– Близится восход двулуния, – произнес шаман, и сидящая рядом с ним девушка повернула к нему голову.
Он протянул руку, указывая направление, и она посмотрела в нужную сторону. К сожалению, густые кроны еще скрывали ночные светила от людей.
– Они помогут нам… – загадочно добавил мужчина и улыбнулся.
Помолчав, шаман притронулся к деревянным бусам, обвивавшими его шею многочисленными кольцами. На какой-то миг могло показаться, будто украшения засветились в полумраке.
– Тапива, ты помнишь, что я говорил тебе о Черном Древе?
Девчонка мгновенно обернулась.
– Конечно, отец. Оно тверже кости и защищает нас от невзгод. – И, немного помолчав, добавила: – Однажды ты позволишь мне увидеть покровителя леса и дотронуться до широких листьев, морщинистой коры и узловатых корней.
– Верно, – кивнул он.
– Ты обещал мне, это обязательно случится!
– Все так, – с добротой в голосе ответил шаман.
Мужчина взял длинную палку и разворошил потрескивающие угли, покрывшиеся слоем пепла, и ввысь, кружась спиралями и разлетаясь раскаленными светлячками, взметнулся сноп потревоженных искр.
Он посмотрел на дочь и увидел в ее широко распахнутых глазах то сокровенное желание, которое она пыталась от него скрыть.
– Я же уже взрослая? – с надеждой спросила она.
Шаман задумчиво осмотрел сидящее племя и встретился взглядом с вождем, чья сложная прическа была пронизана многочисленными седыми нитями старости. Выдохнув табачный дым из длинной трубки, глава самиру выразил свое согласие.
– Да, – легко согласился он. – Ты выросла. Мы отведем тебя к Древу, под которым ты родилась.
– Решено, – подтвердил шаман. – У тебя будут бусы.
Не в силах сдержать эмоции, девчонка расплакалась от радости. Не прекращая улыбаться, Тапива забегала по поляне, чтобы поделиться своим счастьем с окружающими. Она без умолку болтала, снова и снова повторяя о том, что достойна идти к Черному Древу. Даже сейчас, когда в джунглях царила тьма, ее сердце стремилось в путь. Если бы старейшины сказали бы ей о своем решении днем, то видят Луны, ее не удержали бы в деревне!
Не в силах устоять от соблазна, Тапива выбралась за круг света и встала на берегу реки, уносящей мутные воды в неизвестные дали. Ей не пришлось ждать слишком долго. Вскоре над силуэтами неряшливых пальм медленно поднялись два светила, поблескивая на воде прерывистыми отражениями, а джунгли наполнились мистическим сиянием.
Сидящие у костра шумно приветствовали появление бледного света и об ушедшей девчонке на некоторое время забыли. Племя завело новую песню, неумело восхваляющую простые радости, и Тапива, задрав голову, расставила руки, впитывая в себя лунный свет. Очень скоро она будет ощущать его совершенно иначе. Завтра, уже совсем скоро, они направятся в священное место! Обязательно завтра! Дождаться бы нового дня! И как теперь заснуть, когда ее признали достойной? Эта мысль не давала ей покоя и будоражила кровь.
Тапива была так поглощена размышлениями, что растворилась в манящем плеске волн, звенящем жужжании насекомых, крикливом пении птиц и настороженной возне ночных животных под бездонным небосводом, сверкающим россыпью мириадов звезд. То была неугомонная пульсация жизни, не только окружающая девушку, но принимающую ее в невидимые объятья.
Чужеродным и недоброжелательным знамением раздался резкий шорох. Казалось, этот тревожный звук услышали все существа до последнего, и джунгли пронзила звенящая тишина. Так звучала опасность, явственно приблизившаяся к одинокой Тапиве.
Она замерла, боясь сдвинуться с места, и смотрела на покачивающуюся траву, скрывающую источник цепенящего страха. Кто знает, быть может, это обыкновенная дикая свинья?
Хрустнула ветка, и меж стеблей мелькнули два флюоресцирующих глаза, с расчетливым интересом изучающих Тапиву. Хищник шагнул к ней навстречу, и луны обласкали его сильное и гибкое тело, покрытое крупными кольцевидными пятнами. Девушка слышала его дыхание, и видела приоткрытую пасть ягуара, способного убить ее одним укусом. Возможно, в этот момент зверя не терзал голод, или его отвлекло пение, а может быть, насторожил запах костра, но он дернул кончиком хвоста, и мгновенно скрылся в зарослях. Будто и не было этой встречи, и только удержавшаяся от паники Тапива все смотрела ему вслед.
А влажные джунгли продолжали шелестеть, как раньше, и из их темной глубины доносились звуки ночной жизни. Она обернулась к догорающему костру, и отблески пламени задрожали в обращенных к нему широко распахнутых глазах девушки.
Порывистый северный ветер опрокидывал невысокие темно-синие волны, раскатывая их по пологому берегу, и уносил шум неутомимого прибоя к удаленному поселению, оторванному от проторенных трактов и больших городов. Не по-летнему прохладный воздух был наполнен взвесью пыли, шуршащей в почерневших остовах рыбацких лодок, еще выглядывающих из земли обломанными ребрами шпангоутов. Рядом с ними еще угадывались исполинские китовые кости, отполированные неумолимым временем до белоснежного цвета. Те люди, что когда-то основали деревню, не искали здесь крупную добычу. То было ужасающее наследие кровавых побед бриатских китобоев, выбрасывающих мертвые туши.
Утренний бриз настойчиво трепал одежду и то и дело норовил насыпать за шиворот или в голенище сапога колючего песка, неумолимо наступающего на поселение с моря. Две милые девушки в мужских портах, чья худоба говорила о скудном рационе, методично втыкали лопаты в образовавшуюся за ночь дюну. Та из них, что работала с некоторым ожесточением, словно воспринимала борьбу со стихией как личный вызов, выпрямилась и поправила повязку, закрывавшую нос и рот. Прищурив голубые глаза, она с укором посмотрела на подругу, безынициативно откапывающую окно дома.
Вернувшись к делу, девушка поинтересовалась:
– О чем думаешь?
– Все о том же, – последовал вялый ответ. – На следующей неделе я стану совершеннолетней.
– Найди в этом свою выгоду. Больше тебе не придется меня терпеть, – усмехнулась первая.
– Ну,… да. В этом что-то есть. Передо мной открываются захватывающие перспективы. Например, я смогу переехать в соседний сарай.
Появившаяся в интонации ирония пришлась по душе первой девушке.
Тем временем вторая воткнула лопату и, опустившись на колени, руками отгребала песок от стены, чтобы не испортить окно инструментом. Справившись с задачей, она забросила длинные волнистые волосы на спину – настоящую гриву, свою гордость, и бросила хмурый взгляд через плечо. Голубоглазая напарница с остервенением боролась с заносом, будто устраивая в нем могилу для врага всего человечества.
– Эх, – вздохнула сидящая на коленях, – Аня, я так тебе завидую.
– Было бы чему, – не поняла собеседница.
– Ты не нарушала закон. Ты можешь уйти отсюда хоть сегодня и направиться куда захочешь.
Увлеченная делом Анна промолчала.
– А мне придется ждать. Самое ужасное – ждать. Мучиться от неизвестности.
Она не торопилась вынимать лопату и оперлась скрещенными руками на торчащую рукоять.
– Смотрительница не отпустит меня. Мне кажется, она сжигает мои письма.
– Продолжай их отсылать. Не бросай это, Марина, пока не получишь ответ…
– Я знаю, – неохотно перебила она и вздохнула.
Навалившись всем весом, девушка наклонила черенок, и песок с шуршанием заструился сухим ручьем по склону дюны.
– Вдруг откажут? Смотрительница специально усложняет нам жизнь.
– Сколько тебе осталось?
– Два года, четыре месяца и три дня, – не раздумывая, сказала Марина.
– Еще долго, – прошептала Анна себе под нос.
Девушки молчали несколько минут.
– Я много раз представляла себе, как убегаю отсюда, – глядя на далекий горизонт, заявила узница. – И меня бесит, как медленно течет время. Ну, ты же знаешь,… я боюсь насильного замужества. Мне даже противно думать об этом.
– Свободных мужчин нет. Ты же знаешь, – напомнила Анна.
– Как ты вообще выносишь это место? – вздохнула Марина, сбрасывая с верхушки дюны свежий слой песка.
