После смены в новогоднюю ночь я поспал часа три и по какой-то причине ожидал, что первого января я смогу выдохнуть и провести спокойную смену после беспокойной. Вдобавок ко всему, у меня было похмелье, и поэтому я рассчитывал на это. Но оказалось, что новогодняя ночь – была лишь подготовкой к первому числу.

Стоило мне только переступить за границы бэк-офиса в зал ресторана, так я оказался в персональном аду любого официанта:

– ГДЕ ВСЕ СТАКАНЫ ПИВНЫЕ?! – это я услышал крик бармена Сани, когда зашел в бэк.

– ВСЕ В ЗАЛЕ!

– А КУДА МНЕ НАЛИВАТЬ?

– Вы можете так не кричать, вы больные, что ли! Вас в зале может быть слышно!

– Где взять бокалы?

– О, Артур, сгоняй в банкетку.

Я пошел в банкетку.

В ресторане Хилтона есть лифт. Еду доставляют через него, поскольку зал ресторана находится на первом этаже, а кухня – на минус первом. Нулевого этажа не существует.

Я зашел на мойку, захватил с металлического стола вафлю. Гости что-то не доедают – остатки доедают сотрудники. Если недоеденного много, то остатки принято отправлять в столовую. Пока жевал вафлю и пытался найти хотя бы один бокал напоминающий пивной, ко мне подошел Дима, су-шеф, который быстро разговаривает:

– О здарова здарова что ты как тут оказался какими судьбами слушай а задержись немного много заказов отдавать и готовить некому?

Когда я к нему обернулся, чтобы сказать ему в ответ "что?", его уже не было.

– Что? – Я подошел к нему с подносом с чистыми бокалами.

– Что-что, давай помогай еду раздавай, ха-ха, – и передал мне тарелку с том-ямом.

Чертовы супы.

– Но мне надо идти! Ждут с бокалами – вот много пьют, да?

– Давай еще два блюда отдашь там как раз почти готовы не торопись все нормально тут все равно у тебя два бокала чем ты поможешь двумя бокалами давай лучше блюда отдадим бокалы не остынут хотя бы понимаешь в отличие от еды, лады?

Зазвонила служебная трубка:

– Артур, ты где пропадаешь?

– Да я внизу, тут раннер в туалет ушел и не вернулся!

– Ну-ка живо поднимайся сюда!

Я живо поднялся наверх. Предварительно закинул порцию мобли-бургера в лифт для еды. Перед этим закинул в себя немного картошки фри. Это дело святое – цепануть мимоходом немного картохи.

– Ты знаешь английский, мне сказали? – Спросил Женя, директор по маркетингу. Женя высокий и уверенный в себе, у него есть высшее образование, а еще он обладает модельной внешностью. Ему проще строить карьеру, чем мне.

– Он не только знает английский, он еще был репетитором! – Добавила Алина.

Я пожалел, что упомянул этот факт своей биографии вслух перед коллегами.

– Маша в больницу попала с отравлением, английский для детей должны была провести она. А мы выяснили, что ты единственный знаешь английский среди всех официантов на смене. Но урок английского есть в нашей программе и отменять его нельзя – дети генерального менеджера сидят там и ждут. Им нравится английский.

– Да, без проблем. А что насчет материала? У вас он есть?

– В этом вся проблема!

– Вот блин.

Детей сложно заинтересовать, особенно если вопрос касается английского языка. Но у меня была запасная карта, которую я разыгрывал всегда, когда мне было лень проводить занятия по английскому, когда мне было еще 14. Спасали обучающие видосы на ютубе.

Я стоял перед 20 парами глаз, подкидывал мячик и ждал, пока загрузится видео «Baby shark». Мне удалось убить 10 минут времени из положенного часа.

– Бэби шарк!

– Ту-ду-ду-ду!

– Бэби шарк!

– Ту-ду-ду!

Грустно, что клип длится не больше пяти минут, и мой козырь быстро стал неликвидным. Но у меня было еще одно оружие за пазухой!

– Итак, ребята, сейчас знаете что мы сделаем?

– Что-о-о-о-о? – спросили у меня хором. Мы установили неплохой контакт, если не брать в учет двухлетнюю девочку, которая говорила "ва-ва" и постоянно плакала.

– Как насчет порисовать?

Все закричали "да", а я понял, что для рисования недостаточно столов и стульев. Нужны еще такие незначительные вещи, как карандаши, фломастеры и бумага.

– Бумага! Мне нужна бумага! И фломастеры!

За стойкой стоял Рома, поэтому я еще не успел договорить, как в одной руке у меня оказалась бумага, а в другой – еще пачка бумаги. По карманам он мне распихал карандаши и фломастеры, а потом победно вручил стаканчик для них. Лучший!

Все прошло хорошо. И мне даже удалось оторваться от погони – две девочки буквально начали охотиться за мной и сильно расстроились, когда мне удалось скрыться от них; а во-вторых, я оказался в бэке ресторана, где встретил Дениса:

– А у тебя много талантов, Артур.

– Что я мог поделать. Уже уходите?

– Да, достаточно я тут времени провел в этому году.

– После десятого возвращаетесь?

– Да, заодно обсудим твой перевод.

– После десятого я хочу выйти на смены за стойкой ресепа.

– Обсудим.

Мы пожали руки и разошлись: он – в лифт, я – обратно в зал ресторана. Смена продлилась еще 15 часов.

Еще через 28 часов я оказался в Альвине.      Мы были у нее – в старой пятиэтажке на окраине черниковки.

– А ты значительно прокачал свои навыки, – сказала Альвина натягивая носочки.

– Да. Как и ты. Ты, надеюсь плакала тогда не из-за меня?

Мы познакомились с ней в колледже. Наш первый раз был хорош – мне так показалось. Пока не обнаружил ее в ванной плачущей.

– Я была маленькой и глупой, и страдала из-за парня, который не был достоин меня.

Вздохнул с облегчением. Она кинула в меня вопросительный взгляд, пока распутывала колготки:

– Ты изменилась, – мне удалось вовремя свернуть в другую сторону.

– Да, ты тоже. Повзрослел, – резинка колготок шлепнула по ее талии.

– Со стороны виднее.

Мы выпивали на кухне. В углу уютно тарахтел старый холодильник. Альвина пила вино большими глотками из кружки "лучшая дочь в мире". Это было красиво. Погладил ее по колену.

– Артур! – и поцеловала меня в нос.

– Не могу никак удержаться. Ты красивая. И милая. Мне хочется, чтоб у тебя все было хорошо.

– Все будет. Я лечу в Питер в феврале.

– Это здорово! – я приложил усилия, чтоб не показать свое разочарование. Уже успел себе придумать наше возможное будущее.

Я поцеловал ее на прощание. Она меня крепко обняла, а потом отстранилась немного. Взяла за плечи. Посмотрела мне прямо в глаза:

– У тебя все будет хорошо. Я вижу это.

Я кивнул, спустился вниз по обосанным ступенькам и вышел обратно – в большой и холодный мир. Таксист снова перепутал дом.

– Вот так вот я провел свои праздничные дни! А ты че, как сам, Моть? Мотя?

Он писал лекции.

– Ты че, лекции переписываешь, Моть?

– Да, я пишу лекции.

– Ты что, лекции сейчас переписываешь, братан?

– Да, я переписываю лекции, Турик.

– Он действительно переписывает лекции! – я обернулся к дамам и торжествующе показал на Мотю пальцем.

Дамы тем временем уже набросились на водку. А я еще не был пьян и накурен, но я уже куражился.

Мне надоело докапываться до Моти, поэтому я взял себе чипсы и пиво. Сел – и вот кайф-то. Ел чипсы, пил пиво. На работу только завтра.

Почему-то после накурки мне показалось, что я хорошо снимаю. Парни и девушки танцевали на бильярдном столе, а я носился вокруг этого самого бильярдного стола и снимал их.

– Так о чем твоя книга? – спросила у меня баба-филолог.

– Ну это, о жизни там…

– Я это поняла, а о чем твоя книга?

Я смутился, но старался держаться ровно:

– Так… о жизни там, лирический герой живет, то есть я живу, что-то происходит и это приводит к чему-то… В смысле ты делаешь что-то, а это ведет к чему-то, и герой такой: это происходит со мной! Вот…

– Это я поняла. Так о чем твоя первая книга? – умная баба отчеканила каждое слово и воткнула сигаретный бычок в пепельницу.

Реальность съежилась в диапазоне.

Поединок, состязание, в котором умная баба пыталась победить меня, глупого мальчика, которому нужно ходить на работу и который расстался со своей глупой девушкой, который защищает своего почти забытого ребеночка – свою книжку. Брошенного ребеночка, про которого хотелось ЗАБЫТЬ, а меня спрашивают – какой у него жанр. Я закрылся руками, промямлил: