Глава 1.

Отшумели дожди, облетела листва… Поздняя, поздняя осень.

А проще конец ноября. Погода по северо-западному региону страны установилась совершенно отвратительная, у населенья грипп, бронхит, сопливость. В целом и частями, сезонное унынье. Поникла и зачахла творческая прыть. Кому-то не поётся, а кому не пишется. И даже слесарям «Балтийского завода» не шаркается «без согрева» шабером о жесть корветов, что, дескать, в этакой промозглой климатической среде какие к чёрту можно строить корабли?

И что ответить?.. Правда в этом есть. Вот так бы взять и плюнуть в серый календарь, и хлопнуть дверью, и уйти… в запой.

Однако разговор наш с вами нынче не об этом.

А вот о чём:

Роман Иванович Ситник, мужчина родовитый, роста среднего, годами в пятьдесят с копеечкой, одетый тщательно и стильно, и внешне чем-то схожий на Шаляпина.

Надеюсь, что вы знаете Шаляпина? Но не того Шаляпина, который знаменитый оперный певец, имеет мировую славу, а дебютировал, исполнив роль Зарецкого в «Евгении Онегине».

Нет, не его.

А прочего Шаляпина, который прошлым член райкома партии, парторг, а нынче почтальон на Каменноостровском в начале нумерации домов, точнее с первого по тридцать пятый. И примечателен он на районе тем, что издали телосложением похож на кубик. А как обвешается сумками и уплетётся по служебной надобности… Ну, скажем, на доставку всякой почты; телеграмм, газет, открыток. То хочешь – прыгай, караул кричи, но в тротуаре в узеньком Шишовом переулке его не обойдёшь. Замечу между делом, что переулок очень протяжённый. Ну а Шаляпин тот, который почтальон, по переулку этому обычно не торопится.

Так вот Роман Иванович, похожий на Шаляпина, не торопливым шагом вроде как спешил домой со службы. А на лице его морщинилось глубокое раздумье.

Здесь надобно отметить то, что служба Ситника была не хитрой, не шибко значимой, но в целом не обременительной, и потому назвать работой такую службу было бы совсем не верно. А значит и домой спешил он вовсе не с работы, как нынче говорят довольно многие, а именно со службы. И, в общем-то, гордился этим фактом наш Роман Иванович. Пускай, не велика, но служба.

Однако и достаток с этой службы Роман Иванович имел примерно средний. Хотелось бы ему помимо получать прибавок. Быть может ежемесячную премию, а хоть бы и в конверте или, предположим, гонорар какой с чего, но не случалось. А посему пускай не часто, но Ситник огорчался и впадал в унынье. И сокрушался:

«Эх, жаль моя Мария не работает. Заказов ей приносят мало. А у меня оклад не важного размера».

И в прочем не было ему нигде прибавка. Но это от того, что окромя забот казённой службы он более ничем не промышлял. Однако деловую неактивность и не уменье стяжать оправдывал, что, дескать, не взыщите, куда же крепче запрягаться? Мол-де не мальчик и совершенно весь в годах. А и на службе есть нагрузка и всяческих там дел «по горло».

Но именно сегодня Роман Иванович о деле и не думал, и не о деньгах, стало быть, печалился. И не противные погодные условия – все эти лужи, ледяное крошево в лицо или холодный ветерок с Невы его тревожили. О, нет. Он размышлял о несколько ином. Припомнилось ему, что вот ведь, почему-то он уже давненько не бывал в театрах. Да именно в театрах. Что удивительно, не в праздном гранд-кафе или в престижном ресторане хотелось бы ему манерно заложив за воротник салфетку, «махнуть» рюмашку бренди, чтобы на славу погулять и веселиться. А именно в театрах. И в общем-то не важно, на спектакле, в опере быть может или на балете. А попросту в культуре давненько не бывал и всё.

Роман Иванович припомнил: «Боже мой! А ведь минуло очень много лет! Подумать только! Да. Ходили с Машей на Фонтанку в БДТ. Тогда давали там комедию «Трактирщица». Ах, этот мастер бытовых сюжетов Карло Гольдони! Ну что за прелесть!.. Но позвольте, сам спектакль… Кто же поставил сам спектакль? Забыл».

Роман Иванович решительно, не в свойственной ему привычке ускорился, преодолел автомобильные потоки под Ушаковским путепроводом, который горожане не понятно с чьей подачи помпезно величали Ушаковский мост, шмыгнул сквозь Пионерский сад у Чёрной речки и пересёк по пешеходной «зебре» Савушкина.

Уже вбежав в свою квартиру и бодро скинув верхнюю одежду, он громко подозвал жену:

– Голубушка моя, Мария… Машенька? Моя голубка?

– Я здесь, – отозвалась жена из кухни.

Роман проследовал туда. Взглянул приветливо, обнял, поцеловал любя… В подставленную щёчку.

– Я ужин приготовила, – ответила жена. – Проголодался милый? Пройди в удобства, вымой руки, и я прошу тебя за стол.

Мария спохватилась:

– Ноги вытер?

– Нет же, – Роман Иванович потупил взор, как вроде повинился.

– Ну, так вернись за дверь и оботри, – нарочито сурово подбоченилась жена. – А после этого и кушать.

– А что там у тебя? – спросил Роман Иванович войдя домой по-новому. Со свистом потянул ноздрями воздух, чтоб значит, насладится ароматом приготовленной домашней снеди и жалобно посетовал:

– Я голоден как волк.

И указал на собственное брюхо:

– Признаюсь честно, что на службе нынче не обедал. Из мэрии в наш «Горзанос» изволили пожаловать.

– И кто же, интересно?

– Ах, комиссия! – тряхнул губой Роман Иванович. – Топтались в кабинетах, рыскали в бумагах. Чего они хотели я так и не понял. Но всё-таки смекнул, что там, – Роман Иванович наставил палец в потолок, – переживают чрезмерно о целевом использовании средств, что, дескать, поступали из районного бюджета на обустройство ограждений Старого Театра на Крестовке 10. Мол, выделялись средства, кем-то тратились, а значит в статистическом отчёте надобно иметь строку. Уж с этим нынче строго, Маша. Ох, как строго. Но всё равно, ты посуди сама. Ведь там, – Роман Иванович демонстративно вскинул очи к небу. – Кому до нас какое дело? Так и чего тревожить? Статистика не любит суеты.

– И что? – без интереса, а лишь бы так спросила Маша, как вроде бы беседу поддержать.

– Опять же мне такое дело осталось не понятным, – хмыкнул Ситник. – Но комиссары эти время вымотали всё, включая и обед.

Мария Анатольевна сочувственно вздохнула и подала на стол большое блюдо с домашними из рубленой говядины котлетами. И про гарнир напомнила, подсунула кастрюлю.

– Ты на работе этой весь себя погубишь. Картофельный пюре умаслить?..

– Угу, – Роман Иванович кряхтя присел за стол, вооружился вилкой и ножом и начал с чувством уплетать котлеты. К гарниру даже не притронулся.

– И вот попомни, ты испортишь свой желудок. Получишь язву и гастрит. Нельзя же так Роман. Врачи рекомендуют полноценное питанье. Трёхразовый режим.

Мария подала на стол кисель и отмахнулась:

– Хотя какой режим? Какое в «Горзаносе» может быть полезное питанье? У вас в кафешке повара – жульё. Наверняка испорченным торгуют. А потому приправы сыплют щедро. Сколь раз тебя просила брать обед с собой!

– Мне не совсем удобно, Маша, – обмахнулся ложкой Ситник. – Носить на службу бутерброды и домашние котлеты? В бумажном свёртке, что ли?

– А хоть бы и котлеты в свёртке?.. Что с того?

– Ну а пюрешечку твою вообще куда прикажешь?.. Неловко как то, Маша. Всё-таки вокруг сотрудники. И дамы.

– Ты об учётчицах? – воскликнула жена. – Какие это дамы? Обычные сотрудники и сами, поди, таскают в сумках бутерброды. А может секретарши постеснялся? Или бухгалтерша прохода не даёт? А ну в глаза смотреть. Смотреть в глаза.

– Какие есть такие дамы, – парировал Роман Иванович и с укоризной покосился взглядом на жену, что, дескать, ревность не уместна и смешна. Столь лет прожили в дружбе и спокойствии. И вот вам ревностные сцены на излёте века?

– Всем ловко, а тебе неловко, – подытожила жена. – И что твои сотрудники, что дамы? Не люди что ли? Сами не питаются «домашним»?