— Мистер Петерс, — посмеивается она после, пока везет меня в гости к Матиасу. Нам все равно по пути. — Я знаю свою работу и я — профессионал. Вы не зря платите деньги, даже несмотря на то, что вас не угостили чашечкой кофе в прошлый раз.

— Я прощу этот кофе, если мы выиграем. — Настроения нет с ней препираться, поэтому весь оставшийся путь проделываем в тишине.

За неделю мы все придумываем. Я, Матиас и Ал выучиваем свои показания чуть ли не наизусть. Они почти правдивые, только лишь немного приукрашенные. Но и такая полуправда должна нам помочь. Мелисса выворачивает все таким образом, что не приехать Матиас не мог. Потому что он — альфа, а я — омега. И если бы я был в опасности и просил помощи, альфа должен был прийти. У меня стоит его метка, он просто не мог отказаться.

Я быстро даю свои показания и выползаю в коридор. Медленно бреду на выход, на улицу, чтобы покурить и успокоить нервы. Ал идет следом и даже подносит мне огонек.

— Спасибо, что помогаешь. — Говорю ему.

— Забей, омежка. — Отмахивается он. — Но, твой же альфа нормальный, а не так, как ты рассказывал, да?

— Да. — Киваю головой. — Я тогда был пьян.

— Когда он нарычал на меня, я с места сдвинуться не мог. Я такого раньше не встречал.

Еще раз киваю.

С большим трудом, но мы выигрываем. Условку Матиаса оставляют без изменений, и в этот момент мне кажется, что даже его инспектор облегченно вздыхает. Домой мы едем в молчании, а там я заказываю пиццу, сразу много, потому что половиной приходится делиться с соседями и мальчишками, которые заглядывают узнать, как все прошло. Сюда же, к Матиасу, я привожу Сатану, чтобы он не скучал один в пустой квартире. Матиас тут же кормит его свежей рыбкой.

Когда заканчивается пицца и пиво мы, немного пьяненькие, занимаемся сексом. Не потому что нам это необходимо и без этого мы даже можем умереть. Нет. Сейчас мне хочется обычного секса, просто ради удовольствия, а не выживания. Напряжение последних дней отпускает и сейчас нужно расслабиться. Скоро Рождество, я хочу хотя бы несколько недель пожить спокойно, без волнений и раздумий. Просто реально побыть омегой рядом с альфой.

В этот раз без узлов. Мы долго, почти целую вечность тискаемся в полутемной комнате, урчим друг для друга. Матиас прикусывает кожу у шеи — он все хочет поставить мне метку не только запахом, но и на шее. Потом я медленно, рукой помогаю ему войти в меня, двигаюсь медленно. Эти тягучие движение, странные ощущения сводят с ума. Засыпаем голые и вместе.

***

Утром оставляю его одного. Говорю Сатане следить за спящим альфой, а сам еду в сторону пригорода, к особняку Чейза, по дороге перечитывая сообщение от него. Из дома навстречу мне тут же выходит секретарь и просит зайти к Питеру Чейзу в кабинет.

Этот альфа ждет меня. Несмотря на раннее утро, он уже давно привел себя в порядок и теперь допивает кофе из маленькой белой чашечки.

— Я могу тебя поздравить, Ханни? — спрашивает он, стоит мне лишь закрыть дверь в его кабинет. Здесь все еще задернуты тяжелые шторы, поэтому темно. — Ланг остался на свободе, да? Благодаря тебе?

Все знал, конечно же.

— Верно.

— И как ты мог с ним спутаться? — он не кричит на меня и не высказывает никакой агрессии, он спокойно сидит в своем кресле и попивает кофе. Я даже не боюсь его запаха, потому что в таком состоянии альфа не причинит вреда омеге. — Ты думаешь, из-за меня был суд?

— Не думаю. Я знаю это, мистер Чейз.

Стою перед ним как провинившийся школьник в кабинете директора. Дверь тихонько открывается, и в эту щель проскальзывает моя мать. Конечно, ну как же нам без нее обойтись?! Раздраженно шиплю, но она и не думает уходить.

— Я давно знал, но не вмешивался. Я понимаю, как тебе было тяжело, и в какой ситуации ты оказался я тоже знаю. Я, правда, рад, что ты нашел нужные лекарства и сейчас все хорошо, Хании. Но не думал, что ты останешься с этим парнем. Ты забыл, что он сделал или есть еще что-то? Я бы мог попытаться помочь, если ты в беде.

— Мне не нужна помощь, — зачем все это он говорит при моей матери? — я с ним, потому что мне так хочется. Просто так. И я понимаю, почему вы хотели его посадить…

— Я повторяю: я ничего не сделал. — Повышает голос Чейз. — Как бы ты не старался это не замечать, Ханни, но он убил моего сына. Я отец, Ханни. И ты тоже… ты мне как сын. Ты тоже мог умереть. И что он отдал за все это? Несколько лет просидел и все? Это справедливо? — он тяжело вздыхает. — Но я не вмешивался, я знал, что он вышел раньше, но ничего не сделал ему, Ханни. Мы оба взрослые люди, и понимаем, что нет чего-то полностью черного и полностью белого.

— Но…

— Но я знал, что он нарушил условия. Мне нужно было промолчать? Ты бы на моем месте промолчал?

Чейз поднимается со своего места обходит стол по кругу. Он такой большой. Раньше я не замечал, что он такой большой. Но раньше я прятался за этой спиной, а не стоял напротив него.

— Я бы не промолчал — Отвечаю я честно. — Но я на своем месте. Мы уже выиграли.

— Да. — Альфа останавливается напротив меня. — Меня трясет, Ханни, посмотри, — он поднимает руку, — я ненавижу его. За моего сына. И ты, — он кладет ладонь мне на плечо, легко сжимает, — я тебя люблю как сына, волнуюсь за тебя, и сейчас я просто не понимаю тебя. И скажи мне честно, Ханни, еще раз, — он заглядывает в мои глаза, — у тебя, именно у тебя, все в порядке.

Я киваю.

Он до боли сжимает мое плечо. Так, что я морщусь. Смотрит злыми, почти безумными глазами на меня. Очень близко. Вижу только лицо альфы. И чувствую его запах. Такой страшный. Если бы у моего отца мог быть запах, он бы был таким.

Альфа резко поднимает руку, и я всем телом дергаюсь в сторону, стараясь спастись от удара.

Мама, помоги, пожалуйста.

Но удара нет. Мистер Чейз лишь хотел и вторую руку положить мне на плечо, но сейчас замер растерянно, не зная, как понимать мой испуг.

Он как будто хотел меня обнять.

Но убирает свою руку и отступает на шаг назад.

— Я тебя понял. — Тихо, но твердо говорит он. — Хочу тебя попросить: не попадайся некоторое время мне на глаза. — Он отворачивается. — Не хочу тебя видеть. Иди.

И я разворачиваюсь и иду.

По коридору, вниз и через холл.

На втором этаже слышится скрип двери, и я останавливаюсь посреди просторного холла, ожидая, что вот сейчас появится моя мать. Ведь она все слышала. А мы даже не поговорили. Она ни слова мне не сказала.

Вниз по лестнице сбегает Мэтт. Он в своей пижаме лемура, которого Мэтт принимает за енота. Длинный полосатый хвост тащится за мальчишкой следом. Мэтт налетает на меня и обнимает за колени.

— Ты уже что ли уходишь? — спрашивает он. — Я тебя только что унюхал!

— Я приду на Рождество. — Обещаю ему. Присаживаюсь на корточки, поправляю его капюшон со смешной мордочкой. — Сейчас мне нужно идти. Обнимешь меня?

Мэтт раскрывает объятия и обхватывает меня своими руками. Прижимаю его маленькое тельце к себе. Пусть понюхает, ему еще до самого Рождества ждать следующей встречи.

— У меня к тебе важное задание, — говорю Мэтту на ушко, — Тебе нужно присмотреть за дедушкой, хорошо. Будешь его так же обнимать, как меня?

Мэтт охотно кивает.

— Пока, мелкий, — на последок тискаю его за щеки и целую в лоб, отчего он показательно морщится, а потом оставляю мальчишку под присмотром няньки и выхожу из этого дома. До Рождества.