И конечно же в нём сразу зашевелились комплексы. Ипатов почувствовал себя просто уродцем по сравнению с Геной и, переступив с ноги на ногу, спрятался за спину дедушки.

– Всем добрый вечер! – У Гены оказался приятный, мягкий, низкий голос. – Сегодня у нас хатха-йога. Кто в первый раз – меня зовут Геннадий.

Гена потыкал кнопочки на музыкальном центре, и по залу поплыла тихая медленная музыка.

– Садитесь поудобнее на коврики, прикрывайте глаза, и мы начинаем.

Ипатов сел на задницу, покрутил головой и попытался изобразить подобие позы лотоса. Спина у него тут же изогнулась колесом, а под коленками начало тянуть.

К нему подошёл Гена и протянул пластиковый кирпич:

– Подложи под ягодицы. Спина должна быть ровной.

Ипатов покраснел, схватил кирпич и сунул под задницу, а Гена прошёлся по Ипатову профессионально-оценивающим взглядом и вернулся на свой коврик.

Ипатов йогой никогда не интересовался, и в его представлении это было что-то вроде лёгкой гимнастики. Поэтому ему показалось несколько странным, что первые пятнадцать минут надо было сидеть неподвижно и просто вдыхать и выдыхать воздух самыми разнообразными способами. Вроде как это должно было способствовать расслаблению, но Ипатов натурально психовал. У него затекла спина, болели непривычно согнутые ноги, а из носа при каждом резком выдохе норовили вылететь непонятно откуда взявшиеся сопли.

«На кой чёрт я сюда припёрся? Идиот!» – клял себя Ипатов, слушая мерный успокаивающий голос Гены, подсказывающий как и когда вдыхать и выдыхать.

Наконец позволено было подняться. Ипатов и поднялся. Только тут же едва не упал обратно – порядком затекшие ноги держать тело отказывались. Кое-как размяв их, он снова вернулся в строй.

За дыхательной практикой последовала разминка, с которой Ипатов легко справился и даже несколько приободрился – не всё, мол, так уж и плохо.

А вот потом началось самое ужасное. Гена говорил какие-то непонятные слова, и вокруг все, как по команде, принимали ещё более непонятные позы. Ипатов старался повторять, не успевал и злился.

– Собака мордой вниз. Отдыхаем, – сказал Гена.

Все в очередной раз наклонились, упёрлись ладонями в коврик, отклячили задницы и замерли. Гена медленно ходил по залу и оглядывал отстройки асаны.

Ипатов чувствовал себя идиотом. Он стоял с задранной вверх задницей, у него всё болело, пот катил по лбу и спине градом, и он искренне не понимал, какой на фиг отдых может быть в таком положении.

Гена возник возле него неожиданно, словно специально подкрался. Он аккуратно взял Ипатова пальцами за тазовые косточки и слегка потянул назад. Под коленками тут же неприятно напряглось, и Ипатов заскрежетал зубами от натуги.

– Вот так. И чуть прогнись. – Гена положил ладонь на спину Ипатова и легонько нажал.

Ипатову стало невыносимо стыдно – футболка-то была насквозь мокрой от пота.

– Устал? – тихо спросил Гена.

– Угу, – выдавил из себя Ипатов.

– Давай, сядь в баласану.

– Чего? – прохрипел Ипатов.

– Поза ребёнка.

Гена плавно опустился рядом на колени, сел и вытянул вперёд руки, ложась грудью и лбом на пол.

Ипатов лёг, как ему показали, а Гена приподнялся.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Роман.

– Это твоя первая практика?

– Первая, – подтвердил Ипатов, а про себя добавил: «И последняя».

– Вначале всегда тяжело. Ты втянешься. Мышцы привыкнут, и гибкость появится. Я помогу. – И, не дожидаясь ответа, Гена встал и ушёл к своему коврику продолжать занятие.

Из зала Ипатов выполз. Красный как рак, на трясущихся ногах, злой как тысяча чертей и проклинающий на все лады Оксану. Единственным светлым для него моментом в полуторачасовой тренировке была шавасана. Поза трупа. Именно трупом Ипатов себя и ощущал, когда лежал на коврике с закрытыми глазами и слушал Генины вкрадчивые бормотания про расслабление тех или иных частей тела.

Душ и сауна немного успокоили нервы и расслабили мышцы. Но, когда Ипатов шёл к выходу из клуба, ноги всё равно неприятно подрагивали. И рука, сжимающая ручки спортивной сумки, тоже.

Около стойки ресепшна стоял Гена и мило болтал о чём-то с девушкой-менеджером. Ипатов отдал браслет с ключом от шкафчика, получил карточку и направился к дверям.

– Рома! – Гена догнал его и улыбнулся.

Ипатов отметил, что Гена вовсе не на голову его выше, а максимум на половину головы, и уставился на совершенно очаровательные ямочки на его щеках.

– Как ты? – спросил Гена. – Мышцы болят?

– Не то слово, – вздохнул Ипатов.

– Ты не очень спортивный. Совсем недавно начал в клуб ходить? Я видел тебя, ты с Оксаной тренируешься. Она классная, сделает из тебя человека.

Ипатов вспыхнул.

«Вот же сволочь! Сначала издевался полтора часа, а теперь унижать вздумал!»

– Я и так человек.

– О… Извини. Я не хотел обидеть. – Гена вгляделся в глаза Ипатова. – Ты что, комплексуешь? Из-за фигуры? Напрасно. Мышцы нарастить не штука. Но не увлекайся. Тебе не пойдёт. Ты…

Гена запнулся, и Ипатову на секунду показалось, что в его глазах промелькнул не только профессиональный интерес.

– В общем, с тобой и так всё в порядке, – закончил Гена. – Но спортом, конечно, надо заниматься. Для здоровья. Ну пока. Надеюсь, увижу ещё тебя на своих занятиях.

Гена отвернулся и пошёл обратно к ресепшну. И Ипатов мог бы поклясться, что Гена был слегка смущён.

Когда Ипатов подъехал к дому, его уже ждал у подъезда Женя. В руках он держал пакет с двумя бутылками вина и две большие коробки с пиццей. Они поздоровались и зашли в квартиру.

– У тебя мило, – сказал Женя и водрузил коробки на кухонный стол.

Ипатов убрал вино в холодильник и достал своё, уже охлаждённое. Покосился на коробки с пиццей, вздохнул и кивнул на них:

– Знаешь, тут я тебе компанию не составлю.

Он поставил на плиту кастрюлю с водой и достал размораживавшуюся с самого утра рыбу – филе кого-то там, название Ипатов уже не помнил.

Пока вода закипала, он разлил по бокалам вино.

– Давай за дружбу, – предложил Женя.

– Давай.

Они выпили.

– Знаешь, давно мечтал подружиться с геем, – начал Женя, – но всё как-то не складывалось. Все мои, к слову малочисленные, бывшие как-то желания дружить не вызывали. А знакомиться ради дружбы – даже не знаю как.

– А я в детстве мечтал хотя бы просто с кем-нибудь подружиться. Но годы шли, а надо мной только смеялись. Так что я и мечтать перестал. Да мне, собственно, и так неплохо было, без друзей.

– Нет, Ром, друзья нужны обязательно. Если мы с тобой действительно подружимся, ты поймёшь, как это здорово, когда есть человек, с которым можно поговорить откровенно, который поймёт и поддержит.

– Наверное ты прав, – задумчиво сказал Ипатов.

Вода закипела, и он положил в неё рыбу. Разогрел в микроволновке рис и нарезал огурцы с помидорами.

Женя с интересом понаблюдал за его манипуляциями, а потом осторожно спросил:

– Ром, ты болеешь чем-то?

– Нет. С чего ты взял?

– Нууу… Меню у тебя оригинальное.

Ипатова и так бесила перспектива вдыхать божественный аромат пиццы и давиться при этом варёной рыбой, а тут ещё Женино замечание.

– Сам ты болеешь! У меня специальный план питания. Я мышечную массу наращиваю.

– Зачем?

– Как это зачем? – удивился Ипатов. – Посмотри на меня. Я тощий и страшный. Мне надо подтянуть задницу и накачать мышцы, иначе никто на меня не посмотрит.

– И вовсе ты не страшный, – перебил его Женя. – Худой, конечно, но вполне симпатичный.

Ипатов всё ещё немного злился, поэтому продолжил прерванную мысль:

– А тебе не мешало бы наоборот. Не думал спортом заняться и перестать жрать всякую гадость?

Конечно, Женя не был таким уж прямо толстым, но на фоне тощего Ипатова изрядно контрастировал.

Женя не обиделся:

– Думал, Ром. Но недолго. Я совершенно неспортивный и очень слабовольный. Да и потом… Может это глупо, но я хочу найти человека, который полюбит меня таким, какой я есть. Не за сексуальное тело, а за красивую душу.