— Что вы делаете на скорой? — тяжело дыша, после обработки ран, спросил он. — Вы же сегодня на дежурстве, — добавил неприязненно, вспомнив ее отказ.

— Врач скорой внезапно почувствовал себя плохо. Вирус или отравление. А тут ваш вызов. Отправили того, кто был, — закончив с уколами и умело бинтуя руку, ответила Ила.

Стараясь узнать говорит ли девушка правду, Ранбир пытливо посмотрел ей в глаза. В бархатной черноте читалось столько искреннего сострадания и участия, что не осталось места для хитрости или фальши. Ранбир смягчил взгляд, расслабился и позволил осторожным рукам делать все необходимое.

Ила тем временем уже закончила бинтовать, мягко, но настойчиво надавив на плечи, уложила и укрыла пациента. Провела прохладной ладонью по лбу, отирая испарину и проверяя насколько высока температура, и отошла к Майре.

— Последите за ним. Я скоро вернусь. Если будет очень больно или резко поднимется температура, вот мой телефон, звоните.

Ранбир проводил взглядом скрывшуюся за дверью хрупкую фигурку и сверкнул глазами на сестру. Но это был лишь отблеск недавнего гнева, сил злиться у него совсем не осталось.

— Зачем ее вызвала? Она обещала вернуться. Я бы мог обратиться, и раны бы зажили быстрее, теперь же придется оставаться человеком. И амулет в лесу на дереве. А без него мне сложно контролировать обмен энергией. Тебе ведь это уже знакомо, — он не смог не упрекнуть сестру. — Девушка может пострадать, а она не виновата, что в ее жизнь вторглись оборотни.

Майра сидела в кресле понурившись и поджав ноги. После слов брата она вскочила:

— Я принесу. Скажи, где оставил.

— Сядь! — рыкнул брат. — Хватит на сегодня приключений. Хочешь попасть в засаду?

Майра остановилась на полпути. Молча сняла с запястья амулет, надела на брата и опустилась рядом с ним на пол.

Взвизгивая и перелаиваясь, стая шакалов двигалась к границе города. Среди них, элегантно переступая лапами, но жалко поджав хвост, бежала самка с более длинной, чем у остальных, шерстью. Время от времени она жалобно скулила, но тот же час ее заглушал басистый голос вожака. Они шли по городским улицам, стараясь оставаться незамеченными и прячась в тени домов, пока не добрались до стены, ограждающей обширный сад. Там четвероногие тени, видоизменяясь, превратились в двуногие и поспешно стали одеваться. Последней, после того как все перемахнули через стену, привела себя в порядок девушка. Она тихонько свистнула и братья, снова показавшиеся на стене, помогли ей перелезть.

Понурые и чумазые, они выстроились под суровым взглядом Аниша Прамара.

— Где Камал? — раздался глубокий голос, после того как глава семья осмотрел детей и остановился на взъерошенном Викраме.

— Он поторопился, прыгнул на кошку и сорвался с обрыва, — понуро ответил старший сын.

— Что с ним? Почему не принесли в дом? — отрывисто, как лай, звучали вопросы.

— Он упал на камни, не двигался, а в облике животных мы ничего не могли сделать. Сейчас поедем обратно, — Викрам продолжал рассматривать собственные грязные пальцы.

— А ты где был? Почему не присмотрел за мальчишкой? Кто теперь сообщит его матери?

Викрам исподтишка посмотрел на сестру и снова потупился.

— Мы караулили у дверей, а Камал, ничего не сказав, побежал к реке. Там он и встретился с кошкой. Мы прибежали когда он прыгнул на пантеру и, промахнувшись, упал в овраг. Но Камал его хорошо зацепил. Сисодия еле поднимался и тоже едва не свалился.

— Но ведь не свалился! — сверкнул глазами Аниш. — А ваш брат погиб и виноваты в этом вы!

— Мы принесем докой Камала, а потом вернемся и разберемся с Сисодия, — проворчал Викрам.

— Хватит! — отрезал Аниш. — Вы уже упустили подготовленную мною возможность с ними расправиться. — А сейчас кошки в своем логове. В безопасности!

— Один раз их выкурили, и опять сможем! — парень вскинул кудлатую голову, но снова потупился под яростным взглядом отца.

— Тогда кошек смогли выкурить только лишь потому, что они давали дитенышам возможность сбежать. Сейчас они могут укрыться в любой складке отрогов, и вы их не найдете или найдете, но не достанете. Да и насколько серьезно ранен Сисодия, вы тоже не знаете. Он вполне мог вас дурачить и притворяться. Я не позволю своим детям очертя голову соваться в ловушку. Принесите домой Камала и больше никакой самодеятельности! — ребята мрачно поплелись к выходу. — А ты останься! — Остановил Аниш направившуюся к себе Абхи.

— Что там произошло, говори, — требовательно спросил он, убедившись, что мальчишки ушли.

Вскинув голову и нисколько не сомневаясь, Абхи повторила все, что до нее сказал брат. Аниш кивнул, отпуская дочь и, заложив руки за спину, мрачно расхаживал по комнате.

А на улице, еле заметной тенью скользнул под окнами Маниш. Он пробрался к беседке и только там смог перевести дух — с Майрой и Ранбиром все в порядке, они оба добрались до дома. Опасаясь, как бы его не хватились, Маниш дождался, когда сердце вернется к спокойному ритму и вернулся в библиотеку, где уселся с книгой в любимой нише, словно никуда и не отлучался.

Вскоре на улице послышался рокот мотора, и братья внесли в дом Камала, принявшего после падения человеческий облик.

— Камал! Сынок! — наполнившую дом тишину разрезал крик безутешной матери.

— Ануджа, — Аниш погладил ее по плечу. — Твой сын будет отмщен. Прамара всегда платят по долгам.

Майра сидела рядом с Ранбиром и меняла холодные компрессы. Они облегчали боль и ускоряли заживление. Она старалась расслабиться, чтобы Ранбир взял все необходимое для выздоровления и чувствовала, как энергия, перетекая, делает его сильнее. А брат, прикрыв глаза, рассказывал, что происходит при близком общении оборотня и человека.

— Ты поэтому избегаешь людей и… Илы? — приоткрыв, Ранбир скосил на сестру глаза — она смотрела доверчиво и жадно, ожидая продолжения.

— Да, поэтому, — согласился он. — Я не хочу никому причинять вред. К тому же, не уверен, что имею право обрекать ничего не подозревающего человека на жизнь, подобную нашей, на борьбу с самим собой, с всплесками эмоций, — Майра смущенно потупилась, вспомнив свой проступок, но все же спросила:

— А что будет с тем… тем мужчиной?

— Если он сильный, то на время приобретет некоторые наши способности, а если нет, то… — Ранбир многозначительно промолчал, а потом продолжил: — Майра, ведь я всегда тебя учил контролировать эмоции. Мы к ним очень восприимчивы, а ты… своим платьем ты вызвала шквал желания и сама же поддалась ему. По большей части я виноват во всем, что произошло, — он вздрогнул, когда сестра уткнулась лбом ему в руку, но, желая успокоить и превозмогая боль, пожал ее пальцы.

— Почему же ты мне раньше этого не рассказал? — не поднимая головы, шептала Майра. — Я же не хотела никому приносить несчастье. Я же ничего не знала, — она поймала себя на том, что сжалась, сдерживая эмоции, а заодно и блокируя жизненные силы, снова постаралась расслабиться и почувствовала вяжущий вкус неуверенности и смущения брата.

— Я несколько раз хотел завести этот разговор, но никак не решался. Все-таки, это должна делать мама, а не брат, — голос Ранбира сорвался, как будто он готов разрыдаться, и на Майру повеяло горько-солоноватой болью утраты. — Наконец, решил все рассказать, когда увижу, что ты влюбилась. Никак не ожидал, что ты устроишь такое, — он погладил руку сестры.

— Кто из наших родителей был рожденным оборотнем? — как кошка потеревшись о его руку, спросила Майра.

— Не помню, я был слишком мал, но, кажется, отец. Мама была обращенной.

— Значит есть надежда? Мы губим не всех, к кому приближаемся? — Майра подняла на брата сверкающие от слез глаза.

— Конечно, есть, — снова утомленно прикрывая глаза, ответила Ранбир. Разговор отнял у него слишком много сил. — Ведь партнер призван усиливать нашу природу, а не ослаблять. Поэтому и такой отбор.