Поднимаясь с Яалем и Филипом в свою квартиру, Сиван заметила, что за время, прошедшее с ее первого посещения, на стене холла появилась сделанная спреем надпись «Наверху живет педофил». На пол-этажа выше в лестничном пролете красовалась еще одна надпись: «Сукин сын». А ведь она собиралась предложить Лайле жить в этой квартире! Не долго думая, Сиван тут же решила заняться заодно и установкой новой входной двери, даже если бы ей пришлось оплачивать эту работу из своего кармана.

– Ремонт займет два-три месяца, – объявил Филип, осмотрев квартиру. – Мне нужно, чтобы все бумаги были приведены в порядок.

– Как ты думаешь, Долев нам поможет? – спросил Яаль.

– Она приедет на следующей неделе и произведет все замеры.

– Я сделал тебе ключи, – кивнул Яаль. – Сейчас я поеду в кибуц, а завтра вечером вернусь в Эйлат. Я приезжал, чтобы начать оформлять документы, касающиеся передачи квартиры в твою собственность. Хорошо, что у тебя есть адвокатская контора. Мы сможем сэкономить.

– По сравнению с подарком, который я получила, – ухмыльнулась Сиван, – расходами на адвоката можно пренебречь.

Яаль пристально посмотрел на нее, и выражение его лица изменилось – взгляд его смягчился и в нем появилась какая-то тоска. Сиван почувствовала, что краснеет и прикрыла щеки ладонями. Он что, собирался ее поцеловать?

– Ты так похожа на Бамби, – мягко произнес он. – Я знаю, что вы совершенно разные, но ваши лица… Иногда я забываю, что ее больше нет, и что ты – не она.

Он никак не может перестать говорить о Бамби, подумала Сиван.

– Я побуду тут еще немного, – сказала она. – Хочу впитать в себя все ощущения.

И как она могла подумать, что он испытывает к ней влечение?

Когда Яаль ушел, Сиван подошла к окну кухни и посмотрела на заваленный мусором узкий прямоугольный дворик, окруженный стеной, отделяющей его от соседнего дома. Так, еще одно дело, которым предстоит заняться, вздохнула она. Закрыв квартиру на ключ и уже собираясь уходить, Сиван вдруг решила постучать в соседнюю дверь, на которой висела табличка «Здесь счастливо живут Мааян и Ран Шва». За дверью грохотала ритмичная музыка. Когда на стук никто не отозвался, Сиван нажала кнопку звонка. Дверь открыла женщина лет тридцати, грудь которой вздымалась и опадала от затрудненного дыхания.

Нет ничего удивительного в том, что ей так тяжело, подумала Сиван. Женщина была очень полной, просто огромной. Ее лицо, которое могло бы быть привлекательным, если бы не двойной подбородок и тонущая в толстых плечах шея, было темно-красным, почти бордовым. Со лба по щекам скатывались крупные капли пота.

– Привет. Я не хотела вам мешать, – извинилась Сиван. – Я ваша новая соседка.

Женщина была одета в спортивную одежду, которая ей совершенно не шла: поношенные короткие мужские штаны и рубашку с отрезанными кое-как рукавами.

– Привет, – произнесла она, широко улыбнувшись. – Не обращайте внимания. Я делаю свои ежедневные упражнения. Вы вселились вместо Маргариты?

– Да. Но я не была с ней знакома, только слышала о ней.

– Она пережила Холокост, и ей было девяносто шесть лет. А еще у нее было двадцать кошек. Собаки – это еще куда ни шло, но кошек я не переношу, поэтому мне было как-то не по себе. А кроме того у нее было прогрессирующее старческое слабоумие, и она ни с кем не общалась, кроме своей сиделки.

– Довольно грустная история.

– Если бы мне сказали, что таким образом закончится моя жизнь, я бы лучше удавилась.

– Боже упаси! – второй раз за день Сиван пришлось использовать это выражение в разговорах со своими новыми соседями. – Вы не знаете, кто возглавляет домовой комитет и отвечает за все, что связано с ремонтом?

– Сол. Он живет на первом этаже, – женщина махнула рукой вниз, – прямо подо мной. Он собирает взносы и раз в неделю прибирает холл и лестничную клетку. Мы живем тут уже восемь месяцев, и я еще ни разу не слышала от него ни единого слова, кроме требования заплатить сорок шекелей раз в месяц.

– Это ваша квартира, или вы ее снимаете?

– Наша. Родители Рана купили ее в качестве вложения, а потом решили подарить ее нам.

– Мы собираемся в скором времени начать ремонт, – сказала Сиван. – Я повешу объявление. Заранее извиняюсь за возможные неудобства. Мы постараемся никому не мешать, не сорить, не шуметь, и закончить как можно скорее.

– Желаю удачи. Если вам понадобится помощь, скажите. Зайдите как-нибудь на чашечку кофе. Мы много работаем и почти не бываем дома. Вам повезло – сегодня у меня свободный день. Запишите мой телефон и звоните, если что-то будет нужно, а я запишу ваш.

Попрощавшись с Мааян, Сиван спустилась на первый этаж и постучалась в квартиру Сола. Дверь открыл высокий худой мужчина с бородой в черных роговых очках, придающих его глазам странное выражение. Взгляд его был рассеянным и озадаченным. Комната за его спиной была заполнена множеством различных предметов: высокими стопками книг, кучами одежды, стульями, табуретками, пластмассовыми куклами и плюшевыми игрушками, а все стены и даже часть потолка увешаны картинами, изображающими идиллические пейзажи или, напротив, нечто совершенно фантастическое. Проходы между вещами были такими узкими, что Сиван не понимала, как этот мужчина вообще передвигается по своей квартире. А ведь он еще и отвечал за чистоту в доме!

– Здравствуйте, – уверенно начала она. – Я ваша новая соседка со второго этажа. Мне сказали, что вы возглавляете домовой комитет и я хотела бы узнать, какие у нас тут порядки. Например, какова величина взноса и кто отвечает за уборку и вывоз мусора. Я увидела из окна, что весь двор завален мусором. Как вообще можно туда попасть? Я не увидела ни ворот, ни калитки.

Сол был явно ошеломлен этим потоком речи. С каждым мгновением взгляд его становился все более изумленным и одновременно сердитым.

– Я вас не понимаю, – медленно произнес он с явным английским акцентом. – Вы говорите слишком быстро. Говорите медленнее.

– Простите, – извинилась Сиван. Еще один странный сосед. Просто фильм Феллини какой-то. Она постаралась успокоиться и медленно повторила свой вопрос.

– Я только собираю взносы и прибираю. Я не понимаю того, о чем вы говорите. Так принято у нас в доме. Мне здесь нравится. Я живу здесь уже тридцать лет и не хотел бы жить ни в каком другом месте. Но если вы хотите, можете поговорить с Пелегом с третьего этажа. Он чинит все, что нуждается в починке, и все ему платят. За меня платит Шери.

– Кто такая Шери?

– Хозяйка квартиры. Раньше ей принадлежал весь дом, который она унаследовала от отца, но со временем она продала все квартиры, кроме этой. Теперь она вынуждена ждать, пока я не умру.

– Боже упаси! – произнесла Сиван в третий раз за день. – Вас ждет еще очень долгая жизнь.

– Я тоже на это надеюсь.

Так, значит у этого странного Сола, так же как и у не менее странной Михаль, тоже было чувство юмора.

– Можно мне взять номер вашего телефона и оставить вам свой? Просто так, на всякий случай.

– Конечно, конечно. Хорошая идея.

На третьем этаже было только две двери. Третья дверь на западной стене оказалась заложена. Дверь слева под номером 11 была безымянной, а на той, что справа, висела аккуратная табличка «Здесь счастливо проживают Карни и Пелег». Когда закончится ремонт и придет время вешать такую же табличку и на их дверь, надо быть более оригинальной, подумала Сиван. В квартире никого не оказалось. Ну что ж, придется попробовать еще раз на следующей неделе.

Спустившись, Сиван заметила, что старый мотоцикл исчез, а синяя дверь снова закрыта на висячий замок. Мысли ее вернулись к табличке на двери. Можно написать просто «Сиван и Лайла», а можно «Здесь счастливо живут Сиван, Яаль и Лайла». Если бы решение принимал Яаль, он бы написал «Ваня и Яаль», потому что с тех пор, как они познакомились, ее имя в его устах постоянно трансформировалось: Сиван – Сивания – Ваня – Яни. Может быть «Яаль, Яни и Лайла»? Глупо. Тогда лучше всего «Это дом Сиван, Яаля и Лайлы». Полная семья, как и всякая другая.