Стефан выглядел не лучше Этьена. Да и насчет собственной внешности Лари не строил оптимистических прогнозов.

— Это из-за тех таблеток? — спросил Лари, устало падая на подушку.

— Да. — Стефан продолжал сидеть рядом с Этьеном и гладить того по торчащей из-под одеяла ноге.

— Что это?

— У него ребенок должен был быть.

Лари открыл уставшие глаза и повернулся на бок, чтобы видеть спящего Этьена и Стефана.

— Ребенок? — переспросил он. Стефан кивнул. Лари посмотрел на Этьена, на это лицо, которое так часто выводило его из себя. — А теперь что?

— А теперь не будет.

— Из-за таблеток?

— Да.

— И вы ему разрешили.

— А я ему кто, чтобы такое запрещать? Что бы он с ним делал? Ему сидеть еще год, а тут дитя, непонятно откуда взявшееся. Вопросы пойдут. Не ветром же надуло. Да он и вырастить не сможет.

— Бартон что?

— А что Бартон? Не его собачье дело.

— Он же отец.

— Он уже не отец. Завтра еще поболеет, а потом и беременности никакой не будет.

Стефан говорил тихо и без эмоций. Этьен громко дышал, заглушая некоторые слова. Лари было неловко. Совершенно. Этьен в последнее время так тихо себя вел. А ведь он не такой глупый ребенок, каким кажется на первый взгляд.

Этьена было жалко.

Стефан медленно встал.

— Ладно, молодой еще, нарожает. На работу не ходи сегодня, с ним останься. Я договорюсь.

— Ладно. — Прошептал Лари.

К полудню Этьену стало лучше. Только тошнило сильно. Лари помог ему добраться до туалета и прямо там они уселись на полу. Этьена постоянно рвало. Было жарко. Душно. Лари сидел на полу напротив Этьена. Смотрел на белую плитку, потом перевел взгляд на босые ноги Этьена. На правой не было двух пальцев. Лари быстро отвел глаза, но вскоре снова посмотрел на ногу.

— Это я на помойке отморозил.

— Что?

— Меня младенцем на помойке нашли. Зимой. Пальцы отмерзли. — Этьен снова содрогнулся, но рвать уже было нечем. Только похрипел чуть-чуть и успокоился.

— Выбросили что ли? — спросил Лари.

— Наверное. Коробкой из-под обуви накрыли, а обувь как раз «Этьен» называлась. Какой-то умник меня так и додумался назвать.

Лари кивнул. Еще ни разу не слушал, чтобы человека называли в честь обувной фабрики. Но имя было хорошим, как он считал.

Этьен поджал ногу под себя, скрывая свое уродство. Лари откинул голову, прислоняясь затылком к холодному кафелю.

— У тебя муж богатым был, говорят. — Снова произнес Этьен.

— Был.

— А ты в клубах дорогих не был? Меня один раз провели в настоящий клуб. Круто было. Но это один раз так. Несовершеннолетних не пускают. Я так восемнадцати лет ждал. — Протянул Этьен.

— Не был. Мы по ресторанам часто ходили. И в боулинг с друзьями.

— Ну что ж так хреново, — протянул Этьен, снова сгибаясь от боли. Лари напрягся. Стефан непонятно откуда все это знал, но сказал, что так и будет.

В спальню за дверью кто-то вошел. Лари не обратил на это внимания. Даже в разгар дня спальни редко пустовали.

Дверь в туалет распахнулась. Лари повернулся, чтобы посмотреть на пришедшего. Немного растерялся, увидев Генри. Этьен тоже перестал шипеть сквозь зубы.

Бартон прошел внутрь. Присел перед Этьеном, притягивая того к себе.

— Как ты?

— Хреново. — Повторил тот.

Бартон осторожно прижал безвольного Этьена к себе.

— Выйди вон. — Бросил он за спину.

Лари встал и вышел из туалета. Было душно, и он поспешил на улицу, чтобы хоть чуть-чуть глотнуть свежего воздуха.

***

Все шло своим чередом. Время, такое однообразное, то неслось вперед, то замирало на месте. Лукас приходил еще несколько раз, но без Даниэля. Устроив Лукасу истерику, на первых встречах, на последней Лари выдохся из сил и мирно побеседовал с Лукасом. Они сидели за столиком, рассказывали друг другу о своих жизнях. От Лукаса пахло домом, ребенком и посторонним омегой.

— Не приходи больше без Дани. — Напоследок попросил Лари. — Я зайду к вам через год.

У Этьена не задались отношения с Бартоном. От его срока оставалось совсем немного, но радости от него видно не было. Только вернулась прежняя задиристость. Один раз он нарвался и неделю просидел в одиночке. Вернулся весь побитый и больной. Стефан тогда сильно разозлился. Генри оказался в бойкоте со стороны половины колонии из-за этого.

А потом Этьен вышел. На его месте через десяток дней оказался другой омега. Добрый и веселый с грустными глазами, но Стефан его не взлюбил сразу. Прекратились и их вечерние посиделки.

Но у них остался еще и Генри Бартон. Стефан с ним не разговаривал, поэтому все отношения налаживались через Лари. Первая встреча была странной.

Лари постучал в дверь кабинета и медленно открыл ее, слушая протяжный скрип. Кабинет был обыкновенным. Приоткрытое окно, стол со старым компьютером, шкаф с бумагами. В стороне мягкий диван.

Генри Бартон стоял у окна. Лари, не дожидаясь разрешения, сел на стул около стола и сложил на него руки.

— Что надо? — спросил он, зевая. Хотелось спать.

Бартон развернулся, подошел к своему месту. Теперь он сидел напротив Лари.

— Я хотел тебя спросить. — Начал он.

— О чем же?

— Ты не знаешь, где Этьен?

— Он мне не докладывает. — Ответил Лари. — У Стефана спрашивайте.

— Как будто он мне скажет.

— А, — протянул Лари, — уже пробовали. Знаете, что? Если бы он хотел видеть вас, то сказал бы куда пошел. Или появился бы уже. — Лари качнул головой. — Он просто не хочет вас знать, успокойтесь уже.

Лари встал. Он и вправду не знал, где Этьен. А если бы и знал, то не сказал бы. Стефан вот знал. Это точно.

— Это все? Я пойду?

— Постой.

Лари остановился, сжимая руки в кулаки. Бартон подобрался поближе. Почти ему за спину.

— Сколько тебе осталось?

— Вам-то зачем?

— Полгода?

— Семь месяцев.

Лари почувствовал, как его обхватили руки, притянули к телу Генри. Он поежился и тут же дернулся, вырываясь.

— Не трогайте меня!

— У тебя же никого нет. И мужа нет. — Усмехаясь, проговорил Бартон.

— И что?

— Неужели никто тебя не трахает? — руки снова обвили тело Лари, действуя уже нежнее. — Я же вижу, как ты дрожишь.

Лари действительно дрожал. В последнее время было тяжело. Во время течек, когда природа брала свое. Он даже перестал так пренебрежительно относиться к тем омегам, которые предлагали свои услуги в таком вопросе. В конце концов, какая разница с кем. А тут хоть опасаться внезапной беременности не надо.

Руки все продолжали ползти по телу. Бартон был молод. Чуть за тридцать. И не был уродом. Но сердце Лари он совершенно не трогал. Хотя любовь в последнее время и не представлялась решающим фактором, но еще оставался Этьен. Этьен же любил Бартона. И до сих пор, может, любит. Вот только сильно обижен.

А так бы Лари был бы не против. Потому что живот уже скрутило от возбуждения.

— Отпустите. — Попросил он уже не так смело.

— Пожалуйста, скажи, где Этьен.

— Вы как маньяк.

— Я люблю его.

— Это смешно уже.

Они так и стояли. Лари столбом, а Генри, обминая его.

— Неужели вас нормальные омеги не интересуют? — продолжил Лари. — Или это они не хотят под вас ложиться? Остаемся только мы.

— Какая разница.

— Кому пихать, какая разница?

Бартон развернул его к себе лицом. Лари немного зажмурился от ударившего в лицо холодного света солнца. На улице подуло, и в окно ворвался холодный ветерок.

— Кроме Этьена.

— Меня тискаете, а о нем говорите.

— Ты же не против. Сколько держался, два года с хвостиком? А воздержание вредно для организма.

— Вы чего хотите, Этьена или меня?

— Этьена предпочтительней, но надежды на него уже нет.

— Вы кобель.

Бартон прижал Лари к себе еще сильнее, проник тому в рот своим языком. Лари не дергался, но и участия не проявлял. Его уже больше двух лет как даже не целовали. Даже никто ни разу не притронулся к нему. Никто с запахом альфы.