I

      Лето. Сладко-голубой вечер. Тепло.

     Я в маленьком черном платье. У меня красивые ноги в туфлях на высоченных каблуках. Черные волосы гладко стянуты заколкой «крокодилья пасть», а упругие кончики их торчат над макушкой, как корона.

     Я себе нравлюсь. Хотя нос, пожалуй, длинноват, но если об этом не думать, то иногда кажется, что я просто-таки писаная красавица. Сантиметров на десять выше, килограмма на три стройнее, с грудью, размера на полтора больше. Ну и чуть остроумнее, эрудированнее и спортивнее меня реальной.

    Это был один из вечеров, когда я была как раз такая.

     Поднимаюсь по пыльной мраморной лестнице УНИКСа – университетского культурного центра – и с легким высокомерием, свойственным всем семнадцатилетним  девушкам, окидываю взглядом мужчин, снующих во всех направлениях. Больше, чем силуэты, разглядеть сложно, потому что зрение подкачало (это генетическое), но ни очков, ни линз мой капризный организм не признает.

     Так и приходится жить в своем мире «два на два», а дальше – разноцветные пятна лиц, фигур, переливы голосов и очертания города.

     Неля. Дочка маминой подруги. Я знаю ее с детства. Всегда поражала меня своим спокойствием, послушанием (Нелю вечно приводили мне в пример как «золотого» ребенка). Но, наряду с гладкостью характера, Неле не чужды смелые поступки. Например, закончив в этом году математическую школу почти с отличием, она просто-напросто не пошла на вступительные экзамены на физмат, куда, совершенно естественно, ее семья планировала Нелю запихнуть. Вместо этого она ринулась на филологию, открыв в себе внезапную любовь к русскому языку и литературе… Такая она, Неля.

     Вот Саша. Соседка Нели. Я ее вижу впервые. Интересно, сколько ей лет? Из разговора следует: столько же, сколько и мне. Но я почему-то кажусь себе ее провинившейся младшей сестрой. Это мое первое впечатление.

     Начался концерт. Что-то о-о-очень самодеятельное и оттого – смешное.

     Саша сидит справа от меня и комментирует происходящее на сцене. Говорит быстро и нервно. Я переспрашиваю. Когда доходит, понимаю, что всё –  в точку. Начинаю заводиться – дурачиться, кривляться и смеяться тем сдавленным смехом, который подкатывает всегда в самый неподходящий момент. Например, во время диктанта по русскому языку.

     Выходим друзьями. Жизнь легка. Еще светло. На Саше розовато-бежево-складчатое платье, очки и мелкие ржаные кудряшки. Она энергично и решительно предлагает пойти на Сковородку – место встреч казанской молодежи.

     Сердце учащенно бьется в предвкушении новых знакомств. Летний вечер мягко обволакивает ароматами, и теплый ветер сгущается, когда я играю с ним и размахиваю руками, как ветряная мельница.

     Круглая площадка с памятником Володеньки-студента посередине. На скамейках вокруг Сковородки кучкуется молодежь.

     Мы садимся. Неля расчесывает волосы. Они у нее длинные, волнистые, темные. Я отмечаю про себя, что она чем-то похожа на японку. Восточный разрез глаз, прямой маленький нос и рот-бутон. Интересно, у нее есть мальчик? Она мало о себе рассказывает. Всегда доброжелательна, весела, но не открыта. Конечно, у такой симпатичной девочки должен кто-то быть. Хотя, может, она еще об учебе только и думает. Она же послушная…

     Болтаем о разной ерунде. Мы с Сашкой радуемся, отыскав друг в друге схожие интересы и родственность душ.

     Уже через минуту быстрым шагом к нам приблизился плотный парубок с крашенной в медный цвет головой, наглинкой в глазах и всепокоряющими ямочками на щеках. Он с восторженными криками пытается обнять Сашку. Сашка краснеет и теряется, но ей это, видимо, приятно. Оказывается, что парубка зовут МАМОНТ и знакомы они с Сашкой с прошлого лета, а Нелю он знает давно.

     Мамонт церемонно просит представить его мне. Строит глазки, сыплет анекдотами, неправдоподобными историями о себе и вызывается по руке предсказать мне судьбу.

     Неля иронично улыбается. Сашка вспоминает прошлогодние каникулы и расспрашивает Мамонта об общих знакомых.

     Незаметно темнеет, и становится прохладно. Мы собираемся уйти. Мамонт на прощание задерживает мою руку в своей, крупной, чуть влажной, смотрит мне в глаза и произносит банальную фразу о том, что надеется увидеть меня вновь.

                *   *   *

    Дом моего детства. Просторная лестничная клетка, привычный запах побелки и хлорки. Ничего здесь не изменилось. Разве что подъезд теперь запирается на замок, а некоторые двери, ведущие в квартиры соседей, стали железными.

     Поднимаюсь на второй этаж и звоню. Дин-дон, дин-дон! Я всегда любила этот звук, потому что чаще всего он означал, что ко мне пришла очередная орава моих друзей и уже через несколько секунд станет весело.

     Открыла тетя. Для меня непривычно видеть ее в этом доме. Это дом бабушки с дедушкой, с которыми я провела большую часть детства. А тетя живет в Москве и теперь приехала в гости.

       В квартире всё, как раньше: та же мебель, та же моя комнатка с теми же шторами и книгами за стеклом, та же кухня с приятными запахами, тот же блестящий паркет, на котором я когда-то варварски  разъезжала на скейте. Все то же черное пианино с потертыми зубами. Только теперь, когда я приоткрываю крышку, оно грустно улыбается и  вздыхает о том, что я так и не научилась играть «Лунную сонату»!

     В гостиной тот же диван, на котором сидят мои игрушки – Гоблин, три медведя, собака Белянка, Тигр с выбитым глазом, Карлсон и бедняжка Шехерезада (именно ей я регулярно отрывала голову, обучая говорить). В спальне та же королевская кровать, тот же полированный шкаф, а за окнами – береза с северной стороны и рябина с южной…

     На стенах – картины, написанные дедушкой. На одной – осенний лес, дорога, колея, полная стылой воды. На другой – свежесрезанные пионы, стоят себе в вазе, не вянут… Только вот дедушки больше нет, а в бабушкиной прическе прибавилось седины.

     Я наконец-то дома. Мне уютно и спокойно. Я пью чай, рассказывая о прошедшем дне бабуле, тете с дядей и маме.

     Потом, засыпая, вспоминаю Сковородку, Сашку, Нелю, Мамонта… Думаю о том, что мне легко и хорошо – впервые так хорошо за этот год. Думаю, что мне больше не нужен Алик, и ловлю себя на мысли, что о нем совсем не думаю вот уже недели две. Делаю простой вывод: «НЕ  ЛЮБЛЮ» – и ставлю точку.

                *   *   *

– Засоня! Тебя к телефону… – бабуля многозначительно улыбалась, когда вносила телефон ко мне в спальню.

    Я еле-еле разлепила глаза… Ну, надо же было прервать мой сон на самом интересном месте!..

– Ухо-жёр звонит! – громко шепнула бабуля. – Пожиратель твоих ушей…

    Я дождалась, пока дверь за ней закроется.