«кто он такой из неведомой чащи…» кто он такой из неведомой чащи вывезен пусть приживается брошен здесь как сумеет и рад бы молчащий что-то сказать но зимою лишь рожи корчить умеет и в этом порядке можно найти беспорядок попробуй он и находит как овощ на грядке я восхищён им мы счастливы оба «змея растянута над полем…» змея растянута над полем мы бога о несчастье молим но спит старик и мы не рады: беды мы ждали как награды а злобный дух нам шепчет в ухо что это не старик – старуха «отрубили хвост у дня…» отрубили хвост у дня но остались руки ноги верность времени храня день не требует подмоги коль случится энурез у небес он не заплачет потому что в конуре заперт с ним нельзя иначе «летают штаны и рубашки, и майки…» летают штаны и рубашки, и майки, и звери летают, и рыб тут немало. летают по небу разбойников шайки (и била их жизнь, да видать, не сломала). летают бумага и ножницы, камень летает, летает вода, исчезая в воде, и (как могут) рубли с пятаками, летают, но ангелов видит исайя «поторопись, однако не спиши…» …строчки ложатся в белоснежную тетрадь. А. Ахматова поторопись, однако не спиши, что сможешь не списать, и думай, думай. сор вынося ночами из избы, производи как можно меньше шума. молчание – пособник тишины… к утру лежало восемь строк в тетради. был строй словесный взят, но не украден: он за собой не чувствовал вины, «мерзкий шпырь, слышь ты, серая воничь…» мерзкий шпырь, слышь ты, серая воничь, я тебе говорю, недотёпа. скоро блохи на старой вороне – порожденье июльского трёпа – прилетят, и заморские дрожжи (хоть без них колоссальных размеров комары вырастают, до дрожи всех пугая, и нашим химерам не чета малохольные ваши) привезут: ты ещё половины всех чудес не видал. вот для каши для берёзовой прутики – спину подставляй! что, не нравится? то-то. мы добры… мы добры, да не очень, знаешь, мучить тебя неохота – сам, давай, закрывай свои очи «разрежут (что за спех?)…»
разрежут (что за спех?) и внутренности вынут, но жаловаться – грех: уже не дышат в спину, не трогают крыла, и я доволен, ибо жизнь всё-таки была. спасибо всем. спасибо «плевать, что новый год: идёт война…» плевать, что новый год: идёт война: морковь воюет с репой, и убитых не счесть, в озёрах красного вина лежат они теперь, друг с другом квиты – пиногий пернт и сарра, и маккей, и гонзий, их обидевший когда-то… (голубку держит он в одной руке, зато в другой два или три солдата, пусть оловянных, но виновных в том, что жить хотят и умереть не могут) …преследуют снежинки общим ртом и привыкают к боли понемногу «„где ты был?“ „где я был? где была…“» «где ты был?» «где я был? где была ты, душа, до рождения тела?» «я горела, как свет, добела раскалясь, я так долго болела. где ты был?» «где я был? со двора вышел я на минуту, не больше, и уже расставаться пора. неужели всё кончилось? боже, пастырь мой, не берись за дуду, призывая ягнёнка к ответу. пусть я нынче к тебе не приду – дай остаться хотя б до рассвета» «в квартирах старых потолки…» в квартирах старых потолки имеют трубы: в них долги как в чёртов понедельник суки (над нами не дыра, а крест) текут (но крест дыры не съест)… ногами скоро станут руки, я рот открою – и комар вселенную откроет… март сумеет, не в ущерб здоровью, питаться недопитой кровью «гамлет, пей: здесь яда нет…» гамлет, пей: здесь яда нет, да и шпаги из картона. пьёт гораций, пьёт лаэрт – он не брал твоей короны. выпьешь – всё забудешь вдруг и уснёшь… к огню приколот, не кричит в аду петух – чем он хуже богомола? «никого не жалеет сестра…» никого не жалеет сестра бармалея, ведь сабля остра, и заряжен мушкет, и дубинка вся гвоздями утыкана. свинка злобной тётки соседей кусает, послан к ним на участок жучиный полк… сестра бармалея с усами, и одета она как мужчина «многогранен мир и многолики…» многогранен мир и многолики божества но он им не хозяин из левкоя мальвы базилика тень его абсурдом осиянен он невольник молодого плача (голос выбрать сам себе не волен!) а живёт он так а не иначе потому что не приучен к боли |
