Так. Это называется «подъезд», а вот там какая-то реально жуткая штукенция под названием «лифт». Ну не-ет! В эту лязгающую ловушку я точно не полезу, даже ради поднятия авторитета в глазах детей!

«Тошка тоже боится лифта, – хмуро вздохнула Александра. – Мы один раз здесь на три часа застряли. Так что…»

– Пешком вниз пойдем, – решила я.

– У-у-у-у-у! – взвыл младший, который лифта не боялся.

– А ты, если хочешь, на лифте езжай, – разрешила я.

– Один?! – поразился Паша.

– Ну да, если тебе так нравится эта душегубка.

– Нет, – сумрачно засопел мелкий. – Один не хочу.

Вот так мы и пошли по лестнице вниз. Ужас! Я думала, что знаю, какие бывают высокие башни. Но здесь! Мы топали, и топали, и топали, а спуск все не кончался. Я насчитала семнадцать этажей, пока мы, наконец, добрались до выхода на улицу!

И тут, на первом этаже, нас поджидали первые приключения.

Когда мы подошли к двери и Антон нажал какую-то черную пупочку сбоку от нее, в приоткрывшуюся щель вдруг всунулась здоровенная черная морда с оскаленными зубами и оглушительно, на весь подъезд, рявкнула.

Собака! Здоровенная! И невоспитанная, судя по всему. Правильные собаки не лают без команды. Поэтому я, первым делом отшвырнув обоих сыновей куда-то себе за спину, резко хлопнула протискивающуюся в щель псину ладонью по морде и прикрикнула:

– Сидеть!

Пес от неожиданности, а главным образом оттого, что услышал команду, выданную уверенным голосом, перестал лезть из щели, как мохнатое черное тесто из квашни, и хлопнулся на задницу.

Тут только я сообразила, что у меня в ушах тихонько звенит. То есть не звенит, это Шура пищит на одной ноте. Ой, тварья дупа, она собак боится?

«Нет! Не боюсь! Но это не собака, это невоспитанный крокодил! А хозяин у него невоспитанная сволочь!»

И действительно, вслед за лохматой горой в подъезд втиснулся здоровенный детина в кожаной куртке, бритый налысо и с надбровными дугами натурального тролля. Увидев нашу компанию: меня в воинственной позе, мальчишек, испуганно выглядывающих из-за моей спины, и ошалело сидящего на заднице пса, детина шевельнул всем лбом и выдал:

– Своих оглоедов на поводке води, если собак боятся, а Порох не кусается!

Ух! Я даже не разозлилась, это какое-то другое чувство было. И все это время помнила же, что магией приложить нахала не получится. Зато! Зато я же сейчас в Шурином теле, а она потрясающе красивая женщина с фигурой! С грудью! Да такие амбалы должны к ее ногам штабелями складываться, вместе со своими собаками. А не бухтеть тут…

Поэтому я выпрямилась, приподняла подбородок и оглядела молодчика с ног до головы взглядом королевы, которой по пути к трону попался особо неучтивый рыцарь в нечищенных доспехах.

– Молодой человек, – у Шуры был низковатый голос, грудной, да еще и резонировать имелось чем. – Будьте так любезны посторониться. И на будущее: такой сильный и представительный мужчина просто обязан проявлять больше учтивости. Иначе я могу подумать, что ваша собака и то лучше воспитана.

Мимоходом потрепав сидящего пса по лохматой макушке, я взглядом показала впавшему в прострацию амбалу на дверь, и тот – о чудо! – послушно ее придержал, давая мне выйти. Глаза у него были совершенно оловянные, а брови трогательно сложились домиком на низком лбу.

– Дети, вперед! – скомандовала я, на прощание сделав последний выстрел в сторону амбала:

– Спасибо, молодой человек. Вот теперь другое дело.

И улыбнулась, так, слегка, только краешками губ. Чтобы он, с одной стороны, не подумал, что я ему тут авансы раздаю, а с другой – чтоб добило!

Сыновья выпали из подъезда безропотно – уж не знаю, что их больше впечатлило: пришлепнутый ладонью пес или раздавленный Шуриной статью его хозяин. А вот Лампа из кармашка на груди голос подала:

«Как ты это сделала?! Нет, с собакой понятно… Я бы, наверное, так тоже смогла… если бы не растерялась. В теории я знаю, как правильно с ними обращаться и что главное – не бояться. Но с Прохором ты как?!»

«Прохор – это хозяин черной горы шерсти? – уточнила я. – Да с ним все точно так же. Главное – уверенность. А с твоими внешними данными – это легко. Ты такая красивая, что я даже не сомневалась, этот мужик упадет к нашим ботинкам, словно спелый плод с ветки».

«Я красивая?! – переспросила Лампа. – Да в каком месте? Ты что, думаешь, я себя в зеркале не видела?!»

«А глаза мужика этого ты сейчас видела? – ехидно уточнила я на ходу, вложив обе ладони в руки сыновей и попросив их отвести меня туда, где мы обычно берем продукты. Вот такая я стала забывчивая, да. – Я ведь никакой магии не применяла, заметь. У меня было только то, чем обладаешь ты. Просто я уверена в том, что это потрясающе красиво, понимаешь? Знаю я это, верю и потому даже не сомневаюсь, что вот такой Прохор остолбенеет лучше, чем от заклинания».

«Я так не смогла бы…» – попыталась уйти в грусть Шура.

Но я не позволила:

«Еще как смогла бы! Просто кое-кто нарочно внушил тебе, что ты уродина и, кроме него, никому не нужна, кто на тебя взглянет. Вот, убедилась? Еще как взглянет! Кого захочешь, тот на тебя и взглянет, потому что есть на что посмотреть!»

«Но я толстая…»

«Слушай, мы же вместе смотрели картинки. Я тебе сразу сказала – вас кто-то обманул с этими показами, журналами и прочим! Какой-то злобный некромант, наверняка! Из тех, кто любит с трупами… того. Такая худоба хороша у скелетов на кладбище, их больше в братскую могилу поместится. Живые люди так выглядеть не должны. Я бы еще поняла, если бы как у ваших мужчин на картинках – мышцы развитые, гармоничные… да и то, у вас же население не из боевых магичек состоит, а из обычных женщин, им бицепсы такие зачем? И точно к тварьей дупе не должно быть ручек-спичек, ввалившихся щек и губ, как у вампирши, которая присосалась к осиному гнезду».

– Ма-ам! – отвлек меня голос младшего сына. – А мы что, пешком пойдем по магазинам? А почему не на машине?

Тут я очнулась и обнаружила, что под управлением сыновей подошла к какой-то очень странной железной телеге с крышей. Я такие видела на движущихся картинках у Шуры в ноутбуке. И еще тогда решила, что никакие силы не заставят меня вот в такое сесть. Ну, если только совсем не припечет. И управлять я сей телегой не умею, тут советами Лампочки не обойтись…

– Нет, Паш, мы пойдем пешком, – я потянула сыновей подальше от машины.

– Как пешком?! – выступил уже старший. – А покупки как потом домой?!

– В руках, Тош, в руках. Как люди без машины их носят.

– Но они же тяжелые!

– И что? Нас трое, вместе унесем. Зачем еще все вместе за добычей ходят?

– Да почему?! На машине проще! – не унимался сын, отказываясь отходить от жутковатой телеги.

– Антон, я вчера сначала чуть не получила кровоизлияние в мозг, а потом крепко стукнулась головой, – терпеливо пояснила я. – Во-первых, я забыла, как эта штука водится, а во-вторых, просто боюсь не справиться с управлением. Вдруг мне станет плохо прямо за рулем?

Это я получила мысленный пинок от Шуры и дальше уже повторяла ее слова, чтобы правдоподобно звучало.

Антон какое-то время шел рядом со мной молча, потом спросил:

– Значит, тебе правда вчера было плохо? Ты же терпеть не можешь ходить пешком в магазин, сама говорила… и что спина потом болит, и вообще…

– Правда, – я не видела смысла врать, хотя и не стала, конечно, рассказывать подростку о том, что его мама вообще-то не просто заболела, а умерла.

«Может, не надо было так… – робко напомнила о себе Шура. – Зачем ему знать? Он маленький еще…»

«Он здоровый парень, который уже должен заботиться о тебе, – возразила я. – В меру своих сил. Никто не требует от подростка с мечом в руках лезть на крепостную стену, чтобы отбить нападение врага. Хотя и такое бывало. А Антон пусть привыкает, что это не женщина должна вокруг него танцевать, а он должен защитить и позаботиться!»