– Правду ли сказал Бог, что нельзя вам есть от древа сего? – вкрадчиво поинтересовался Нахаш.

– Да, нам можно есть от всех плодов, но только не от этого дерева.

И секунду подумав, Хава прибавила для убедительности:

– И даже прикасаться нам к нему нельзя.

Ловушка мягко защелкнулась еще до того, как Хава успела осознать, что происходит. В полной мере не осознала она этого и впоследствии, когда было уже поздно. Когда жизнь ее и Адама, а вместе с ними и всего творения необратимо изменилась навсегда, почти утеряв связь с божественным присутствием в непосредственной близости от себя.

– Не может ли быть такого, что вы, люди, слепо следуете вбитым вам в голову догмам? – Нахаш смотрел на Хаву с ласковой и слегка укоризненной улыбкой.

– С чего это ты так говоришь? – обиженно возразила Хава. – Мы с Адамом не какие-нибудь зомбированные фанатики. Мы изучаем мир и все подвергаем критическому осмыслению.

– Конечно, – подтвердил Нахаш, – иного от вас никто и не ожидает. Так ты можешь объяснить, почему вам запрещены плоды этого древа?

– Эээ, – Хава слегка смутилась, – ну потому что… Ну Бог нам так сказал.

Нахаш усмехнулся, прикрыв глаза, и по выражению его лица Хава поняла, что именно это он и предполагал.

– Бог вам так сказал потому, что, отведав плодов сиих, подобными Ему станете.

– Как это? – опешила Хава.

– Ну вот смотри…

С этими словами Нахаш слегка подтолкнул Хаву к дереву, так что его обольстительно сочный плод оказался прямо перед ней; она непроизвольно прикоснулась к нему, и тут же отдернула руку. При этом ничего не произошло. Все вокруг оставалось таким же, как и раньше, внушающим безмятежное счастье.

– Вот видишь, ты напрасно волновалась. Отведай от него, – Нахаш наблюдал, как взгляд Хавы все дольше задерживается на источающем аромат плоде. – Чего бояться, когда ты изучаешь мир. Ведь пытливости исследователя на пути к истине ничто не должно останавливать. К тому же, ты уже сделала первый шаг, а он, как известно, самый трудный. Осталось лишь укрепиться в своем знании. Как любят здесь повторять, сказал алеф, говори и бэт.15

Он оказался приятно шершавым, как и ствол дерева; руки сами хотели гладить его. Хава перекладывала плод из правой ладони в левую, прижимая его к лицу. Нахаш улыбаясь смотрел на нее и не торопил. Откуда-то появился Адам. Заметив его, Хава погрузила зубы в мягкую плоть. Вкус плода был несравним ни с чем, что им доводилось пробовать в саду. Она поднесла его к губам Адама, и дальше они наслаждались вместе.

Внезапно они почувствовали, что теряют равновесие. Окружающий мир начал выворачиваться наизнанку, превращаясь в свою противоположность. Солнечный день сменился сумерками, очертания всего вокруг сделались размытыми, и Адам с Хавой перестали узнавать свой знакомый сад. Их тела теперь были сжаты в талии жесткими, шершавыми поясами. Стало зябко, и им пришлось жаться друг к другу, чтобы немного согреться.

– Что это вы учудили? – прозвучал знакомый голос, но они никого не могли разглядеть.

– Она дала мне плод…

– А мне дал этот… он назвался Нахаш.

– Так я и знал! Нельзя было надолго оставлять вас одних, – Бог вздохнул. – Ну думал, может, получится.

– Что с нами произошло? – дрожа от холода спросил Адам.

– То, чего не должно было произойти, – теперь уже строго ответил Бог. – Вы впустили в себя недозревший плод с Дерева Познания, а вместе с ним и запутанную смесь света и тьмы. Раньше добро и зло созревали и разделялись во внешнем для вас мире. Этот процесс уже почти завершился; по меркам Шестого дня оставался какой-то час… После этого вы бы познали очищенное добро и зло, и цель творения была бы достигнута. Однако теперь вся эта недозревшая смесь проникла в вас, а значит будет передаваться и вашим потомкам. Исправить этот промах, то есть полностью отделить свет от тьмы внутри себя, будет совсем непросто, и для этого потребуется длительный срок.

Бог задумался на мгновение, будто что-то взвешивая:

– Тысяча лет за день – итого около шести тысяч лет.

– Но мы же не можем жить так долго… – в глазах Адама читался страх.

– Конечно нет, – спокойно ответил Бог, – вы потеряли бессмертие. И отныне в нижнем мире, куда вы отправитесь, целой череде поколений придется заниматься исправлением неудавшейся работы.

– Что же, ничего нельзя изменить?

– Можно, но в мире есть вещи, которые не получится восстановить в одиночку. Будут необходимы усилия тысяч ваших потомков.

Адам и Хава словно уменьшились в росте. Не в силах осознать происходящего, они бессмысленно оглядывались, все еще надеясь обнаружить поблизости того, кого считали абсолютной защитой.

– Тебе придется добывать хлеб в поте лица своего, – обратился голос к Адаму. – Это будет нелегко, особенно поначалу. И к сожалению, у тебя почти не останется времени на духовную работу и познание мира. Хотя, любые попытки в этом направлении будут очень приветствоваться.

– Тебе, – голос воззвал к Хаве, – достанется взращивание детей. И ладно бы все заканчивалось на родах – это еще полбеды. Но ведь их нужно будет воспитывать. И на этом споткнутся многие.

– Что до этого… – оба поняли, о ком речь, – на него налагается проклятие. Подстрекателей не судят, особенно идеологических, ибо мера зла в них бездонна. Они не подлежат исправлению. Поэтому он обречен пресмыкаться по земле и превращать энергию жизни в прах смерти. Но пускай это вас не заботит.

Бог посмотрел на стоящих перед ним мужчину и женщину. Адам и Хава молчали, не зная, что сказать.

– Не сочтите за наказание, – голос Бога снова стал мягким, – наказаниями в высших сферах не промышляют. Это просто новые условия работы. Вообще, ни сейчас, ни в будущем вам не следует воспринимать это как кару или, чего доброго, проклятие. Вы допустили промах, который усложнил общую задачу. Но у меня нет намерения вас наказывать, да и к чему? Мне важно достижение конечной цели, и для этого вам нужно исправить свою часть, а мне – свою. Поэтому просто делайте, что должны.

Люди молчали, не находя слов и не понимая, как спросить, что же от них теперь ожидается. Простота и ясность Эдемского сада ушли от них навсегда.

– Да, и вот еще что: мне понадобится кто-то для выполнения особой задачи, без которой замысел не осуществится. Сначала я думаю вручить эту роль одному человеку, то есть тебе, – голос был обращен к ним обоим, – затем большой семье. А потом, может, и целому народу. Ну, посмотрим, как пойдет.

Бог помедлил еще мгновение, словно раздумывая стоит ли произносить последние слова. Внезапно Адам и Хава увидели проступившую из сумрака знакомую фигуру. Они протянули к ней руки, но то, что ощущалось совсем рядом, оказалось для них недосягаемым.

– Я надеялся, – произнес Бог, – твоя сущность будет цельной, как Первый день Творения. Но сложилось так, что тебя пришлось разделить. Понадобился ряд неудачных попыток прежде, чем мы поняли, что для достижения цели необходимы вы вдвоем с Хавой, каждый в своей роли. Ваше соединение – важнейшая составляющая общей задачи. Единым должен быть не ты и не она, а совокупность ваших разума, души и тела. Это мы и назвали человеком.

Хава вдруг почувствовала странное щекотание в глазах. Мельком взглянув на нее, Адам заметил, что ее щеки увлажнились, а губы подрагивают. Он никогда не видел ее такой; его дыхание сбилось и стало прерывистым.

– Несмотря на ясность цели разъединение далось нелегко. Мне казалось, что я во втором дне, и вновь отделяю верхние воды от нижних. Но я решился и сформировал Хаву из тебя, из твоей души и плоти… как и… – Бог задумался, словно вспоминая что-то настолько глубокое, что человеку об этом знать не следовало. – Как и мир я создал, освободив место внутри себя.

На этих словах голос умолк, и появился белый ангел с обоюдоострым вращающимся мечом, из которого струились языки пламени. Ангел вырос над людьми, и, хотя он не двигался с места, они невольно попятились, опрокинулись назад и на несколько долгих мгновений ощутили невесомость своих тел.