И это же, конечно, заметили. И запаниковали. И так безграмотно себя выдали.

Олиа чувствовал внутри себя чувство небольшого, пока маленького триумфа. Папу ему было не жалко совершенно. Ему мало кого из окружения было жалко. Он легко смирился и со смертью Тая, и с судьбой несчастного Лукаса — наркомана. И с лицемерным хитрожопым родителем.

— Я за делом слежу и все знаю. — Почти весело закончил Олиа. — Не лезь в это. — Попросил он добродушно. — Я сам со всем разберусь.

Керхман как раз добрался до своего стола и с намеком резко опустился в кресло. Тут же в одну руку взял кружку, а другой вытащил из кармана сигарету и замер, выразительно задрав брови и смотря на омег:

— Здесь мой кабинет, а не ваш.

— Но вы же не против. — Ответил папа, но с места поднялся и повесил очки за дужку в вырез своего свитера. — Думаю, я как раз смогу тебе помочь с этим делом.

Пока Олиа хмыкал, представляя во сколько лет еще выльется папина помощь, он оказался рядом. Опустил свою руку Олиа на плечо. От неожиданности Олиа вздрогнул.

— Обними меня хотя бы. — Попросил он.

— Может, без нежностей? — Попросил Олиа. Он даже не попытался встать. Папе уже было давно за сорок, может даже и пятьдесят — Олиа точно не помнил его возраст. Мог начать развиваться старческий маразм, раз старику захотелось обниманий.

Тогда папа сам опустился перед ним на корточки. Старые колени даже не заскрипели. И запах от близости стал еще более понятен даже для дефектного Олиа. Запах зрелого омеги, но не старого. Лицо Рене оказалось слишком близко. Олиа от непонимания лишь приоткрыл рот и нечего не смог сказать. В тишине клацнула зажигалка. Керхман закурил и с тяжелым вздохом пошел открывать окно.

— От тебя сильно пахнет каким-то омегой. — Прошептал папа с определенным намеком.

— Ты не вовремя пришел. — Так же тихо ответил Олиа.

— Ты очень странный ребенок. — Ответил папа и тут же сменил тон. — Я тебе чем-то неприятен?

— Я не люблю эти нежности, ты знаешь. — Олиа передернул плечами.

— Потерпи уже одну минутку. Я не с теми целями пришел, про какие ты думаешь, поверь мне. Я помогу тебе со всем этим кое-чем. Но я хотел хотя бы взглянуть на тебя. И я очень тебя прошу не избегать встреч со мной. Хотя бы еще один раз мы обязательно должны увидеться.

В открытое окно врывался прохладный ветерок с улицы. Уже так не пахло. Запах папы перестал усыплять бдительность, и Олиа с интересом обнаружил, что папа все-таки сумел вцепиться ему в руки.

— Что за хрень ты несешь? — спросил Олиа.

— Я тебе объясню когда-нибудь.

Происходило что-то странное. Олиа уже и забыл, какое раздражение у него вызывал этот разговор в самом начале. Папа выглядел очень растерянно, жевал губы и часто моргал покрасневшими глазами. Казалось, как будто Олиа его довел до слез. Потом папа медленно отпустил руки Олиа и резко встал. Ни говоря больше не слова, просто вышел за дверь.

Олиа так и остался сидеть на своем месте. Керхман у окна курил и не обращал на него внимания. В комнате становилось свежо, запах папы стремительно выдувался.

— Что это было? — спросил вслух Олиа и часто заморгал глазами.

— Ты у меня спрашиваешь? — отозвался Нил.

Прошла еще минута. Олиа все посматривал на дверь, думая, что папа вернется и нормально объяснит свое поведение. Эмоции сменялись очень быстро, и теперь Олиа чувствовал обиду. Весь этот разговор открыл все карты. Папа знает, что он знает. И дал это понять. И теперь угрожал вмешательством. И лицемерил. Всю жизнь лицемерил.

Папа не вернулся. Олиа встал, забрал со стола Керхмана пачку тонких сигарет и пошел к окну. Подвинул Нила и сел на подоконник лицом к альфе. Здесь было холоднее, открытые руки покрылись мурашками. Нил протянул Олиа серебряную зажигалку и помог прикурить.

— Ты расстроен. — Заметил он.

— Зачем ты его пустил? — прошептал Олиа. Голос неожиданно отказал, что еще больше напугало Олиа. Он уже совсем расклеился.

— Он меня уговорил.

— Чем?

— Словами.

Олиа глубоко вдохнул и следом выпустил дым тонкой струйкой в окно. Там было очень красивое небо, полное туч, через которые пробивались солнечные яркие столбы. Оказалось, что на улице прошел первый после зимы дождь. Теперь было свежо и хорошо. Пахло талым снегом и весной. Олиа просунул руку сквозь решетку в открытое окно и поводил ей по воздуху, перебирая пальцами.

— Не грусти. — Керхман одобрительно потрепал его по еще мокрым волосам и отошел подальше.

Олиа слегка расслабился. Раньше он любил предаваться меланхолии и вот так часами смотреть в пространство. Но сейчас у него было мало времени. Одну сигарету Олиа тянул как только мог, пока не затлел фильтр.

Нил шелестел бумажками и не мешал. Олиа скосил на него взгляд. До него начало доходить, что Нил очень хороший человек, и с ним можно дружить.

Прошло около получаса до того, как Олиа окончательно замерз. Его трясло крупной дрожью, а мокрые волосы оказались ледяными. Тогда он спрыгнул с окна и закрыл створку.

— Ты успокоился? — Нил поднял взгляд от бумаг.

— Относительно. — Олиа попытался улыбнуться, но делать он это не слишком умел. — Сейчас поймаю Эванса и утешусь.

— Не получится.

— Почему? — Олиа остановился посреди кабинета и подозрительно взглянул на альфу.

— Только что подрался с Ли Даггетом.

— И где он? — Олиа расстроился. Эванса хотелось иметь под боком. Он хорошо умел утешать. Варианта после драки было два: в медблоке или карцере.

— Пускай посидит одну ночь.

— Выпусти. — Требовательно попросил Олиа.

— Он Даггету плечо вывернул.

— И что? — Олиа почти топнул ножкой, но вовремя опомнился. — Выпусти. Мне он, блядь, нужнее.

***

Нил, подрывая свой авторитет дальше, попросил доставить придурка Эванса обратно в блок, а сам начал собираться домой. Если бы не покрасневшие глаза Олиа, Нил бы так не поступил. Олиа был сейчас расстроен и мог натворить бед, а Эванс был для него транквилизатором. Так было спокойней. Нашлось и второе оправдание: Отец Эванса просил хорошо обращаться с его сыном.

Нил запахнул пальто и наматывал на шею шарф. Шапку он спрятал в портфель. Это Рен вдруг нашел общий язык со своим стервозным свекром и заставлял носить шапку и шарф.

Сегодня Нил уходил пораньше. Он помнил слова Эванса и попытался что-то наладить. Познакомил Рена со своими семейными друзьями, и омега неожиданно подружился и с ними. Сегодня вечером они были приглашены на ужин. С Шоном обещал посидеть папа.

Уже после пропускного пункта, перед широкой белой дверью Нил заметил на скамейках для посетителей родителя Олиа. Он ушел из кабинета еще час назад, но все еще оставался здесь. Нила омега не заметил, так как был поглощен своими рыданиями. Лицо Рене спрятал в ладонях и прикрыл выпавшими из пучка волосами. Плечи у омеги тряслись, но всхлипы были задавленными. Нил привык к слезам омег благодаря Рену, но не привык видеть, как плачут взрослые омеги, которые, как кажется, вообще плакать не умеют.

Рядом сидел маленький мальчик. Его ноги не доставали до пола и болтались в воздухе. Волосы были черными, как у Олиа, и такими же пушистыми. Мальчик был довольно милый, но уже в таком возрасте он уже выдавал в себе альфу. Нил знал, что это был сын Тая. И сочувствовал ребенку — такую семью никому не пожелаешь. Мальчик сидел тихо, только одной рукой держался за Рене и потеряно кутил головой.

Нил вернулся к дежурному.

— Почему у нас здесь посторонние ревут? — спросил он строго.

— Хилтон запретил выгонять, пока не успокоится.

Хилтон был старший врач смены. Жуткий добряк и пацифист.

— Ему дали успокоительное и уже вызвали такси. — Продолжил дежурный. Нил не знал, как зовут этого парня. Один из молодняка, имена которых еще не запомнились.

— Хилтон — добряшка, правда? — спросил Нил и улыбнулся, показывая, что не сердится.

Он развернулся и поспешил домой быстрее к Рену. Подальше от этой идиотской семейки.

========== Глава 27 ==========