– Здесь.

– Ты слишком задрал планку для моих следующих пассий, – сказала она и отвинтила крышку у фляжки.

– На Земле миллиарды людей, а в институте две тысячи парней, неужто ты не найдёшь лучше меня?

– Ты просто дурак! Мне не надо лучше! – она отхлебнула, потом ещё и даже не поморщившись и не спросив про закуску, проглотила.

– Зачем ты берёшь меня за образец? Я ленивый!

– Все ленивые, – она передала мне фляжку и я отхлебнул, коньяк был отличный.

– Я трусливый, – и передал ей флягу.

– Все трусливые, просто некоторые борются со страхами и преодолевают их, – она многозначительно постучала по вмятине на фляжке, сделала глоток и вернула.

– Я мало сделал тебе комплиментов, – сделав глоток, я вернул фляжку.

– Ну вот это уже враньё! – она привстала на локоть и посмотрела мне в глаза, отхлебнула из фляги и продолжила. – Ты не сделал мне ни одного комплимента!

Мы, уже захмелев, разразились гомерическим хохотом на весь вагон. Я заметил, как на нас внимательно смотрит Генка за боковым столиком, играющий в нарды с Лёхой. Он раздосадовано бросил кубики, послал Лёху, и залез к себе на полку отвернувшись к стенке с какой-то вселенской тоской, которая от него чувствовалась на расстоянии. Мы с Людой продолжали пить и ржать, гоня мысль, что это наши последние шесть часов вместе. Она показывала мне так и не прошедшие синяки на руках, а я ей выпячивал прокусанную ей губу. Мы опять прикладывались к фляжке и смеялись без повода. А потом она закрыла глаза и запела громким чистым голосом на весь вагон:

Ты мне прости этот детский каприз!

Ты мне прости и как прежде вернись!

Я так люблю тебя, жизнь без тебя мне не жизнь…!

Внизу зашмыгали носами девчонки.

Уже на перроне она не сдержалась: обхватив мою шею руками,зарыдала, я не знал, что делать, я никогда не успокаивал женщин, я стоял и просто держал её за талию. Мимо нас проходили наши товарищи и старались нас не замечать.

– Люда! – послышался мужской голос, она оторвала от моего плеча зареванное лицо.

– Родители, – тихо сказала она, взяла свои вещи и пошла к белой машине, около которой стоял высокий седой мужчина и стройная женщина. Мужчина обнял её, видимо начал что-то спрашивать, но она только махнула рукой и отдала ему фляжку. Он повертел её в руках и рассмеялся. Я сидел на своём рюкзаке и смотрел, как она садится в машину, как её лицо видно в заднем стекле, и как она уезжает за поворот. Ну а мне надо было ехать совсем в другую сторону, да ещё и на автобусе…

…Первого сентября в институте это всегда сумасшествие. Никто не идёт на лекции – все встречаются около главного входа первого корпуса.

Прохладно. Зелено. Людно. С утра уже народ успел набраться и некоторые еле стояли на ногах. Нам выпала судьбинушка три недели провести на сборе урожая лука, через десять дней был выезд. Мы уже придумали как сделать складной самогонный аппарат, потому как рядом с луковыми полями был склад патоки, а уж ставить брагу мы умели. Пока мы яростно обсуждали какой змеевик лучше брать – медный или латунный, и спорили про теплопроводность и устойчивость к агрессивной среде – а в этом деле должен был быть только научный подход, ко мне подошла Ирка. Она вроде даже похудела

– Ну что, привет, щучёнок, – она обратилась в её излюбленной грубой манере. – Выйди к первой лавочке.

Парни заткнулись, глядя на эту бой-бабу.

– А ты похорошела за лето, похудела и расцвела, прямо красавицей стала, – сказал я ей в ответ.

Она убрала надменную гримасу, удивленно вскинула брови, и невольно спросила

– Серьезно?

– Конечно! Спроси любого! – показал на своих одногруппников, те в ответ задакали и закивали головами.

– Нууу…. Спасибо…– она заулыбалась.– Но ты всё равно иди.

Я пошел, а Ирка осталась крутиться перед нашими парнями.

– Ну, чего, пацаны, как я вам? – она совершенно не смущалась.

Я её не узнал. Люду. Она подстриглась. Длинных волос по пояс не осталось, появилась короткая стрижка. Она стояла возле лавочки одна и курила. Увидев меня, она дёрнулась было в мою сторону всем телом, но тут же остановилась. Я подошел и обнял её, она сухо ответила. Ковалентная связь не образовалась.

– В колхоз едешь? – спросила она.

– Ну да, лук собирать…

– Тогда я не поеду…

– А чего так? Будет весело!

– Кому? – она потушила сигарету о лавочку

Помолчали.

– А скажи, мы с тобой классно позажигали!– она весело рассмеялась.

– Да уж, будет, что внукам рассказать.

– Спасибо тебе, – уже искренно сказала она.

– Без тебя бы этоговсегоне случилось.

– Какой же ты всё таки сукин сын! Как ты всё это придумываешь? Только не говори, что всё лежит на поверхности и нужно только взять.

– Так и есть!

Мы рассмеялись и обнялись. Крепко.

– Я бы не хотел расставаться друзьями, – сказал я.

– Я тоже. Ну какие мы после всего пережитого друзья?Мы просто, расстаемся, так?

– Так. Расстаемся, может, даже насовсем.

– Насовсем. Это точно.

– Прощай, Ося Бэ…

– Прощай, взгляд в бесконечность…

Её глаза наполнились влагой и она пошла к своему корпусу. Походка у неё была такой же, когда я её увидел в парке, в красном коротком платье. Она раскинула руки в стороны, подняла голову и, качая бёдрами, громко запела:

Ты мне прости этот детский каприз!

Ты мне прости и как прежде вернись!

Я так люблю тебя, жизнь без тебя мне не жизнь…

P.S. У нашего поколения не было отношений, мы просто любили, пусть недолго, но зато по-настоящему.

В истории, произошедшей в 1990 г. в городе Красноярске, за месяц описываемых событий, пострадали все.

Все имена героев изменены, кроме Лёхи.

Секретный рассказ

Лейтенант взбежал по лестнице и позвонил в дверь.

– Здравия желаю! Лейтенант Зарубко! Пакет для майора Неверова! Андрея Павловича! Лично в руки!

– Вольно, и не надо так кричать, лейтенант, проходи,– жена майора пропустила порученца.

– Вырабатываю командный голос!

– Ой, да я тебя умоляю, лейтенант Зарубко, пусть твои сержанты орут, что ж ты как койот глотку надрываешь?

– Голос! Вырабатываю командный голос!

– Тебя как звать, лейтенант?

– Лейтенант Зарубко!

– Смирно! Хватит тут мне орать! Имя – отчество! Быстро! – жена майора выкатила на него свои и без того большие глаза

– Вася… Василий Петрович…, – лейтенант быстро утратил командный голос и прижал опечатанный портфель с секретными документами к груди.

– Тут тебе не казарма! Вася…

Лейтенант окинул взглядом казенную квартиру – да, действительно, казармой и не пахло. Стоял запах дома, приятный дух свежей пищи и, он осторожно потянул носом, да, точно, котлетами.

– Ангелина Романовна, – сменила она тон и протянула руку, – поди, жрать хочешь? Садись за стол.

– Никак нет, – и сел на табурет в коридоре, – мне бы майора.

– Да зачем тебе майор? Давно ты котлеты домашние ел, Вася Зарубко?

Лейтенант наклонил голову, вздохнул.

– Давно… Очень…

– Поди у мамки еще..

– Ага…, – лейтенант вздохнул еще глубже.

Ангелина Романовна ушла на кухню, пока она гремела посудой, лейтенант рассуждал о плюсах женатой жизни.

– Шагооом арш! Руки мыть! – вот уж был у кого командный голос, подумал лейтенант. Съев по две порции борща и котлет, лейтенант чувствовал небольшую эйфорию, усталость и то ощущение, что уже пора валить. А секретные документы он и завтра отдаст.

Анжела открыла окно, вечерний майский ветер наполнил квартиру.

– Спасибо, Ангелина Романовна, очень вкусно, а главное… много…

– Да просто, Анжела, лейтенант. Давай мы с тобой сейчас по сто пятьдесят!

– Никак не могу, Анжела Романовна, у меня служба.

– Эх! Молодой ты ещё!

На столе уже оказались две стопки и графин с домашним вином.