на себя мне надо было злиться, на свою глупость и доверчивость.

— Да и мать тебя давно не видела. Я пойду. До свидания. Завтра я буду все помнить… тогда и поговорим.

На этот раз Терн не стал меня останавливать. Молча освободил дорогу, придержал для меня дверь. Я спустилась по ступеням крыльца, пересекла улицу и направилась в сторону дома. На деревню опускались сумерки, а нам с матерью еще предстояли дела. Надо было поспешить.

Слезы высохли, и в душе воцарилась пустота. Я бросила взгляд налево, туда, где в закатных лучах солнца пламенела гладь озера, и содрогнулась. Уже совсем скоро я буду помнить, кто я, что я и почему я стала предательницей. Но я не забуду то, что сказала мне Пана. Даже если она окажется моим лучшим другом, а Терн — моим возлюбленным, смогу ли я простить им всю эту ложь? Смогу ли я найти в себе силы, чтобы жить здесь, рядом с ними, и не думать о том, что случилось в другом мире… в другой жизни?

Меня окликнули, но голоса я сразу не узнала, а потому не обернулась, продолжая шагать по протоптанной в снегу дорожке к улице, на которой стоял мой дом. Голос позвал еще раз, и теперь в нем звучало раздражение.

— Эй! Ты не слышишь или просто делаешь вид, Одн-на?

Я тряхнула головой, сбрасывая с себя флер воспоминаний и мыслей, остановилась и обернулась. Я не сразу узнала в элегантно одетой девушке Ар-ку, а узнав, удивилась. Что ей было от меня нужно? Судя по тому, как злилась и бесилась она во время моего возвращения в деревню, дружеских объятий и уверений в вечной преданности мне ждать не стоит.

— Привет, — сказала я. — Я не слышала, извини, задумалась.

Она нагнала меня и встала напротив, окидывая сверху вниз взглядом, в котором было что угодно, кроме теплоты. Я молча ждала, что она скажет.

— Ну, откуда идешь? — спросила Ар-ка. — От Терна, не так ли?

Я отвела глаза, пытаясь скрыть боль, безусловно, отразившуюся на моем лице, но она, очевидно, восприняла этот жест по-другому. Сделав шаг ближе, Ар-ка схватила меня за руку и заставила посмотреть ей в глаза.

— Да не скрывайся ты, Одн-на. Неужели ты думаешь, я ожидала чего-то другого? — Голос ее зазвенел, повышаясь с каждым словом. — Неужели ты думаешь, я не жду, что ты попробуешь вернуть своего жениха, как только он появится в деревне?

57
{"b":"783243","o":1}