Как бы ему хотелось покинуть удушающую тесноту замкнутого пространства проклятой комнаты, выйти на свежий воздух и посмотреть на слепящее солнце, почувствовать на коже дуновение ветра, услышать голоса людей. Как бы ему хотелось вернуться в привычный мир и больше никогда не встречаться с человеком в белой маске, с этим жестоким приспешником самого дьявола.
В тишине раздался щелчок отпираемого замка, и пленник похолодел от накатившей на него волны ужаса.
<p>
</p>
* * *
<p>
</p>
Войдя, похититель сразу же включил телевизор, долгое время стоявший без дела, и комнату наполнила тревожная музыка. Рой с содроганием узнал в ней "O Fortuna" Карла Орфа. Человек в маске сделал несколько шагов в сторону стоматологического кресла, после чего остановился. Он молчал, выдерживая драматическую паузу.
– Ты вспомнил? – наконец-то коротко спросил мучитель.
– Я раскаиваюсь! – торопливо заговорил Ландорфельд младший. – Честное слово, мне очень жаль! В тот вечер таблетка задурманила мне голову, и я вёл себя неподобающим образом.
– Что ты сделал?
– Я… я начал приставать к девушке. Она стояла на улице и, кажется, была чем-то расстроена. На моё предложение немного развлечься она ответила резким отказом.
– И что произошло дальше?
– Я упорствовал и схватил её за руку. Тогда она стала звать на помощь. Мне пришлось закрыть ей рот ладонью. Девушка изловчилась укусить меня за палец, так что я от неожиданности оттолкнул её, – Рой взглянул на покалеченные пальцы и поморщился от боли.
– Продолжай.
– Она упала и больше не двигалась. Я испугался и запаниковал. Поблизости шёл какой-то парень, и у меня мгновенно созрел план, как выпутаться из сложившейся ситуации. Я сказал, что девушке плохо, и незнакомец согласился помочь. А пока он пытался привести в чувство уже мёртвую девушку, я позвонил в полицию из ближайшей телефонной будки и анонимно сообщил об убийстве.
– То есть в смерти девушки виноват не он, а ты?
– Мне очень жаль…
– Итак, кто виноват в смерти девушки?
– Я, – поник Рой, с трудом удерживая накипающие слёзы.
– А теперь назови мне имя убитой тобой девушки и имя парня, которого по ошибке обвинили в убийстве.
– Ты разбил мне молотком все пальцы, раз за разом задавая этот вопрос! Неужели ты и впрямь думаешь, что я молчал, потому что получал невероятное удовольствие от пыток?! Я не помню! Не!!! Пом!!! Ню!!!
– А помнишь наш уговор? – ледяным голосом поинтересовался человек в маске.
– Ты… об-б-бещал… от-т-трезать м-м-мне… п-п-пальцы, – начал заикаться от страха внезапно разрыдавшийся пленник.
– Правильно. И я привык сдерживать свои обещания, – изверг развернулся, направившись к выходу.
– Постой! Куда ты?! – забился в истерике Рой.
– Не беспокойся, я скоро вернусь.
<p>
</p>
* * *
<p>
</p>
Едва окончившись, "O Fortuna" зазвучала снова, наполняя комнату невероятно мрачной атмосферой. Пленник задёргался из стороны в сторону, будто его поместили на электрический стул.
Может, хоть один ремень поддастся?
Нет, ничего не выходит.
Никакой надежды на спасение.
Рою придётся пройти через обещанные психом круги ада, прежде чем тот прикончит его.
Сердце забилось с невероятной частотой, и Ландорфельду младшему показалось, что он задыхается.
Когда дверь открылась, на обескровленном лице студента застыло выражение немого ужаса. Каждую клеточку тела парализовал страх, и теперь невольник был лишь пассивным наблюдателем собственной казни.
Человек в маске вкатил стеклянный столик, на котором расположились большой садовый секатор и аптечный пакет.
– У тебя есть последняя возможность правильно ответить на мой вопрос, чтобы избежать неприятной процедуры, – произнёс незнакомец.
– Не подходи ко мне!!! – завизжал сквозь рыдания Рой.
– Я понимаю твоё смятение, но лучше бы тебе поторопиться, – мужчина в деловом костюме остановил терзающую слух музыку и запустил воспроизведение видеофайла с обратным отсчётом времени.
На чёрном экране телевизора появился таймер с белыми цифрами. Всего пять драгоценных минут. Секунды начали сменять друг друга с пугающей скоростью.
Человек в маске, не обращая внимания на пленника, принялся методично раскладывать содержимое бумажного пакета с медицинскими принадлежностями.
Рой с трудом подавлял в себе тошноту, отчасти вызванную голодом, а отчасти – нервным перенапряжением. В такой обстановке он не мог сконцентрироваться, потому что перед глазами мелькали цифры, сигнализирующие о приближении неотвратимых страданий.
После инцидента возле ночного клуба он старался как можно реже вспоминать о той девушке, а если и думал о ней, то делал это в максимально обезличенной форме: она была упрямой сучкой, несговорчивой дрянью или строптивой потаскушкой. Вот такая мысленная терапия, чтобы избавиться от чувства вины за содеянное. Та же история и с парнем, который бросился помогать мёртвой девчонке. Он стал для Роя простачком и наивным идиотом. Их имена остались навсегда погребёнными на свалке воспоминаний, и отыскать их там уже не представлялось возможным.
