Литмир - Электронная Библиотека

– Подвинься, – по свойски сказала она, и мне ничего не оставалось, как прижаться к стенке.

Вопрос с Генкой был закрыт окончательно, и по вагону прошел вздох удивления и хохота.

– Тааэээк, надо брать пример с бригадира, пора обзаводиться парой!

– Командиру самая лучшая досталась, ишь как читает! До мурашек!

– В каком месте у тебя мурашки бегают? Давно проверялся?

–Да, сейчас начнёт ему в уши дуть!

– А ты с Машкой задружи, она считает как калькулятор!

– Да уней и сиськи как кнопки!

– Я сейчас кому-то в глаз дам за кнопки!

– Ну а ты покажи вначале!

Ехали мы весело, шутили беззлобно и сверх меры, пили много.

Около Люды было тепло и приятно, она вкусно пахла молодой женщиной. Я вдыхал этот запах с закрытыми глазами и представлял черте-что.

– Ты спишь? – спросила она.

– Нет.

– А о чем ты думаешь?

– Ох! Тебе лучше не знать.

– А у меня есть сыворотка правды, – и из какого-то кармана брюк он достала гнутую плоскую фляжку.

– У папы стащила, – гордо призналась она. – Коньяк!

– Где коньяк?

– Коньяк?

– У кого коньяк? – послышалось моментально со всех сторон, и люди завертели головами.

Она прыснула в кулак, аккуратно отвинтив крышку, отхлебнула и скривилась в гримасе.

– У тебя нет закусить?– не своим голосом спросила она с полным ртом коньяка.

– Первый раз что ли? – спросил я, шаря по карманам. – Вот. Когезийно-дисперсионно-структурированный хлеб.

Она наконец проглотила и уставилась на меня удивленно

–Козеиновый?

– Короче, хлебные крошки, – я высыпал ей в ладошку крошки с изюмом, она отправила в рот и зажмурилась.

– Ммммм. Какое вкусное название, сам придумал ?

– Всё придумано уже до нас, нужно только взять, что лежит на поверхности, – расплывчато сказал я.

– Не знала, что на физмате любят философию, – и она протянула мне фляжку.

– На физмате любят комплексный подход, – сказал я и отхлебнул, коньяк был классный, я даже не пил такой ни когда, отхлебнул ещё.

– Я бы не переставал пить такой коньяк по утрам!

– Ты читал «Карлсона»? –удивленна спросила она.

– И почему каждый факультет считает себя самым умным? – я передал ей флягу.

– Разрушим миф?

Я кивнул.

– А как ты пьешь и не морщишься?

– Нууу… я же мальчик, а нам нельзя делать козью морду.

– У меня козья морда?

– Ещё какая! Ты бы себя видела!

Она опять отхлебнула и скривилась.

– Лёха, – сказал я громко своему товарищу снизу.– Там нам шоколадку кидали, не можешь нам передать?

Над полкой медленно всплыло половина виноватого лица Лёхи.

– Нет, – сказал негромко пьяным голосом и показал мне обертку от неё.

Я только вздохнул.

– Ну… мы тоже тут сидим…обнимаемся…

– Всё, Лёха, поставлю тебя в ночную смену. Навечно!

Лёхино лицо также медленно опустилось вниз. Снизу послышался шепот:

– Говорил вам – давайте поделимся! А вы – забудут! Забудут!

– Да чо ты врёшь, кто с тобой обнимается?

Мы с Людой расхохотались от души. Через час я рассказал половину историй, которых знал, после каждой истории мы отхлёбывали по глотку. Люда так хохотала, что чуть два раза не свалилась с полки и один раз приложилась макушкой о третью. Когда я сказал, что истории уже кончились, она отхлебнула большой глоток коньяка и неожиданно приложилась к моим губам. Я почувствовал, как теплый обжигающий напиток течет вместе с её долгим поцелуем. Она оторвалась, сплюнула и сказала:

– Ну и гадость! Ну и гадость! Этот ваш коньяк! Не провожай.

Все опять заголосили про коньяк.

Осторожно спустившись, она, шатаясь, ушла к себе в конец вагона. В купе стояла тишина. Да… без тормозов девчонка. Всплыла опять половина лица Лёхи.

– Бригадир… если вы из-за шоколадки обиделись, то я …

– Лёха, будь человеком, уйди! – мне надо было подумать и осмыслить всё произошедшее.

Пришел Серый из другого купе, лицо у него было помятое и заспанное. Я протянул ему фляжку, он сделал гримасу типа: «ого-го», и отхлебнул, потом, раскрыв и без того свои большие глаза, за которые нравился девчонкам, отхлебнул ещё раз. И со знанием дела побултыхал около уха.

– Немного осталось, где достал такую прелесть?

– Купил за поцелуй.

– Надеюсь, у проводницы. А бутылку мог бы купить за ….? Коньяк больно хороший.

Мы рассмеялись.

– Так только ты бутылку сторговать сможешь, Серый…

Поезд приехал рано, в шесть утра, нестройной помятой толпой, пахнущей перегаром, мы высыпали из вагона. Я построил свою бригаду, провел перекличку, все на месте, живы, не сказать, что здоровы. Приехали автобусы и сопровождающий, увидев нас – ужаснулся, ругаясь, пошел куда-то звонить. Наконец, позвали бригадиров, вернувшись, мы разъяснили ситуацию:

– Ждали вахтовиков, а не нас. Будем жить в женском общежитии, – парни возбужденно загудели. – Теперь плохая новость – оно пустое.

Гул возмущения носился над стройотрядом.

– Хорошая новость, через неделю приедут штукатурки- молдаванки, – толпа загудела одобрительно. – Просили отнестись к ним по- братски.

Толпа студентов загудела.

– И ещё, филфак будет с нами жить.

Похоже, я даже слышал аплодисменты, только не понял с какой стороны. Общежитие было убитое, нового и чистого белья не было кровати сломаны. Комендант встречала нас с выпученными глазами и крошками у рта – завтракала.

– Кто? Какой ещё отряд? Сто человек?? Месяц??? – ей сделалось плохо, но человек показал ей какие-то бумаги и наорал на неё. Лучше ей не стало, но она побежала за ключами и какими-то вещами.

Началось распределение смен и работы. Большой человек вроде успокоился, глядя как мы оперативно составили и графики и распредели людей. Он даже поинтересовался с какого мы факультета, оказалось, что с разных: физмат, филфак, истфак и биохим. Удивленно покачав головой, пробормотал что-то насчет: ну… не зря вам государство стипендию платит. Как тут же нарвался с нашей стороны на: когда будут кормить? Народ голодный! И вообще! Разведя руки в стороны – мол, всё схвачено, пацаны!– он достал из кармана талоны – нате. В любой столовке накормят. На три дня. Распределив талоны, мы пригласили высокого товарища к нам на новоселье сегодня вечером, на что он категорически ответил – нет, и попросил окна не бить, коменданта оставить в живых, потому как в милицию за нас он просить не пойдёт.

– А завтра, товарищи, на работу! Первая смена к шести ноль-ноль!

Я вывесил списки работающих по-сменно. Завтра как раз выходила наша смена. Нас, шесть человек, поставили на упаковку тетрадей. Ну что ж посмотрим, что это такое!

Мы пили и танцевали всю ночь, днем кто-то умудрился отоварить свои талоны на питании: вместо горячего обеда из под полы взял горячительное. Вдобавок мы сперли почти весь бесплатный хлеб из ближайших столовок, и теперь они точно его не будут выкладывать на поднос в открытом доступе. А куски хлеба сушились на подоконнике – мало ли что. Серый умудрился зубами вырвать у комендантши цветомузыку – и теперь была невероятная обстановка. «Отель калифорния!» Под эту музыку хочется плакать и обниматься. Девчонкам плакать, а парням обниматься. Её включали раз десять за ночь.На утро, чуть не падая под трамвай, мы поехали на работу.

Работа была не сложной, но ответственной: пакуй тетради в коробки, да клей бирки. В клеточку – зелёная наклейка, в широкую полоску – синяя, для первоклашек – розовая, и ещё какая-то тетрадь была с косой чертой. Конвейер. Приспособившись, через час, мы уже работали нормально. На этом участке нас было шесть человек: я, Серый, Лёха. Люда, и две девчонки с филфака. Перед обедом к нам подошел мастер смены. Поглядел на нас, мягко говоря не вежливо, повертел какие-то бумажки небрежно и сказал:

– Эй ты, бегом сюда иди, – обращение было в пустоту, но раз я был главный, то я и подошел, на такое «вежливое» обращение надо было также отвечать.

– Позвольте же узнать, достопочтенный сударь, с кем имею честь разговаривать в столь Богоугодном заведении Вселенского масштаба, – сказал я, театрально окинув руками просто невероятных размеров помещение комбината.

2
{"b":"782780","o":1}