И всё же Мона поспешила рассказать мистеру Хартвуду о мрачном и странном предсказании сурка.

Пришло время ужина для персонала, и потому Мона поспешила на кухню, надеясь найти там мистера Хартвуда и рассказать ему о предупреждении сурка.

Но стоило мышке зайти в кухню, как из её головы вылетели все мысли о мистере Гибсоне и его предсказаниях. Она знала, что состоится особый ужин, но не ожидала, что кухню так здорово украсят. Тут было почти так же роскошно, как и в столовой!

С корней свода, расположившись между корзинками и горшочками, свисали красные ягоды падуба и паутинки в форме снежинок. Шкафы, врытые в земляные стены, тоже были украшены праздничными ягодами. А на стене висел огромный календарь с надписью: «ДНЕЙ ДО РОСЫ» и изображением весеннего цветка в последнем квадрате. И хотя в воздухе стояли восхитительные ароматы, тарелок на столе не было. Зато на нём лежало множество упакованных в коричневую бумагу и перевязанных яркой бечёвкой свёртков. Свёртки громоздились даже в раковине из скорлупки!

Вокруг стола собрался весь персонал отеля: мисс Колючклз, дикобразиха-повариха; Жиль, ящер со стойки регистрации; кролики-прачки, Мэгги и Морис; и, конечно, Тилли и Кибела. Во главе стола стоял сам мистер Хартвуд, большой барсук и владелец отеля «Хартвуд». Обычно он носил галстук, а с его шеи свисало кольцо с ключами, но не в этот раз. Сегодня он был одет крайне странно.

– Ох, вот ты где, Мона! – воскликнула Тилли. – Садись сюда! Скажи, мистер Хартвуд выглядит шикарно?

– Почему он в пижаме? – шепотом спросила Мона, садясь рядом с белкой.

– Это не пижама, – рассмеялась Тилли. – Он одет как святой Спячкинс. Ну, ты понимаешь!

Мона покачала головой:

– Я не знала, что святой Спячкинс действительно существовал. Я думала, это просто название праздника в честь спячки.

– О нет, – удивлённо протянула Тилли. – Твои мама с папой не могли не рассказывать тебе о святом Спячкинсе…

Тут белка примолкла. Родители Моны погибли во время грозы, когда она была ещё мышонком. Сколько Мона себя помнила, она жила в Папоротлесе одна, – пока не нашла отель «Хартвуд». Тилли тоже потеряла свою семью. И хотя потеря Тилли была не такой давней, да и виновниками её стали койоты, а не гроза, обе горничные остались сами по себе.

– Ох, прости, – сказала Тилли, дотрагиваясь до лапки Моны и пожимая её. – В общем, святой Спячкинс это… – Она запнулась. – На самом деле нет общего мнения о том, каким животным он был. Мистер Хартвуд говорит, что барсуком. А я вот почти уверена, что белкой. Так моя мама говорила.

– Чем он знаменит?

– Предания гласят, что он был тем, кто одарил нас, животных: дал густую шёрстку, которая нас греет, большие животики, в которых помещается много еды, и хороший нюх, чтобы находить еду под снегом. В общем, дал нам всё, чтобы мы могли пережить зиму. В «Хартвуде» мы всегда устраиваем ужин в день святого Спячкинса.

– А где же еда?

– Сначала подарки, потом еда, – объяснила Тилли.

– Подарки? – переспросила Мона.

– Конечно, всё это – подарки, – ответила Тилли. – Ну, те самые, о которых я твердила всю неделю.

– Я думала, ты про лавандовые подушечки, – заметила Мона.

– Сувениры для гостей? Нет-нет, – сказала Тилли. – Вот подарки, которые действительно заслуживают внимания!

Белка взяла свёрток из стопки перед собой и с любопытством потрясла его. Однако у неё не было возможности продолжить объяснения, потому что мистер Хартвуд прочистил горло, и все затихли.

– День Спячкинса лучше всего отмечать, чтобы сезон отдыха правильно начать. Давайте выразим дарами любовь, пусть греет нас она, пока небеса не очистятся вновь. – Мистер Хартвуд всегда изъяснялся в такой манере, и Мона начала к этому привыкать. – Налетайте! – добавил он, широко разводя лапы.

Тилли не стала мешкать. Она с готовностью развернула свёрток, который держала в лапках.

– Ох! Мой любимый пирог с жареными желудями! Спасибо, мисс Колючклз, – обратилась она к стоящей по другую сторону стола дикобразихе.

– Пожалуйста, голубушка, – ответила мисс Колючклз.

Она тоже разворачивала подарок, распутывая бечёвку на коробке одной из своих иголок. Мона смотрела, как повариха вытащила вырезанную из стручка ложку.

– Мистер Хартвуд, она очаровательна! – воскликнула мисс Колючклз.

Все собравшиеся вокруг стола животные разворачивали свои подарки и улыбались. Кибела благодарила Мэгги с Морисом за свёрток с рулончиком чистой коры («Чтобы писать песни», – объяснили они), а Жиль пробовал красочную стряпню из завёрнутых в листья ягод. «Этим рецептом со мной поделился гость из тропиков. Пришлось немного сымпровизировать с ингредиентами», – объясняла ему мисс Колючклз. – «Но не ешь слишком много: впереди целый пир».

Все казались очень счастливыми.

– А ты не собираешься открывать свои подарки? – спросила Тилли у Моны.

– Мои подарки?

Тилли указала на лежащую перед Моной стопку свёртков:

– Это же тебе.

Мона не могла в это поверить. Никогда раньше она не получала подарков. Единственным подарком, который она могла припомнить, был ключ от номеров, который дал ей мистер Хартвуд. Хотя на самом деле это был не дар, а то, что она заслужила. А теперь у неё была целая куча подарков!

– Давай же! Начни с этого! – Тилли сунула ей маленькую коробочку, завёрнутую в коричневую бумагу и перевязанную бечёвкой. – Скорее бы ты увидела, что там!

«ОТ ТИЛЛИ И МИССИС ТОРГИНС» – гласила бирка из коры.

Мона медленно распутала бечёвку и сняла бумагу. В коробке лежал передник с вышитым на кармане крохотным кривобоким сердечком.

– Я подумала, что пора тебе обзавестись передником своего размера, – заявила Тилли.

Это была правда: нынешний передник Моны был впору белке, а не маленькой мышке, и она частенько в нём путалась.

– Его сшила миссис Торгинс, а сердечко вышивала я, – гордо продолжила Тилли.

– Он… Он… – Передник был идеален, и кособокое сердечко тоже, но Мона не могла вымолвить ни слова.

– Я знала, что тебе понравится, – улыбнулась Тилли.

Мона начала надевать передник, но Тилли сказала:

– Нет-нет, примеришь потом. Лучше продолжай открывать свёртки, пока ужин не начался.

Так Мона и поступила. Среди подарков был пирог с сырной крошкой в черничном соусе от мисс Колючклз и свёрнутый в трубочку лист коры от Кибелы.

Это была песня, которую написала ласточка, – та самая, которую она пела Моне в день, когда они подружились.

Даже Жиль кое-что подарил Моне – личную подписку на «Шишкину прессу». «Чтобы не попадалась за чтением экземпляра отеля. Он – только для гостей», – объяснил он, но Мона была уверена, что видит в глазах ящерки весёлый огонёк.

Когда мышка развернула последний свёрток из стопки, мистер Хартвуд подошёл и поставил перед ней ГРОМАДНЫЙ подарок, который не был упакован из-за своего размера.

Это был саквояж из скорлупки лесного ореха, совсем как тот, что она потеряла осенью, спасаясь от волков. Вот только прошлый саквояж достался ей от родителей, и её папа вырезал на нём сердечко. У этого же были застёжки в форме сердечек.

– Он не заменит тот, что вы потеряли, – сказал мистер Хартвуд, – и не для путешествий этот саквояж. Но в нём храните всё, что насобирали, ведь «Хартвуд» – вот истинный дом ваш.