Довольный, вывалился прямо на улицу своего города, в морозный день.

Я совсем забыл, что такое мороз, замерев на месте. На ногах у меня были сандалики, одет в шорты и безрукавку. Самое тёплое, во что был одет, так это шкура Миа-тян, которая тут же накинула мне на голову капюшон, охватила со всех сторон, и я догадался запихать свой голый хвостик в пустой хвост шкуры, чтобы не отморозить.

Так и стоял на тротуаре, подпрыгивая на месте, и потирая икры.

- Ты что делаешь, на морозе, мальчик? – удивилась сердобольная тётя, проходя мимо, - Беги скорее домой, пока не околел! – и поспешила дальше, пряча нос в воротнике.

Что мне оставалось делать? Промахнулся, так промахнулся! И я побежал на остановку автобуса, потому что понял, в каком районе нахожусь.

Автобус ещё пришлось ждать… Уже не чувствуя ног, забрался в чуть более тёплый, чем улица, салон. Пассажиры, собравшиеся на остановке, сочувствовали, ругали, но ничем помочь не могли или не хотели.

Водитель заподозрил меня в том, что я собрался ехать зайцем, особенно ему не понравилось, когда я запрыгнул с ногами на нагретое чьей-то задницей сиденье.

- Не зайцем поеду, а котом! – возразил я, стуча зубами, - С животных, сколько берёте?

- Штраф берём! – заявил водитель, - Если с зайцев. С котов только двойную цену!

- Я же маленький! – удивился я.

- Хочешь бесплатно, лезь под лавку!

В общем, пришлось отдать ему пятак медью. Хорошо, водитель разбирался в древних монетах, а то…

А что было бы? В полицию, что ли, сдаст? Попробовал бы, наверное, по шеям надавать, но я уже был люто злой и замёрзший, разогрелся бы, и отыгрался на нём, за свой промах.

Что бы сказал Учитель?! Без оглядки сунуться в неизвестный мир! Мог бы в зимнюю тундру свалиться, где автобуса ещё дольше надо ждать, чем в родном городе. Да хоть летом! Болота, комары.

Так прыгали мои мысли, пока бежал к своему дому. А куда мне ещё было бежать? Одна надежда, что не выгонят на мороз. Сейчас такое время, что ни на вокзале не перекантуешься, ни в подвале, ни на чердаке.

Бездомному только погибать.

Был ещё вариант бегать кругами, пока не откроется проход в Нетландию, но такое испытание слишком суровое даже для меня.

На дворе никого не было. Дети, наверное, ещё в школе или в садике, взрослые на работе, а старики дома сидят, телевизор смотрят. Что им в такую погоду на улице делать?

Руки не замёрзли, под шкурой держал, только ноги задубели, так что номер квартиры на домофоне набрал, не веря, что дождусь ответа, и приходя в ужас от этого.

Хотите сказать, что могу открыть портал в любое время и откуда хочу? Как бы не так! Есть, конечно, места, такие, где по соседству смятые пространства, вот там можно. Ещё Междуреченск и его окрестности. А вот в нашем городе знаю только одно место, и там проход открывается в определённое время, и пропускает не всех.

Меня, надеюсь, пропустит, всё-таки, я здесь иномирец, пространство должно само выдавить отсюда.

- Кто? – услышал я голос деда.

- Деда, открой, это я! – не подумав, брякнул я.

- Кто «я»? – удивился дед.

- Я от Майки! И я плохо одет. Замерзаю! Пожалуйста, пустите! – лязгал я зубами. Чуть не сказал, что я и есть Майка! Хорошо, меня давно уже звали Васей, и я привык к этому имени.

Замок щёлкнул, дверь открылась. Я взлетел по лестнице и забарабанил в дверь квартиры. Дверь открылась, и я увидел удивлённое лицо деда.

- Пустите, замерзаю! – протиснулся я мимо него. Там плюхнулся на банкетку и попытался снять сандалики. Но они примёрзли к ногам.

- Да ты с ума сошёл! – дед сбегал в комнату, принёс флакон одеколона и стал растирать мне ноги. С трудом стащил с меня сандалии.

- Ты что, в одних шортах?! – поразился он, растирая мне ноги. Стопы мучительно болели. Я застонал.

- Давай, в ванну! – дед взял меня на руки, вместе со шкурой, отнёс в ванну, стал помогать мне раздеваться.

- Я сам… - смутился я, представив, что он увидит. Увидит, конечно, но лучше постепенно, и не сразу в голом виде.

- Лучше шорты и майку принесите, пожалуйста, - попросил я, еле выговаривая слова. Надеюсь, дед подумал, что говорю так невнятно от того, что сильно замёрз.

В ванной я сумел раздеться без посторонней помощи, затолкал всё, включая шкуру, в стиральную машинку. Ну, ремень с кармашками и прочим, вроде ножа, оставил, конечно. Шкуру спросил, не прочь ли она постираться, а то пыль чужих планет и дорог не мешало бы оттереть от любимой шубки. Миа-тян согласилась. Может, она не знала, что такое автоматическая стиральная машинка? Пока набиралась вода в ванне, объяснил ей. Сказала, что полчаса выдержит без воздуха и под водой, с небольшим добавлением порошка.

Вздохнул, представив, как она вываливается из машинки, качаясь, добирается до меня и начинает душить, в отместку. Но всё же решился постирать подружку. Закинул, закрыл, добавил порошок и включил.

Прислушавшись, не услышал возражений и негодующих воплей. Так что, превозмогая боль в теле, залез в ванну, отмокать.

Хотелось с головой, так что, погрузился в воду, выставив наружу только уши.

Нет, ребята, баня, конечно, хорошо, но полежать в тёплой ванне иногда тоже неплохо, особенно предварительно хорошенько промёрзнув. Только ноги сильно болели, вот беда, но скоро и они притерпелись, и я полностью расслабился.

Минут через пятнадцать в дверь постучались.

- Да! – удивлённо ответил я, - Не заперто.

- Я подобрал тебе одежду. Можно войти?

- Можно! - булькнул я.

- Ты мальчик, или девочка?

- Мальчик! – не задумываясь, ответил я, и дед вошёл. Уставился на моё кошачье лицо.

- Деда, я всё объясню! – прижал я к животу всплывающую кисточку хвоста.

- Да, да, - согласился дед, положив на машинку свежее полотенце и бельишко. Повернулся и вышел. Вот я прокололся! А что мне оставалось делать?! Шкуру я постирал, всё равно придётся выходить, а в шортах и майке, всё равно, как голый, и уши будут торчать, и хвост. Махнул мысленно лапой и продолжил отмокать.

Подождав, когда машинка закончит свою работу, я вымылся с мылом, чисто, даже уши влажной губкой протёр. Потом вынул из машинки бездыханную шкуру и тут же развесил, прицепив прищепками к верёвке. Поплыл запах мокрой кошачьей шерсти. И от меня, и от шкуры. От шкуры больше. Свои маленькие вещички повесил на полотенцесушитель, вытерся сам и подумал, как одеваться. Оделся, примерил, где должен начинаться хвост, разделся, и ножом проделал отверстие, распоров шов сзади голубеньких лёгких шорт. Дед, кстати, нашёл шорты, в которых Майка ходила, когда была такая же, как я сейчас. Подошли идеально, я только подпоясался ремнём, чтобы не спадали. Плавки решил не надевать. Во-первых, девчачьи, во-вторых, не хотелось дырявить.

Осмотрел себя в зеркале. Хвост, уши, всё на месте, одежда сидит нормально, с поясом, вообще, замечательно.

- Сушись тут, - сказал я шкуре, и вышел из ванны. Сразу, на автомате, прошёл в свою комнату. Потом вспомнил о рюкзаке, пошёл за ним. Пришлось пройти мимо кухни, где дед готовил что-нибудь поесть. Замерев на месте, смотрел на меня. Не придав этому значения, я взял рюкзак и вернулся в свою комнату.

Здесь, сев за свой стол, развязал рюкзак, вынул баночку с лечебной мазью и пластырь. Старые размокли, я их отклеил, смазал уже подживающие раны новой порцией мази, немного подождал, пока подсохнут, и заклеил их пластырем. Потом взялся за ревизию содержимого рюкзака.

Выложил всё горкой на стол, задумчиво осмотрел сам рюкзак. Может, набраться наглости и постирать?

Всё равно не уйду, не повидав родителей. Сморщился, представив, с каким видом они будут меня разглядывать. У деда даже чуть челюсть не отпала. Наверняка понял, что это не маскарад.

Так, что тут у меня? Вяленое мясо, завёрнутое в вощёную бумагу, сухари, прессованное тесто, похожее на галеты, сушёная рыба, издающая непередаваемый аромат. Я понял, насколько проголодался, не помню, когда уже ел.

В дверь постучали.