Элай огляделся. Обращались явно не к нему, хоть и про него. Внимание заострять не стал и пошел мыться. Санитарно обрабатываться. Когда напялил рыжие обноски, крутым парнем себя не почувствовал. Только неудачником. Погладил свои старые вещи и понес их сдавать. Дорогие побрякушки уже сдал в предыдущем кабинете.

Пацан засунул их в пакет, подписал.

— Тебя Элай зовут? — спросил он.

— Видишь же.

— Ты в моей камере будешь жить.

Элай посмотрел на пацана, как на больного. Это он типа здесь не работает, а сидит. Вот это чудо? И что он тогда не по форме? Элай тоже хотел свои джинсы назад.

Пацан улыбался и был рад.

— Рен? — спросил Элай.

— Да. — Пацан кивнул. — Откуда знаешь?

— Да уже сказали. — Убито протянул Элай, вспоминая симпатичного начальника тюрьмы и его слова насчет «не трогать Рена». Так, Рен нашелся, осталось еще одно.

Рен пока что убрал сверток с вещами в коробку.

— Тебя куда сейчас? — снова спросил он у Элая. Элай пожал плечами. — Куда его сейчас? — уже громче. Охраннику.

— На инструктаж и в блок сразу. — Хмуро отозвался охранник. Но хорошо, что хоть отозвался. — Принцесса, пошли дальше.

— Иду. — Элай отдернул вниз свою новую футболку, развернулся, чтобы идти унижаться в очередной кабинет. На инструктаж, значит. Расскажут что-нибудь интересное.

— Элай, — голос пацана прозвучал скомкано, — Нил, — он запнулся, — короче, сказали, что я твой куратор. Я тебе вечером все объясню, хорошо? Через час уже освобожусь.

Мальчик ждал ответа. Элай кивнул.

— Не нарывайся только. — Попросил пацан снова, когда Элай выходил из комнаты.

***

Двери, решетки, двери, решетки — так без конца. Инструктаж сводил к росписи в бумажке. Еще раз приказали ждать куратора и не лезть никуда.

Пришли: блок представлял собой помещение высотой в три этажа. По краям как раз и были три этажа камер, к которым вели лестницы и узкие проходы. Элай бы присвистнул в другое время — в этих тесных каморках жить невозможно было! А еще же куда-то соседа надо было деть. Они издеваются?

Внизу просторно. Стулья, столы и книжный шкаф. Настоящие шахматы, в которые играли двое старичков, даже монополия была.

Местное население было в сборе. Уставились все эти омеги на Элая. Элай занервничал. Это не в новую школу перевестись и стоять новеньким перед всем классом. Это помасштабней будет.

— Эванс. — Объявил охранник, как будто это что-то значило.

Но некоторые зашевелились. Один высокий омега встал. Элай испугался: омега был похож на стортсмена. Но омега придирчиво оглядел его и толкнул другого:

— Олиа скажи, что Эванс здесь.

Этот другой шустро побежал к одной из лесенок. Немая сцена продолжалась, пока омежка не взлетел на второй этаж, пока не добрался до самой дальней камеры и не заглянул туда. Элай думал, что сейчас явится Олиа. Тот, которого приказали слушаться. Посмотрит Элай, что тут за Олиа.

Из камеры вышел худой омега, светивший рыжими штанами, но не майкой. Волосы пушистые, цыганские какие-то. Остального не видно из-за расстояния и сетки. Но молодой. Омега остановился около перил ограждения и посмотрел вниз. И даже оттуда, где стоял Элай, было видно, как тому все лень. Такая медлительность, такое пренебрежение и одолжение в каждом движении. Это оскорбляло.

— Пускай идет сюда. — Прозвучало почти в полной тишине.

Голос у черноволосого был красивым.

Охранник за спиной у Элая довольно вздохнул, буркнул что-то про удачу и попросту ушел. Элай остался один на один с этими отбросами. А он ведь даже драться не умел.

Как и сказали, Элай поднялся на второй этаж и медленно подошел к черноволосому странному Олиа. Тот следил глазами, не прекращая облокачиваться на перила.

Олиа показал на камеру соседнюю с той, из которой вышел он сам:

— Это твоя. Живешь с Реном. Он все объяснит. Рена не трогаешь. Людей Тая я здесь не терплю, леваков и стукачей тоже. Пока сиди в камере.

Олиа еще раз осмотрел Элая, развернулся и ушел к себе. Причем в камеру, которая была нормальных размеров. Но она была такая единственная. Элаю предстояло жить на площади, не дотягивающей даже до размеров кладовой у них дома.

Он медленно забрел в указанное место. Здесь только и уместилось, что двухъярусная кровать, тумбочка и толчок. Куча барахла была повсюду. На полках стояли разные безделушки, на стенах висели картинки, на тумбочке лежала недоеденная пицца и стоял небольшой проигрыватель, от которого тянулись наушники.

Элай приземлился на нижний ярус, который уже был занят

Голова шла кругом: загадок много, ответов нихрена. Рен выбесил, Олиа запугал. Тоска давила страшная, воняло сыром из пиццы и затхлостью.

Элай не мог понять, почему никто к нему больше не лезет. Как же все организованно оказалось у этого народца. Черненького, значит, послушались. Олиа — главный здесь. Еще такой мелкий, как и сам Элай, а уже что-то значит. Олиа его не впечатлил. Совсем не страшный. И угрозы его не действовали.

Все было тихо и мирно. Рабочий день подходил к концу, омеги ходили прямо за дверью камеры, иногда Элай слышал красивый голос Олиа из соседней камеры. Он с кем-то долго разговаривал. Причем говорил тихо и спокойно, слова Элай уже не мог разобрать. Собеседник только поддакивал.

— Давно ждешь? — свежий звонкий голос вырвал Элая из полудремы.

В дверях, навалившись на косяк, стоял Рен. Огромная футболка с огромным листком травы свалилась с одного плеча. Подведенные глаза горели в полумраке. Волосы уже были расчесаны и убраны в шишку, открывая тонкую лебединую шею.

Рен протянул руку к переключателю и зажег вечерний мягкий свет.

— Почему здесь так грязно?

— Грязно? — Рен зашел в камеру, огляделся, аккуратней сложил барахло на столике, утянул последний кусок пиццы и начал жевать, причем продолжил говорить с набитым ртом:

— Извини, я соседей не ждал. Уже привык один.

Элай смотрел на него и ждал. От пристального взгляда Рену стало неудобно.

— Будем жить в дружбе, да? — спросил омежка.

— Будем. — Кивнул Элай.

— Тебя за что посадили?

— Я на чуть-чуть здесь. Меня за хулиганство сюда засунули, через одиннадцать месяцев свалю.

— Я знаю это. Мне полгода всего осталось. Я раньше выйду. — И Рен посмеялся. — Так что тебе рассказать? Вопросы есть?

— Куча. — Кивнул Элай. — Кто такие Олиа, Тай? Ты кто такой? Почему тебя нельзя трогать, а Олиа надо слушаться? Что вообще за нахрен? — Элай чуть не начал пальцы загибать.

Рен смеялся:

— Классно. Столько вопросов. Кто сказал, чтобы меня не трогали?

— Лично начальник приходил.

Личико Рена мило заулыбалось, щечки заалели.

— Уже два дня все гудят, что к нам важную шишку привезут. Нил не хочет, чтобы ты пострадал, поэтому поселил тебя ко мне — я точно никого не трону. Я милый. И к Олиа поближе. Олиа защитит, только попроси его об этом.

— Я не хочу просить.

— Надо. А меня никто не трогает. Ты тоже не старайся.

— И не собирался. Ты тоже шишка какая-то?

Рен сел рядом с Элаем на кровать, вытянул ноги в струночку и сложил руки на животе, зевнул.

— Можно и так сказать, — протянул он, — у меня есть защита. Узнаешь все — сплетни быстро ходят. Слушай дальше лучше: через час ужин, пойдешь со мной, я тебе все покажу. Олиа видел? — Элай кивнул. — Это его блок. Кто не с Олиа, тот здесь не живет. Есть еще Тай. Они с Олиа братья. Тай в южном блоке сидит — там все под ним. В центральном блоке все хуже. Там большинство людей Олиа, но и за Тая много. Драки постоянно, там одни отбросы.

— И меня за Олиа закрепили? — недовольно спросил Элай.

— Ты сам волен выбирать.

— Ты с кем?

— Ни с кем. Я сам по себе. Но это тяжело, у тебя так не получится.

— Почему это? — хмыкнул Элай.

— Убьют. — Пожал плечами Рен. — В ближайшей драке, во дворе в толпе, случайно и не заметно. И никто не защитит. — Рен помолчал. — Олиа сегодня ряды вычищал, так одного парня с утра не видно и никто не знает, куда он пропал. Говорили, он стучит. — Закончил совсем тихо. — Лучше проси о защите, тогда не тронут. У тебя отец важный — за тебя война будет.