– Кто вас подослал? Из института?

– Н-нет… нет, выслушайте. Я сама. Никто не подсылал.

Ольга заглянула в комнату, улыбнулась матери:

– Вот и славно. Потом расскажешь, что там случилось.

Она плотнее закрыла дверь и строго посмотрела на Варю.

– Мой муж работает в институте, – ответила та на предыдущий вопрос. – Руководит диссертацией вашей сестры.

– Кати?

– Он увлёкся. Понимаете?

– Пока нет. Выражайтесь яснее.

– У них роман. У Кати и Сергея.

– При чём тут отец? Зачем говорить, что он умер?

– Но ведь он умер! – развела руками Варя. Ситуация казалась ей дикой.

– Видите ли, – Ольга приблизилась и стала водить пальцем по столу, рисуя овал, – мама нездорова. В её фантазиях отец по-прежнему жив. Мы вынуждены поддерживать эту игру, чтобы состояние не ухудшилось.

– А-а-а… простите. Я не знала. Эльвира Васильевна не производит впечатления… – Варя замолчала, тронув свой висок.

– В остальном она совершенно нормальный человек, – Ольга нахмурилась. – Так что там с Катей?

– Нашему браку восьмой год. Это критический срок, важно его преодолеть, и всё наладится! К несчастью, ваша сестра очаровала моего Сергея. Он просто голову потерял.

– Однако странно, что вы явились с этим к нам домой! – повысила голос Ольга. – Не лучше ли обсудить семейные проблемы с мужем?

– Я пыталась, – чуть не плакала Варя, – он и слушать не хочет, собрался подавать на развод. А у нас дети! Там, – она указала на окно, – девочки-близнецы гуляют на площадке.

– На площадке? – удивлённо вскинула брови Ольга. – Я только что шла по двору, никого не видела.

– Как? – Варя бросилась через комнату, выглянула в окно. Площадка, действительно, пустовала. Ни на качелях, ни на горке никого не было. – Таня! Аня! – выдохнула несчастная мать и устремилась в прихожую. – Если они пропали, я не знаю, что…

В висках барабанило. Варя, прыгая через ступеньку, спускалась по лестнице. Третий, второй… Железная дверь. Где тут кнопка? Ах, открыто. Распахнула и прямо на крыльце увидела своих девочек. Две феи в одинаковых платьицах сиреневого цвета с белыми единорожками на груди. Убранные в хвостики светло-русые волосы, яркие синие глазёнки, весело посматривающие на маму:

– Танечка, Анечка!

– Ма-ам, ты долго! – упрекнула Таня.

– Тётя нас в гости приглашала, но мы не согласились, – доложила Аня.

– Какая тётя? – Варя посмотрела на стоявшую около первой ступеньки Катерину и возмутилась. – Эта?

– Мы сказали, что мама не разрешает с незнакомыми уходить, – успокоила её Таня.

– Ну, уж, и незнакомыми! – засмеялась Катя. – Мы теперь почти родственники.

Красивая. Дерзкая. Разнузданная… У Вари перехватило дыхание. Прочистила горло и сипло спросила:

– Совесть есть у тебя?

– Не знаю, – передёрнула плечами девушка и снова хохотнула. – Пока не попадалась.

Разговаривать с этой вертихвосткой было бесполезно, даже вредно. Варя взяла дочерей за руки:

– Идёмте домой.

Они спустились и пошли к воротам. Очень хотелось обернуться. Варя готова была пригвоздить нахальную девицу. Если б было возможно сделать это взглядом!

– Мамуль, а ты обещала мороженку, – напомнила Танюшка.

– Я помню, по дороге зайдём в кафе.

– Мне с вареньем!

– А мне с шоколадом!

– Хорошо.

Ускориться бы! Однако пришлось примеряться к маленьким шажочкам. Варя сжимала тёплые ладошки, слушала щебет близняшек и постепенно успокаивалась. Зря навестила семейство обидчицы? Нет, не зря. Теперь осознала: одолеть яркую и самоуверенную соперницу в честной борьбе не получится. Значит, что? Не успела додумать. Они вышли на пахнущий горячим асфальтом и выхлопными газами проспект. Аня, перекрикивая шум проносившихся мимо автомобилей, спросила:

– Мам! А почему эта тётя сказала, что скоро за папу замуж выйдет?

Варя остановилась и присела:

– Она вам так сказала?

– Да, – подтвердила Таня.

Две пары синих широко раскрытых глаз испуганно смотрели на маму.

– Ну… потому что она хочет этого.

– А разве можно жениться на женатых?

Варя не знала, как отвечать. Изобразила улыбку и подмигнула:

– Давайте мы у папы спросим, а? – она распрямилась и кивнула на видневшееся впереди кафе. – Кто первый до крылечка?

Побежали. Девчонки вприпрыжку, она трусцой следом за ними. Как ни странно, на душе стало светлее. У неё замечательные доченьки! И никто, никакая Катька, не сумеет их отнять!

Ольга Озерцова

Ольга отстранила тюлевую занавеску, поморщилась от напоминавшего старую пудру запаха. В потоке солнечного света, словно микроскопические мошки, вились блестящие пылинки. Надо постирать шторы. И стекло помыть: всё в дождевых затёках.

Печально улыбнулась мыслям. Ничего, скоро завершится круговерть ЕГЭ, можно будет заняться домом.

Подвинув керамическую вазу с бледно-голубыми сухоцветами в сторону, облокотилась на подоконник и посмотрела вниз. Идёт?

Непрошеная визитёрша должна бы за это время спуститься, ведь поскакала по ступенькам не хуже горной козочки. Тревожная мамаша – знакомый типаж, десятка два таких встречалось за учительскую карьеру. Ольга хотела поскорее выпроводить возмутившую спокойствие даму, вот и сказала, что не видела во дворе её дочек. На самом деле девочки-дошкольницы скучали на крылечке и, как водится между сёстрами, пререкались. Речь шла о мороженом: лучше есть с вареньем или с шоколадом. Остро захотелось мороженого. Хоть с чем. Хоть просто так. Представила, как откусывает эскимо: с лёгким хрустом ломается шоколад, зубы впиваются в холодное твёрдое тело, нёбо немного немеет…

Рот наполнился слюной. Даже сливочный вкус почувствовала.

А! Вот, идут.

Женщина, держа за руки двойняшек в сиреневых платьицах, пересекала двор в направлении ворот. Сестрёнки подпрыгивали в такт материнским шагам. Ольге показалось, что она слышит неугомонный девчоночий щебет.

Надо бы умилиться, но вместо этого грудь жгло раздражение. Неприятно, когда посторонние врываются в уютный, с таким трудом поддерживаемый мирок, походя срывая с действительности удобные маски.

– Явилась! – сердито щурилась в спину женщине Ольга. – Звали тебя! Ябеда-корябеда солёный огурец!

Хмыкнула, вспомнив детскую дразнилку. Понятно, жалобщица не виновата в том, что приходится бороться за свою семью, тут скорее вопросы к сестрице. Как-то так повелось, что ко всем случившимся за много лет бедам причастна именно Катя. И трагическое происшествие, повлекшее скудоумие брата, и смерть отца, и лёгкое помешательство матери – всё связано с ней. Косвенно, и всё же. Такая уж Катюшка неугомонная! Прямо-таки проводник неприятностей!

Бу-бум! Грохнула входная дверь. Сразу же раздался звонкий голос младшей сестрицы:

– Общий привет! Я дома!

– Что ты всегда так долбишь, Катя! – возмутилась Ольга, отходя от окна.

– Кто-то спит? – сестра мимоходом заглянула в гостиную и отправилась мыть руки. Уже из ванной сообщила. – А я со своими будущими падчерицами познакомилась!

– Что? – внезапно осипшим голосом переспросила Ольга.– Где твоя совесть? Разве можно так?

Вряд ли сестра услышала её за шумом воды. Да, собственно, вопросы были риторическими. Катя вошла в гостиную, потирая ладони, вместе с ней влетел аромат земляничного мыла.

– Чего такая злая? Завидуешь?

– Да как ты вообще… – Ольга зашипела, закатывая глаза, и не сразу продолжила. – Я уже молчу о том, что подло уводить отца двух детей из семьи. Как ты могла допустить ситуацию, когда обманутая женщина явилась сюда и потревожила маму!

– Потревожила? Чем же? Сообщила заплесневелую весть о смерти папы? – с уверенностью предположила Катя. – Мамулю больше ничем не прошибёшь.

– Именно! Хорошо, что я пришла как раз в этот момент, иначе… – Ольга настороженно взглянула на дверь в смежную комнату. Там довольно громко работал телевизор, вряд ли мать подслушает, и всё-таки не стоило называть вещи как они есть. За два года у всех выработалась устойчивая привычка игнорировать болезненную тему.