— Когда папа придет? – спросил он.

— Не знаю. – Ответил Питер, и повисло молчание.

Олиа не помнил, что и как могут понимать семилетние дети, но они с Таем догадывались. Папа с младенчества привил им другую картину мира, совсем неправильную для нормальных людей. Если папа занимался махинациями, в последние годы бегал от полиции – это казалось нормально. То, что они должны не видеться неделями, иногда переезжать – нормально. С самых малых лет папа мягко объяснил им, какая они для него неповоротливая помеха.

Поэтому Олиа задал очень правильный вопрос:

— Он прячется?

Было понятно от кого.

— Да. – Просто ответил Питер. Потом поспешно заставил съесть еще по куску торта, отобрал до утра подаренную игрушку и заставил спать. Они не спали до утра. Вели детский наивный разговор и пытались выяснить, когда вернется папа и во что он опять влип.

Папа пришел на следующий день. Тай повис у него на шее и не отпускал. Олиа тоже хотел, но вдвоем бы они не уместились и Олиа просто стоял рядом. Папа принес им каких-то плюшевых одинаковых зайцев, они единодушно заключили, что игра Питера лучше.

Сейчас Олиа думал, что детьми они были совершенно отходчивы. С таким же упоением, с каким они ждали папу, через несколько часов они играли в приставку.

Питер с папой очень долго разговаривали в другой комнате. А вечером, когда Питер заявил, что им надо спать, что праздники закончились, что завтра их отведут в школу, когда папа добавил, что они скоро опять переезжают, пришли полицейские, которых близнецы по рассказам папы считали злом. Полицейские забрали папу и все это растянулось на пять лет.

Питер сразу сказал, что забирать к себе он их не будет.

— Почему? – наивно спросил Олиа, когда они с Таем в молчании и в напряжении, собирали свои игрушки, и не могли решить, какие взять с собой.

— Не каждый взрослый человек захочет обзавестись детьми. Тем более сразу двумя.

Они поняли. Олиа не хотел брать зайцев, но Тай настоял. Из-за них в рюкзаки не влезли другие игрушки. Питер сказал, что папа не вернется через неделю или две. Папа сидит в тюрьме и придется подождать хотя бы год, пока он оттуда будет вылезать.

— Я буду заходить. – Пообещал Питер, разворачиваясь около двери трехэтажного здания, утопающего в зелени. Социальный работник повел их внутрь. Тай и Олиа вцепились в своих зайцев и смотрели, как Питер садится в свою ужасно блестящую машину и уезжает.

— Это папин муж. – Похвастался Тай социальному работнику. Олиа, помнил, как ему это не понравилось. И как он боялся оставаться в этом красивом, но детском доме.

***

У папы был острый ум, папа был гением, он многое просчитывал. Иногда выглядел наивным в своих амбициях. Олиа в последнее время задавался вопросом, сколько амбиций сейчас было у него. И не заигрывается ли он сам. Но лучше, конечно, было сидеть под теплым одеялом и иметь даже мягкую подушку, чем мерзнуть и сходить с ума.

И Олиа ловил себя на мысли, что лучше сидеть в просторном доме в тепле и иметь столько подушек, сколько захочешь. Он не понимал Эванса, которого вроде бы даже устраивала обстановка. Он даже не жил в обычных квартирах, он жил в роскошных квартирах. Какого хрена тогда он не замечает разницы? Олиа этому удивлялся. Эванс становился интересным объектом наблюдения. Хотелось довести его до грани и посмотреть, где у Эванса черта.

Папа с возрастом терял хватку. Когда его поймали первый раз в двадцать лет, он сумел выбраться на свободу за год. Сдали его тогда собственные родители, наконец-то оторвавшиеся от бутылки. Папа тогда пошел в мошенничество из-за жажды лучшей жизни, а потом, он сам признавался, полюбил ходить по краю. Папа всегда был честен с ними. Даже тогда, когда не надо было. И всегда говорил, что дети – это самая огромная его ошибка. Они не обижались. Тай когда-то сказал, что на такого дурака не получается обижаться. Они все равно видели, как папа старается. Думать о нормальной семье, мысли не было.

Хоть папа попался дважды, но он попался за дело, и он в первый раз сумел как-то сократить десяток лет до года. Олиа за пять лет не оказался на свободе. Он не то что не сумел отмазаться, он не сумел доказать, что никого он не убивал. На тот момент времени никого.

Интересно, Тай когда-нибудь думал, что они еще большие неудачники, чем папа?

Когда им с Таем было по двенадцать лет, папа забрал из детского дома только Олиа.

Питер приезжал к ним иногда. К двенадцати годам Олиа заметил, что он относится к ним с Таем по-разному. Олиа смотрел и понимал, что Питер посчитал его старше. Все из-за того, что Тай всегда больше двигался и говорил. К двенадцати годам Олиа вообще казался белой вороной. Остальные дети с ним почти не общались.

В последний раз Питер приехал к ним с самого утра. Тай еще спал. Олиа проснулся и вышел на улицу. Утро было ранним летним и прохладным. Питер сменил свой автомобиль на еще более черный. Стал носить костюмы и вести себя еще хуже.

Они устроились на детской площадке. Олиа сел на небольшие качели и начал медленно покачиваться.

— Как дела у вас? – Питер присел напротив, на небольшую скамейку, разрисованную цветочками. Закурил.

— Нормально. Проблем никаких, кроме математики.

— А с математикой у вас что?

Олиа улыбнулся:

— Не понимаем.

— Что у вас там понимать? Как к двум два прибавить?

— Синусы, косинусы. – Олиа все больше раскачивался. Утро было приятным. Ради такого можно было вставать рано-рано. Дышалось легко, и было так хорошо, что дух захватывало.

— Забей. – Посоветовал Питер. – Папашка ваш вернулся, скоро всю математику вам из умов выбьет.

Олиа резко затормозил ногами, подняв немного пыли. Остановился и недоверчиво посмотрел на Питера. Тот опустил голову вниз и пускал дым. На Олиа смотрела макушка с несколькими седыми волосинками. Олиа уставился на них. Ему даже стало плохо. Папа тоже уже такой старый, тоже седой?

— Как? – вырвалось из него.

Питер пожал плечами. Олиа сбивчиво дышал. Скоро жизнь должна была поменяться. Было волнительно. Холодный ветерок трепал просторную футболку и пушистые волосы. Освежал голову и мысли.

Из корпуса выскочил Тай. Быстро приближался к площадке. Олиа неотрывно смотрел на него. Питер не видел, поэтому испугался радостного крика Тая и его рук, которые обвили ему шею.

— Вы чего меня не позвали?

— Я тебя будил, ты меня нахуй послал. – Пробормотал Олиа.

— И что?

— Папу выпустили. – Вместо ответа сказал Олиа.

Кроме радостного скулежа он ничего другого и не ожидал.

Папа приехал через несколько дней. Тогда Тай успел первым. Он со своими друзьями не пошел на математику, поэтому успел к приезду папы. Когда со школы вернулся Олиа, улыбка уже слетела с губ Тая. Олиа застал его красным и со слезами на глазах. Сначала на это внимания не обратил. Смотрел на папу. Папа у них был красивым. В добром настроении, любил говорить, что его дети самые красивые, внешностью их неизвестного отца всегда восхищался, но не говорил, кто это.

Но сам был самым красивым омегой, из всех кого Олиа видел за всю свою жизнь. Папа не старел. Ни одного седого волоса не было.

Пока Олиа был в ступоре, Тай прожигал его взглядом. Потом совсем вскочил и выбежал из спальни. Папа немного расстроено улыбнулся.

— Иди сюда. – Мягко позвал он Олиа.

Тут только он уронил сумку, подлетел к нему и, обвив руками, уткнулся носом в шею.

— Собирайся, уедешь со мной. Сегодня же.

— Да. Сейчас.

Это была их спальня. Олиа выбрался из объятий и ушел к своей кровати. Открыл тумбочку и начал собирать свои вещи в пакетик, который долгое время дожидался этого момента. Папа молча сидел на своем месте. Олиа поглядывал на него. Тай не возвращался. Старого зайца Оли завернул в одежду и засунул в другую сумку. Долго собираться не пришлось. Прощаться ему было не с кем. Держаться здесь не за что.

— А Тай – спросил он, только сейчас вспомнив его слезы.

— Он пока тут останется. Я не могу забрать двоих. - Папа сидел на чужой кровати, смотрел прямо в дверь, в сторону Олиа не поворачивался. В воздухе расползалось какое-то странное чувство. Не хорошее. – Это всего на пару недель.