Взяв бокал, втянула носом аромат. Вино вкусно пахло изабеллой. Попыталась рассмотреть этикетку, Ярослав перехватил взгляд и сказал со смешком:

– Домашнее! С моей родины. Отец разливает по бутылкам, какие попадутся.

– Где твоя родина? – спросила Маша.

– Дагестан. Не похоже? – Ярослав снова засмеялся. – Дед из Воронежской области переехал туда промышленность поднимать, да так и осел.

– Пей, не бойся, – Вера легонько пихнула Машу локтём, – хорошее, мы уже пробовали.

Действительно, напиток был чудесный: ароматный, терпкий, чуть-чуть пьянящий. В голове зашумело, по телу растеклось приятное веселье.

– А вот и закуска подоспела! – воскликнула Анфиса, танцующей походкой направляясь к распахнувшейся двери.

В проёме возникла нескладная фигура очкарика, едва различимого за горой коробок с маркировкой «Додо пиццы».

Вечер получился чудесный. Первую коробку опустошили моментально, выпили по два бокала вина и на этом остановились. Веру и Надю пробило на хи-хи. Они сидели на кровати, шептались и лукаво поглядывали на парней. Анфиса вышла на авансцену и двигалась, совершая красивые гибкие движения под музыку, Федя играл, Ярослав выстукивал ритм, используя вместо барабана табуретку. Маша, как ни странно, захмелела и от избытка чувств тихонько напевала, стараясь не выпадать из гармонии. Заметив это, Ярослав подмигнул ей и объявил:

– Грянем нашу, пацаны! Гости, подтягивайте.

После небольшого проигрыша Федя запел красивым баритоном:

– Ой, да ни вечер, да ни вечер…

Ярослав подхватил, надстраивая верхний тон аккорда и дирижируя, а Кирилл забасил третьим голосом:

– Мне малым мало спалось…

Получалось очень красиво.

Вера и Надя запели в унисон с Ярославом, Анфиса продолжила танец, а Маша застыла с открытым ртом: песня, просачиваясь сквозь неё, заставляла дышать в такт.

Потом посыпались заявки. Девочки называли современных исполнителей и с удовольствием подпевали. Маша в большинстве случае не знала текста – слушала, наблюдала. Кирилл басил из своего угла, добавляя песне бархата и мощи, при этом успевал читать сообщения и отвечать на них, не отвлекаясь от телефона. Федя вёл себя, как настоящий артист: не старался выпячиваться, но глаз от него отвести было невозможно. Лицо гитариста светилось вдохновением, улыбка не исчезала, оставаясь естественной и какой-то родной. Василий – незаметный, словно тень – взял на себя обязанности официанта. Он прятал пустые коробки, раскладывал куски оставшейся пиццы на одноразовые бумажные тарелки, разливал чай, пахнущий чабрецом, предлагал девочкам и парням, себя тоже не забывал. Ярослав руководил всеми, презентуя себя как организатора и ведущего. Время от времени отпускал шуточки, сопровождаемые взрывами общего смеха, скупыми жестами показывал Васе, кому доставить следующий кусок.

Анфиса так и не присела. Танцевала, жуя на ходу. И то и другое делала изящно. Выражение её красивого лица читалось однозначно: любуйтесь! Любоваться можно, а трогать не советую, получите по рукам.

Славно было так сидеть, смотреть, слушать. Вряд ли дело в выпитом вине, хмель почти сразу рассеялся. Сама обстановка располагала. Маше совсем не хотелось, чтобы посиделки заканчивались. Распахнувшуюся дверь и возникшую в проёме вахтёршу заметили не сразу. Сухонькая бабуля, как правило, дежурившая по ночам, хмуро оглядела едва освещённое Кирюхиным бра пространство и прикрикнула:

– А ну, прекращайте! Ишь, расшумелись! Жалуются на вас.

Песня стихла. Ярослав лёгким сквознячком пролетел через комнату и замер около вахтёрши:

– Простите великодушно, Агафья Тихоновна. Увлеклись, не заметили, что уже одиннадцать. Выпьете с нами чаю?

– Некогда мне с вами чаи распивать, – пряча улыбку за строгостью, ответила старушка. – Вход заперла. Надо пойти, глянуть, нет ли опоздунов. А то будут громыхать на всю улицу.

Вахтёрша скрылась, Ярослав обернулся к обществу и развёл руками, мол, вечер окончен. Единственным, кто даже не пошевелился, был Кирилл. Так и полулежал на своей кровати с телефоном в руках, лишь буркал в ответ на прощальные реплики. Федя стал убирать гитару, девочки потянулись за Анфисой к выходу, Василий суетливо собрал оставшийся мусор в шуршащий мешок и поспешил за ними. Ярослав придержал Машу за руку, шепнув:

– Хочешь посмотреть на звёзды?

– В смысле? – удивилась девушка, провожая взглядом удалявшуюся вниз по лестнице компанию.

– У меня есть ключ от чердака, оттуда можно попасть на крышу.

Удивляясь собственному авантюризму, Маша кивнула и пошла за парнем. Они миновали пятый этаж, потом ещё один короткий пролёт. Ярослав открыл дверь в темноту, включил фонарик на телефоне:

– Осторожно, не споткнись, тут балки. Идём?

Пахло старой, разбуженной их ступнями пылью, а ещё голубиным помётом. Хорошо, что до металлической лесенки, ведущей на крышу, осталось всего несколько шагов.

В голове шумело, настрой всё ещё был игривым. Предложение Ярослава не показалось ни странным, ни опасным. Маша была признательна за чудесный вечер, за красивые песни под гитару, за необычайную лёгкость, наполнявшую всё тело.

– Хорошо, – сказала она, вкладывая пальцы в раскрытую ладонь, – пойдём, посмотрим на город с высоты.

Молодой человек засмеялся и потянул её за собой в тёмный провал люка.

Дома с маячками светящихся окон окутала ночь. Воздух был свежим и доносил сюда лёгкий аромат скошенной травой, в отдалении насвистывал соловей. Всё вокруг дышало романтикой. Горячие объятья не удивили и не вызвали желания вырваться. «Почему бы и нет, – подумалось, – почему нет?»

Ярослав наклонился, тронул едва заметным поцелуем лоб, щёку и завладел Машиными губами. Она не ожидала такого напора, но сопротивляться не стала. Не за этим ли опытом она ехала в чужой город?

Молодой человек действовал уверенно, бесцеремонно. Прорывался, не замечая заслонов и не обращая внимания на неопытность девушки. Его слюна немного горчила, а её…

– Какая же ты сладкая! – ненадолго оторвавшись, прошептал Ярослав. – Правду говорят: поцелуй некурящую, почувствуй разницу.

Она едва успела провести пальцем по нижней губе, удивляясь припухлости, как снова оказалась в плену.

Поцелуи не прекращались. Маша, оставаясь верной привычке исследователя, искала в себе хоть какие-то отклики на мужские ласки. Почему тело не реагирует? Где горячие волны? Где истома? С каждым новым поцелуем росло недовольство. Пока безотчётное. Излишне напористым парнем? Собой? Она фригидна?

– О чём ты думаешь? – Ярослав, удерживая её за плечи, присел, чтобы прямо заглянуть в глаза. – Расслабься, ты очень напряжена.

– Извини, я… У меня нога побаливает, стоять трудно.

В лодыжке, действительно, тянуло, но не настолько, чтобы жаловаться. Маша искала способ заговорить о возвращении в комнату.

– Можем сесть. И даже лечь, – в голосе парня слышалась радость. – Пойдём к тебе? Здесь, если что, местечко имеется с вполне удобным тюфяком…

– Ты чего? О чём вообще? – Маша вывернулась и отступила.

– Ладно, – разочарованно протянул парень, – не будем торопиться.

Он снова приник к её губам. Не препятствовала, хотя чувствовала, что исследования затянулись.

Кому не хочется, чтобы первый поцелуй случился по любви? С Машей такого до сих пор не произошло. Как ни гнала мысли об ускользнувшей юности, как ни старалась найти в жизни другие интересы, чувствовала свою «ущербность». Даже таких поцелуев добилась обманом. Вряд ли Ярослав рискнул бы позвать на крышу научного сотрудника, успешно работающего над докторской диссертацией. Маша для него училка, с которыми у него «ещё не было».

Воскресное утро благополучно проспала. Посмотрев на экран мобильного, даже присвистнула. Ого! Скоро полдень. Вставать не торопилась. Лежала, глядя в серый, покрытый паутиной трещин потолок, и размышляла. Ночью до тюфячка дело не дошло. Хорошо это или плохо? Не стоило ли завершить эксперимент кульминацией? Горько усмехнулась, представив лицо Ярослава, осознавшего, что его случайная партнёрша настолько неопытна. То есть совсем. Он у неё первый. Пожалуй, для парня это было бы шоком.