Это тот же нож, который Олиа бросил, когда убегал.

— Я уже два срока отсидел, мне меньше пожизненного не дадут, а мне казалось, что тогда только жизнь началась. Я хотел признаться, когда тебя арестовали, но решил, что позже, когда увижу внука. А дальше все только хуже стало. Тай мне хороший план предложил, а я согласился. Думал, вот еще недельку, и я сам все расскажу. Вот, Энди исполнится хотя бы месяц, научится ходить, три года, потом пять.

Мальчик сидел вдалеке от них и молчал, но сверлил своими глазами и тихо перебирал в руках кончик одеяла.

— У меня от страха все в груди сковывает, когда думаю, что могу снова оказаться в тюрьме уже навсегда. Но от этого уже не уйти, и спокойней сразу. Я понимаю, каким я чудовищем был все это время, но я пытаюсь исправиться. — На последних словах папа начал всхлипывать, рука уже не так мягко касалась Олиа. — Но я прошу тебя, хотя бы наблюдать за Энди. Я не прошу его растить, но не давай его в обиду. Найди ему хорошую семью, пообещай им много денег. У меня есть для Энди. Я все тебе перешлю. Я ему квартиру оставил, пускай о нем хоть кто-нибудь позаботится. Он очень ко мне привязался, ему плохо будет, а из-за Тая…

Олиа не отвечал. Он уже давно не воспринимал слова папы критически, просто слушал, как сказку на ночь.

— Вы когда с Таем были совсем малышами, — продолжил рассказывать папа, — вы дружили. Плакали, если вас по разным комнатам разнести. Я думал, вы будете самыми близкими друг у друга. Был у меня вариант отдать вас по одному, когда вы только родились, в другие семьи. Обычные самые семьи, с воскресными обедами и лужайкой на заднем дворе. Но не смог. Себе оставил, думал, справлюсь…

Олиа, наверное, заснул.

Разбудил его грохот, куча людей из группы захвата и наставленный на него ствол автомата.

***

Олиа ходил по клетке кругами. Как чертов тигр из цирка. Он был здесь один. Если не считать полицейских в участке. Он не знал, где папа. Эта хитрая изворотливая дрянь, которая теперь уж точно окажется на всю жизнь за решеткой.

Вот такая у него прикольная семья!

Олиа зарычал на полицейского, который, наконец-то открыл клетку.

— Ну, чего, сердишься? — ласково сказал он. Как будто Олиа ему котенок! — за тобой пришли. Пора домой.

Олиа хотел ударить его. Его заподозрили в укрывательстве Рене. Потому что он спал у него на плече, когда ворвались копы. Его допрашивали два часа, ему стерли запястья дурацкими наручниками, ему припоминали все его прошлые грехи!

Олиа убил бы всех их. И Рене в том числе.

Его заперли в клетке, когда все важные шишки уехали.

Олиа злился.

Рене видел его истерику. Как Олиа ревел. Рене жаловался на жизнь. Свою жизнь. Жалел этого пацана, который ненавидел Олиа, хотел кинуться на него с ржавым гвоздем, чтобы еще раз вспороть брюхо. И на этот раз убить. Боготворит своего любимого папашу. Урода, который бросил его сразу после родов. Которому этот Энди и не был нужен.

Убил бы.

Его ждали альфы: Джонни и Челси.

Джонни тут же усадил его на металлический стул, а Челси насильно вылил в глотку целый стакан воды.

— Ты должен был требовать адвоката. — Начал читать нотации Челси. — Меня.

— Отвали от меня! Я сам разберусь!

Олиа вырвался из полицейского участка. Стояла ночь, на востоке занимался рассвет. Этот день его окончательно измотал. Руки тряслись. Мысли перескакивали с одной на другую. Но везде была ненависть ко всему.

Чертов Рене! Чертов! Испортил всю жизнь!

Олиа хотел воскресные обеды, хотел лужайку!

Он хотел пнуть что-то невидимое, но потерял равновесие и почти упал. Его подхватили крепкие руки. Олиа увидел хмурое лицо Джонни. Альфа не дал ему даже размахнуться.

Олиа закинули на заднее сидение автомобиля Челси. Привезли на квартиру к Джонни. Там заставили выпить таблетку. Олиа протестовал, мычал, отталкивал стакан с водой и сам уползал от Джонни. Тот матерился, но не отпускал.

Чертова таблетка подействовала, и Олиа снова расплакался, пока опять не заснул. Приснился ему Эванс.

========== Глава 36 ==========

Во сне Олиа чувствовал сильные запахи омеги и альфы. Эванса и Джонни. Еще Олиа показалось, что к нему прикасаются, очень осторожно и во всех частях тела. Но Олиа еще не проснулся и не мог сопротивляться этому. Красивый, раскрывшийся запах пьяного шоколада заполонил все вокруг, вытеснив альфий.

Но окончательно разбудил Олиа звонкий голос, не крик, но истерический и на высоких тонах. Олиа сразу понял: Эванс орет. То, что его здесь быть не должно, не вызвало у Олиа большого волнения. Его почти ничего не волновало сейчас.

Он уже проснулся, и осознавал, где находится. В квартире у альфы, он притащил Олиа сюда ночью, после полицейского участка и накачал всякой дрянью.

— И от тебя тогда пахло им? Ты давно знаешь? Ты почему мне не говорил? Предатель! Ты зачем врал мне? — наступал Эванс на альфу. Одна промашка со стороны Джонни, и на его лице могли появиться глубокие царапины от ноготочков Эванса.

Олиа перевернулся на спину со слабым стоном. Все тело болело. Но он не помнил, чтобы его кто-то бил. Только альфа, когда укладывал спать, случайно надавил своим острым локтем прямо Олиа на живот.

— Эванс. — Позвал он, не надеясь, что тот его услышит, занятый сейчас разборками с альфой.

Услышал. Тут же запрыгнул на кровать, и оказался перед Олиа. В рваных джинсах, и растянутой майке он казался очень красивым. Кожа, из-за такой жаркой погоды, уже успела загореть. Не то, что бледный Олиа, у которого даже синие венки проглядывали сквозь кожу. Эванс был таким теплым, по виду, и сам по себе. Он, и, правда, оправдывал свой запах, шоколада с коньяком. Он весь сейчас был таким терпким и пьянящим.

А запах, который Олиа ловил через Джонни, оказался ничто по сравнению с оригиналом. Так ярко Олиа еще никогда не чувствовал. Он ловил все оттенки запаха Эванса, чувствовал свой, какой-то непонятный и древесный, а альфа пах мятной горькой свежестью. Все витало рядом, но не смешивалось.

— Ты обдолбанный? — спросил Эванс.

— Твой альфа накачал меня какими-то херовыми таблетками. — Ответил Олиа.

— Он не мой альфа. — Поспешил ответить Эванс.

Он снова бросил обиженный взгляд в сторону Джонни. Тот так и стоял около стены из коробок, не решаясь подходить ближе к бешенному омеге. На Олиа же Эванс пока нападать не хотел, может, делал скидку на плохое состояние, но Олиа знал, ему тоже еще достанется.

— Это же ты не хотел, чтобы я знал про тебя? — тихо и грустно спросил Элай, склоняясь все ближе. Он почти упирался носом в грудь Олиа, и дышал полной грудью. Короткие волосы, очень короткие, упали Олиа на шею и лицо. Он поднял руку, медленно поправил их, провел кончиками пальцев по одной прядке. Коротенькой. Они ему вообще хоть до плеч достают? Зачем обрезал?

— Я не хотел. — Ответил Олиа.

— Чего? Видеть меня? — всхлипнул Эванс.

— Видеть хотел.

Олиа не мог ему рассказать про угрозы Сенатора, и про то, что Элай чуть не убил человека. Такому эмоциональному Эвансу может быть больно от этого. Олиа перевел взгляд на альфу и тоже ничего хорошего ему не обещал. Как теперь объяснить все Эвансу? Он даже не подготовился.

— Ничего не понимаю. — Эванс приподнял голову и посмотрел на него. Вокруг глаз собрались синяки, да и волосы выглядели растрепанными. Видно было, что Эванс не готовился ехать в гости, но примчался, как только смог. По первому зову альфы.

— Я объясню, но только приду немного в себя. Ты мне давишь на грудь.

— Извини. — Элай поторопился подняться, и снова уселся перед Олиа, как верная собачка. Радостный, только еще высунутого языка не хватало. Он схватил Олиа за плечо, но отдернул руку. — Ты выглядишь не очень. Опять во что-то влез?

— В меня вчера тыкали ржавым гвоздем, а потом дулом автомата. — Ответил он. — И я виделся с папашей.

Голова раскалывалась на маленькие кусочки.

— С Рене? — Эванс доверчиво заглянул в глаза — Где ты с ним виделся? Он не в тюрьме? Он же сознался, да?