Галина с приветственной улыбкой пропускает меня вперед и закрывает за нами дверь, отрезая нас от разволновавшихся в коридоре змей.
В кабинете все строго. Черная мебель, состоящая из трех столов, несколько стульев и глухих шкафов; белые стены, жалюзи на больших окнах и только цветы в кадках и горшках разбавляют строгую геометрию веселой зеленью.
– Вам сюда. Присаживайтесь.
Галина указывает мне на стул, стоящий у боковины стола, за которым восседает полная женщина в очках с тонкой оправой. Короткие завитые волосы образуют симпатичную шапочку. Губы поджаты, отчего вокруг рта образовались многочисленные дорожки морщинок. Весь вид женщины говорит о том, что она устала от работы, людей и в принципе от жизни.
Почему–то мне кажется, Олеся с ней вчера говорила по телефону. И через несколько секунд моя догадка подтверждается.
Женщина наклоняет голову и внимательно разглядывает меня поверх очков, оценивает.
Глава 4. Настя
– Анастасия Игоревна Малевская, – женщина голосом из Олеськиного телефона зачитывает первую строку моего резюме и смотрит на меня поверх оправы.
Сижу с максимально прямой спиной, положив руки на колени. Прямые пальцы давят на поверхность бедер, скрывая нервный тремор в конечностях. Настя, Настя, ты через десяток собеседований прошла, закалиться должна, броней обрасти, с чего тебя так подкидывает?
– Да, это я, – улыбаюсь как можно искреннее.
Хочется вызвать ответную улыбку, чтобы морщинки разгладились. Уверена, с улыбкой эта женщина очень мила, красива и лет на десять моложе.
– На какую должность претендуете? – спрашивает строго.
– Помощник директора.
Снова получаю изучающий взгляд и задумчивое "Кхм". Так меня еще не собеседовали. Но и уровень компании другой.
– Опыт работы есть?
– Н–нет.
"В резюме же написано!"
– Образование?
– Два курса очного обучения, сейчас на заочном…
Голос теряет силу, как и весь мой боевой настрой. Глупо было надеяться на эту вакансию. Без законченного образования сюда и уборщицей не возьмут.
– Муж, дети планируются?
– Нет, – увереннее.
– Ну-у, может быть… может быть… – женщина задумчиво постукивает по столу карандашом, не сводя с меня глаз.
Мое сердце, как в той песне, замирает…
– Когда можете приступить к работе?
Что? Меня берут? Меня?! Не рассмотрев другие кандидатуры?
– В любое время.
– Завтра?
– Да. Могу с завтрашнего дня.
Мое сердце снова пошло…
Все еще не верю в то, что слышу. Оглядываюсь на Галину за поддержкой и убедиться, что она слышит то же, что и я.
Галина за другим столом занята бумажками. До меня ей дела нет.
– Что делать нужно знаете?
– Нет…
Полная женщина тяжело вздыхает.
– Завтра утром вас встретят и все покажут. Сделайте копии документов, занесите мне до конца недели. Можете идти.
В голове крутится множество вопросов – от "Почему я?" до "А вдруг не потяну, не справлюсь?". Одергиваю себя. Справлюсь! Я по жизни круглая отличница, я смогу!
И все равно сердце заходится от переполнивших грудную клетку счастья и неверия одновременно.
– До свидания, спасибо! – голос дрожит, хочется смеяться, плакать и кричать во всеуслышание: "Ура! Меня взяли! У меня есть работа!"
Быстро иду к двери, чтобы не проронить слезы радости и не услышать что–то типа "Извините, оказывается, вы нам не подходите, нам нужны стрессоустойчивые сотрудники" или "Прошу прощения, вышло недоразумение, мы вас перепутали с Мисс Опытная сотрудница с двумя высшими…"
За дверью меня встречает четырнадцать пар вопросительных глаз, и мое слишком красноречивое выражение отражается перекосом кукольных лиц остальных претенденток. Опускаю глаза в пол, закусываю губу, пряча радость, и тороплюсь уйти из душного коридора, пропитанного завистью и приторной смесью духов.
Слышу сзади голос Галины.
– Девушки, всем спасибо, вакансий больше нет.
И недовольный гул, прерываемый криками какой–то нервной Барби. Только мне это уже неинтересно, я вся живу в завтра.
Летящей походкой проходя мимо поста охраны, улыбаюсь до ушей мужчине в черном и не могу не поделиться радостью:
– Меня взяли! Завтра выхожу на работу!
– О, поздравляю, Анастасия Игоревна! – искренне радуется он в ответ. Надо же, запомнил, как меня зовут!
– Спасибо! – кручусь вокруг себя, машу ему рукой как родному человеку.
На улице прижимаю к груди папку с документами и сумочку, подставляю лицо солнышку.
– Спасибо! Спасибо! Спасибо!
Вселенная меня услышала! Теперь я точно знаю: мысли материальны!
Звоню Никольской.
– Леська, меня взяли! – визжу ей в трубку. – Представляешь, взяли в "МиКо"!
– Я так и знала, – спокойно реагирует подружка. Как будто она наперед рассмотрела мое будущее в кофейной гуще, например, или в картах Таро. – Дуй ко мне, отметим.
– Ага!
После Олеськи набираю Женьку. С третьего гудка слышу голос брата в трубке.
– Женька, меня взяли на работу! – и ему визжу.
– О, круто, пельмешек купишь?
– Куплю, но позже! Меня не теряй, я у Олеськи.
– Оки.
В трубке что–то бабахает, стреляет, Женька отключается. У него своя работа, правда, неоплачиваемая. Но даже это не понижает количество эндорфинов в моей крови.
И я вприпрыжку, с широченной улыбкой на лице, скачу до остановки, ловя на себе удивленные взгляды прохожих.
"Ненормальная" – читаю в глазах у некоторых.
Еще какая! Счастливая!
Через сорок минут поездки на общественном транспорте и короткого забега в кондитерскую в Олеськином доме трясу перед подругой коробочкой с вишневыми круассанами:
– Гуляем!
– Прощай диета и осиная талия, – показательно вздыхает Никольская.
– Да здравствуют эндорфины счастья!
– Проходи давай, эндорфин.
Скидываю туфли и шлепаю за Олеськой на кухню.
У Никольской к моему приезду согрет чайник, приготовлены кружки, расписанные красными сердечками, в стеклянном пузатом заварнике распускаются листочки зеленого алтайского чая. В вазочке аппетитно переливается черно–лиловыми оттенками смородиновое варенье.
Из ванной доносятся звуки строительного миксера. Поднимаю бровь.
– Это все еще он, да?
– Ага. Валера. Сказал, работы еще на два дня. По–моему, я ему нравлюсь.
– Клеится?
– Клею я, – подруга показывает пальцем на себя и хитро прищуривается. – Но он пока держится. Уже начинаю подозревать, что он гей. Но там такое тело… м-м-м. – Леська закатывает глаза. – Грех отпускать. Вот думаю, чем бы его еще озадачить.
– О, подруга, ты не исправима, – смеюсь. – А если он занят? И дети семеро по лавкам?
– Пфф, я ж для здоровья, не более.
Машу головой. Не понимаю.
– Так. А ты давай, рассказывай, как прошло собеседование. Тебя же сейчас разорвет от эмоций, если не поделишься.
Подруга разливает душистый чай. Не спрашивая, достает вчерашнюю бутылку янтарной жидкости и наливает по чайной ложке в кружки.
Я все это время на эмоциях рассказываю, как стояла в коридоре, ожидая своей очереди, как проходило собеседование, как услышала и не поверила, что меня берут.
– И что, прям так и сказали – завтра выходи?
– Да! Представляешь? Да! Без вопросов, без изучения документов. Словно пальцем в небо, точнее в первое попавшееся резюме, тыкнули и взяли меня. Но скажу честно, Олеся, – делаю важное лицо, – из всех кандидаток на должность помощника директора они выбрали правильного человека! Те пираньи, что пришли вместе со мной, явно хотели не работу получить, а кое–что другое.
– Или кого, ты хотела сказать?
– Я имела в виду статус! Типа "помощник директора", "личный секретарь генерального", "второй человек в крупной компании"…
– Ага. Или подстилка шефа. Кто там директор–то?
