Посвящается истинным творцам, пребывающим в нескончаемом поиске совершенства.

Д.К.Б – человеку, в творчестве которого я нашла вдохновение. С сердечной благодарностью.

Сыну. С любовью и гордостью. Ты наше лучшее творение!

ИДЕФИКС (психол., устар.) – устойчивая идея, одержимость, всецело увлекшая, захватившая человека, неподдающаяся переубеждению путём разумных объяснений и логической аргументации.

Солнечные лучи, настойчиво пробивающиеся сквозь неплотно задёрнутые портьеры, изо всех сил пытались разбудить юную мисс, что, по своему обыкновению, уснула за письменным столом, проведя ночь в литературных изысканиях собственного гения.

Десятки исписанных страниц разметались по бюро, точно пожелтевшие листья на крыльце фамильной усадьбы, от которых в разгар сентября, сколько не мети, не избавиться. Опустевшая чернильница ютилась у самого края, возле догоревших свечей принявших чудаковатые формы, коим бурное воображение писателя наверняка бы смогло подобрать уместную аллюзию. Перо с металлическим наконечником всё ещё лежало в худенькой ручке с изящными пальцами, запятнанными краской черничного цвета.

Мэри Мильтон была личностью творческой, исполненной идей и размышлений не свойственных девушкам близкого ей возраста. С тех самых пор, как девица научилась читать, мир поэзии и прозы увлёк её столь неистово, что в целом свете было не сыскать страсть более поглощающую и волнующую сердце молодой графини. Впрочем, помимо сочинительства и чтения, юная мисс тяготела к театральному искусству. Теория написания пьес интересовала её, разве самую малость меньше, нежели романов.

Особа, о которой идёт речь, отличалась излишней романтичностью и способностью видеть даже в закостенелых снобах, положительные качества или те, что могли, пусть частично, но оправдать их гордыню. Порой, разумеется, случалось и так, что леди не находила в людях её окружения добродетель отвечающую собственному вразумлению. Подобные открытия огорчали, но и давали пищу для размышлений. А будучи дочерью графа, не обременённой иными заботами кроме как посещение светских раутов, времени, дабы поразмыслить, у Мэри было предостаточно. Тем более обстановка в усадьбе, находящейся неподалёку от Хартфорда, весьма к этому располагала. Почти тысяча акров земли, занятая садами и прогулочными дорожками, небольшой пруд, беседки для праздного отдыха и крытая оранжерея – значились лишь десятой частью владений уважаемого семейства. Но вовсе не благосостояние отца, Мэри считала главным его достоинством, а большое и любящее сердце. Чего, к сожалению, нельзя было сказать о миссис Мильтон – его нынешней супруге.

Роберт Мильтон, верноподданный её Королевского Величества, женился во второй раз шесть лет назад. Его первая и, смеется предположить, единственная любовь Джорджиана почила от воспаления легких, когда Мэри исполнилось восемь. Долгое время граф носил траур, но познакомившись с вдовствующей и крайне предприимчивой баронессой Эрин Бронте, принял решение вновь связать себя узами брака, посчитав, что наличие в доме хозяйки благотворно скажется на воспитании дочери. К тому же у женщины был ребёнок от первого замужества, всего на три года младше Мэри – Грейс. Не менее добродетельная, но чуть более непоседливая и приземлённая девушка, уверенная, что истинное счастье заключается исключительно в выгодной партии. На чём к шестнадцати годам и сосредоточились все её устремления, ежедневно подкармливаемые меркантильной матерью.

Несмотря на различие взглядов Мэри и Грейс питали друг к другу сердечную теплоту и были связанны узами куда более крепкими, нежели кровное родство. С Эрин же отношения не складывались абсолютно у всех обитателей имения. Грейс и сама нередко жаловалась на властность родительницы, что уж говорить о падчерице, от которой, вот уже два года, миссис Мильтон настойчиво пыталась избавиться, забрасывая мужа предложениями о замужестве. Увы, её беда заключалась в том, что Мэри не планировала выходить замуж без любви, а Роберт наотрез отказывался принуждать единственную дочь к браку по расчёту.

Чуть за восемь утра, без стука и предупреждения, в спальню старшей Мильтон вбежала младшая. Грейс была весьма недурна собой, хотя некоторые считали её красоту сомнительной. Она, точно Венера, сошедшая с полотна Боттичелли, приковывала взгляд благоговейными чертами и сияющей медью волос, но вот фигура девицы ещё не успела обрести полноту сладостных форм и без должного обрамления напоминала мальчишескую. Вдобавок младшая Мильтон нередко проявляла излишнюю непоседливость, из-за чего, к слову, частенько получала нагоняй от матери, пытающейся создать товар, который в будущем удастся «продать» подороже.

– Мэри, неужто ты снова писала всю ночь?!

Промчавшись через покои сестры огненным вихрем Грейс, без лишней скромности, выдернула из-под локтя писательницы лист с сочинённым давеча сонетом. Графиня, в мгновении ока распахнув глаза, незамедлительно отняла грудь от стола, ловко перехватив своё творение.

– Он ещё не закончен, – ревностно молвила она, через силу сбрасывая с ресниц дремоту. – Который час?

– Четверть девятого, – досадливо ответила Грейс, обижено поджав губы.

Графиня крайне редко показывала сестрице свои сочинения, зато всегда без колебаний отдавала их на оценку старшему сыну барона Ньюмана – Николасу, или, как она сама его называла поддразнивая на французский манер, – Николя.

– Ты опоздала к завтраку, а матушка и без того с самого утра не в духе. Нам стоит поторопиться.

Сладко зевнув, Мэри потянулась, словно её совершенно не заботила расположенность мачехи. Без спешки собрав черновики, она убрала их в бюро, вполуха слушая щебетания сестры, разливающиеся по спальне соловьиной трелью.

– Мама́ сказала, что за завтраком нас ожидает крайне важный разговор. А ещё я слышала, как она обсуждала с твоим отцом поездку в Лондон. Думаешь это как-то связано?

– В Лондон? – пытаясь совладать с копной тёмных волос, обернулась Мэри. – Ставлю все свои шёлковые ленты, Эрин в очередной раз вознамерилась сослать меня замуж. Интересно, когда её оставит эта бессмысленная затея?

– Граф Пэри, между прочим, был вполне неплох. С твоей стороны весьма неразумно отвергать столь уважаемого джентльмена не дав ему и шанса, – важничая заявила Грейс.

– В особенности неплох его нос, показывающийся в бальной зале задолго до своего хозяина, – усмехнулась старшая Мильтон.

Грейс переливчато рассмеялась, но вскоре бросила на сестру порицательный взгляд.

– В мужчине красота не главное. Сэр Пэри человек высокого положения, обеспеченный и мягкосердечный. Он бы мог составить тебе прекрасную партию и вряд ли осудил за увлечение писательством.

– Дорогая моя Грейс, боюсь, ты путаешь мягкосердечность со слабоволием. Граф Пэри, как ты и заметила, джентльмен уважаемый, но всеми его помыслами и поступками руководит маркиза Буршье – его достопочтенная тётушка. Поверь, одно её словно и граф незамедлительно отлучил бы меня от книг. К тому же, я не желаю связывать себя узами брака, прежде чем моё сердце будет связанно узами чувств.

– Ты мечтательница, Мэри, – тепло улыбнувшись, Грейс и перехватив волнистые локоны сестры, выверенными движениями собрала их в аккуратный пучок. – Подай шпильку, будь любезна.

– Я всего лишь хочу прожить жизнь, следуя голосу сердца, а не велению высшего света.