Мона ахнула. Саквояж был прекрасен: идеально отполированный, он даже источал насыщенный и сладкий ореховый аромат.

– Ох! ОХ! Спасибо! – сказала она.

Эти слова показались ей самой недостаточными. Но Моне было нечего подарить барсуку в ответ – да и остальным тоже.

Однако мистер Хартвуд только взмахнул лапой:

– Так, с подарками закончили. Садимся, кто куда. Ведь наконец-то дождалась нас вкусная еда!

И хотя Мона пыталась насладиться особым ужином дня святого Спячкинса, её мысли то и дело возвращались к подаркам. Никогда у неё не было такого количества чудесных вещей. Если бы она только знала, то приготовила бы подарки им всем. Она надеялась, что они это понимают.

Позже, когда они с Тилли вернулись в свою комнату, мышка аккуратно сложила все подарки в новый саквояж. Кроме передника – она вертела его в лапках, завязывая тесёмку различными узлами, а потом снова развязывая.

– Так мой брат делал. Только он играл не с подарками, а с упаковкой. Он был совсем маленьким. Вот бы… – Тилли на миг погрустнела.

Мона не знала, что сказать, и потому просто повесила передник на стул, чтобы надеть его завтра.

Затем белка откусила большой кусок пирога с жёлудями и спросила:

– Тебе понравились подарки?

– Понравились? Я от них в восторге, – сказала Мона. – Но…

– Но что?

– Я ничего не подарила мисс Колючклз, Кибеле и мистеру Хартвуду. И тебе ничего не подарила… Я не знала…

– Я думала, что ты знаешь о святом Спячкинсе, иначе сказала бы, – сказала Тилли. – Это не какое-то правило, нет. Но мы всегда обмениваемся подарками.

Мона почувствовала, как ухнул вниз её желудок:

– Всегда?

Тилли пожала плечами:

– Ты же не знала. И это не так уж и важно.

И всё же, забираясь в постель, Мона волновалась. Пусть Тилли, кажется, и поняла, но что же остальные?

«Я должна всем что-то подарить», – решила мышка. Но что? Она не была певицей, как Кибела. Или поварихой, как мисс Колючклз. Ей даже не с кем было объединиться, как сделали это Тилли и миссис Торгинс. Но она всегда полна идей. Она что-нибудь придумает.

С этой успокаивающей мыслью Мона наконец-то заснула, и снилась ей мышка в пижаме и шапочке, которая несёт саквояж из ореховой скорлупки с сердечком, набитый подарками.

Утром всё ещё шёл снег – даже сильнее, чем раньше, – и Мона вспомнила предупреждение сурка.

Она рассказала о нём мистеру Хартвуду за завтраком, но он только рассмеялся:

– Голова в тумане у сурка – потому-то от него одна тоска. Предсказывать любят сурки, но от правды они далеки. Так говорил мой дедушка. Не слушайте их предупреждения. Кроме того, – добавил мистер Хартвуд, – еды у нас предостаточно, а для счастливой зимы большего не нужно.

– Кроме сыра, – сказала мисс Колючклз, помешивая стоящий на плите суп новой ложкой. – В кладовой ничего не осталось. Видимо, вчера мы съели больше, чем я думала.

– Я сделаю заказ в Беличьей службе доставки, – пообещал Жиль: теперь, когда миссис Торгинс спала, к его обычным обязанностям на стойке регистрации добавились и дела по хозяйству. – Сыр понадобится, когда проснутся те, кто впал в спячку.

– Беличья служба доставки? – шёпотом спросила Мона у Тилли.

– Крупнейшая служба хранения и доставки во всём Папоротлесе, – объяснила белка.

Жиль продолжал:

– В конце концов, мы должны держать марку, даже если новых гостей не ожидается. И, безусловно, мы ждём муравьёв-плотников. Предполагается, что они прибудут сегодня, чтобы начать работу над новыми номерами для насекомых.

– В этом и прелесть, которая отличает зимний сезон: отдыхай и подновляй, пока гости смотрят десятый сон, – сказал мистер Хартвуд. – К слову о снах, я и сам сегодня собираюсь вздремнуть. – Это было неудивительно: в конце концов, мистер Хартвуд был барсуком, а барсуки, хоть и не уходили в спячку по-настоящему, зимой становились очень сонными. – Я уверен, вы и сами справитесь со всем как-нибудь.

Мона тоже была в этом уверена. Как-никак, Тилли же сказала, что зимой не происходит ничего интересного.

Бесспорно, тем утром ничего интересного и не произошло. Жиль даже нашёл время вставить в рамку и повесить копию обзора в «Шишкиной прессе», – и отполировать рамку три раза! Довольно скоро наступили сумерки. Номера были чисты, и Мона только что закончила сметать снег с балконов на ветках. Она продрогла и сделала небольшой перерыв, чтобы согреться у камина в лобби и подсушить сырой от снежинок передник.

Её фартучек действительно был идеален. Он пришёлся мышке точно впору, а вышитое сердечко удивительно походило на то, что красовалось на двери «Хартвуда». Ей нужно придумать такой же хороший подарок для Тилли, да и для всех остальных. Мона как раз усиленно размышляла, когда открылась входная дверь.

«Ву-у-ух!» – Внутрь повалил снег, а вместе с ним в дверях появилась крольчиха, такая же белая и пушистая, как и сами снежинки.

Вокруг её шеи был аккуратно повязан блестящий шарф. В одной затянутой в перчатку лапе она держала трость, которой постучала по моховому ковру. Затем оглядела лобби и надменно фыркнула.

– Пф-ф. Так это «Хартвуд». – Крольчиха фыркнула вновь. – Я знала, что буду разочарована. Мне и правда стоит перестать читать «Шишкину прессу». Они всегда преувеличивают. – Она опять постучала тростью по ковру.

– Это и правда «Хартвуд», – пропищала Мона, вскакивая, разглаживая передник и спеша к гостье.

– Горничная, что сидит у камина вместо работы? Ну и ну, – бросила крольчиха, цокая языком. – В моей норе такое недопустимо.

Щёки Моны вспыхнули:

– Могу ли я вам помочь, мисс…

– Я не мисс, не миссис и не госпожа. Правильно – герцогиня, герцогиня Орешинн. Безусловно, ты обо мне слышала?

– Вообще-то нет, я… – начала было Мона.

Герцогиня опять фыркнула:

– Воистину, чему нынче мыши учат свой молодняк?

Не успела Мона заикнуться о том, что всегда жила одна, как герцогиня опять прервала её:

– Да, что ж. Достаточно сказать, что я из кроличьей королевской семьи. Я направлялась на невероятно важную конференцию, но меня задержал снегопад. Долго находиться на улице я не могу, иначе кошмарно простужусь. Моя старая шерсть совсем не так густа, как была раньше.

– Не такой уж старой вы выглядите, – заметила Мона, сразу же пожалев о своих словах.

– Ты пытаешься мне льстить, – заявила герцогиня, в очередной раз фыркая. – Я стара, и это факт. Надеюсь, фактом является также и то, что это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО пятизвёздочное заведение.

– Так и есть, – быстро заверила её Мона, ощущая всё большую растерянность.

– Очень хорошо. Я займу ваши самые роскошные апартаменты до тех пор, пока не закончится снегопад. Что, надеюсь, скоро произойдет. Мои друзья и так будут ужасно разочарованы, что я опоздала.

– Лучшее, что у нас есть, – это пентхаус, – сказала Мона.

– Значит, немедленно засели меня в один, – потребовала герцогиня, вновь нетерпеливо постукивая по ковру тростью.

Мона засомневалась. Раньше она уже сталкивалась с неприятностями, заселяя гостей самостоятельно.

– Я только приведу Жиля…

Герцогиня не дала ей договорить:

– Уму непостижимо!

Голос крольчихи стал пронзительно высоким, и Мона почувствовала, что добром этот разговор не закончится.

– ТССС! – раздалось у них за спинами.

К облегчению Моны, из кабинета вышел Жиль.

– Мистер Хартвуд пытается спать, – укорил он.

Увидев крольчиху, ящер замер. Затем, вернув своё идеальное самообладание, он поправил галстук-бабочку и подошёл к ним.