Приблизившись на расстояние двух пушечных выстрелов, османские войска остановились и принялись готовиться к штурму. Касим-бей проскакал вдоль передовых частей, собрав рапорта командиров и проверив артиллерийские расчеты, после чего направился к своему повелителю. В этот раз Ахмед сопровождал авангард армии, желая видеть собственными глазами, как падет румынская твердыня. В окружении немногочисленной свиты он восседал на крупном арабском жеребце, приставив к глазам подзорную трубу.

— Приветствую великого султана, — подъехав ближе, Касим почтительно склонил голову к самой шее лошади, — да продлит Всевышний дни его и наполнит каждый благоденствием и процветанием!

Ахмед-хан ничего не ответил, продолжая рассматривать раскинувшийся перед ним пейзаж. Высокие, пологие на вершинах горы стремились к облакам, к тому времени затянувшим небо. Их протяженные склоны густо поросли лесом, обрываясь проплешинами там, где деревья больше не могли держаться корнями, дальше начинался обнаженный камень. Подобно гнезду коршуна плато одной из скал венчала приземистая крепость, вцепившаяся в вершину когтистой пятерней остроконечных башен. Вдоль каждой ее стены тянулась широкая галерея, опоясывающая замок по периметру. Стены и бока башен прорезали глубокие бойницы, а на шпилях гордо развевался флаг Румынии и личный стяг рода Брынковяну. Позади скалы, огибая ее основание, по ущелью протекал беспокойный Арджеш. Небольшие размеры крепости компенсировались выгодным расположением, представая перед вражескими войсками сложной, но преодолимой преградой.

Подул ветер, порывистый и слишком прохладный для летнего суховея. Прокатившись по кругу, он завился воздушным водоворотом и взметнул пыль, бросая в лицо султану и его свите. Последним пришлось закрыться широкими рукавами, пряча глаза от мелкого назойливого песка.

— Погода меняется, — недовольно произнес кто-то из окружения, с сомнением разглядывая потяжелевшие небеса, которые больше не напоминали о свежем солнечном утре. — Скоро польет дождь.

— Разве нам это помешает? — султан слегка приподнял брови и перевел взгляд на Касима, будто только замечая его подле себя.

— Нисколько, мой повелитель, — поспешил возразить тот. — Воины могут сражаться в любых условиях, но вот пушки… Если отсыреет порох, артиллерия окажется бессильной.

Ахмед-хан невозмутимо пожал плечами:

— С артиллерией или без нее, но крепость должна быть взята в кратчайшие сроки. Мы и так потеряли много времени на пересечение равнин.

— Воля великого султана будет исполнена, — вновь поклонился военачальник. — Прикажете начинать штурм?

— Начинайте, — кивнул Ахмед и вновь поднес к глазам подзорную трубу.

Касим-бей пустил коня вскачь и вскоре выехал перед построенными частями, которым надлежало первыми вступить в бой. Вытащив саблю из ножен, он вскинул ее вверх и закричал:

— Мои храбрые воины! На острие своих мечей вы принесли богатство и процветание в империю великого Османа! В бессилии враги ложились к вашим ногам, как степная трава стелется под порывами грозного ветра. Вы ночной кошмар неверных и карающая длань Всевышнего! Взгляните на крепость, что возвышается на скале. Сегодня она падет под вашим натиском, а ее защитники утонут в собственной крови. В бой, мои солдаты, за повелителя!

Воины ответили громовыми раскатами голосов, выбросив вверх правые руки с обнаженными саблями.

— За повелителя!!

Ответные выкрики прозвучали еще громче, в них слышалось радостное нетерпение, азарт и все более распаляемая ярость, опьяняющая сознание в преддверии близкой битвы. Воздух поплыл, в нем почувствовалось дыхание смерти, которая сегодня заберет с собой сотни, а то и тысячи душ.

— За повелителя!!!

Голос военачальника утонул в общем рокоте, и войска двинулись на штурм замка, немым бесстрастным исполином взиравшего на них с высоты. Взметнулись в небо красные полотнища с золотыми и черными полумесяцами, загрохотали колеса лафетов, а топот множества сапог слился в единый непрерывный гул. Отрывистые крики командиров казались отражением друг друга, перескакивая от отряда к отряду и постепенно рассеиваясь над огромной толпой.

Продвинувшись к основанию скалы и окружив ее до самой реки, османы рассредоточились, прикрывая пушечные расчеты, которые готовились открыть огонь. Вспыхнули факелы, подносимые к фитилям, и в этот момент крепость ожила. Одновременно с прогремевшими выстрелами наружную галерею заволокло дымом: оборонительные орудия дали залп по наступающему неприятелю. Первые выстрелы оказались неприцельными — всего несколько ядер попало в пехоту и одно разбило казенную часть османской пушки. Порох сдетонировал и взорвался, поражая мелкими металлическими осколками не успевший прикрыться расчет. Стоны раненых мгновенно заглушили яростные крики, а осадные орудия ответили тяжелыми гулкими выстрелами, метя по верхнему краю галереи. Со стен посыпалась каменная крошка, но больших повреждений ядра нанести не смогли, из-за крутизны склона быстро потеряв скорость и поражающую силу. Пушкам румын, наоборот, ничего не мешало: второй залп разнес несколько лафетов, и чугунные стволы покатились вниз по откосу, сбивая встречных солдат.

В толпе осаждающих проскакал Касим-бей, криками приказывая отступить и перегруппироваться. Передовые войска отхлынули назад, оттаскивая за собой раненых, а их командиры быстро разработали новую тактику боя. Обстрелять крепость со всех сторон не получалось, поэтому следовало подойти с правого фланга — единственно более-менее пологого склона горы, на который можно было затащить орудия.

Пока пушечные расчеты огибали скалу, пехотные полки янычар пошли на приступ. Карабкаясь по горным откосам, они отвлекали огонь на себя. В ход пошло стрелковое оружие, заговорили луки и арбалеты румын. Град стрел и болтов ударил по наступающим, подчас не позволяя даже высунуться из-за щитов. Стреляли мушкеты, менее прицельно, но причиняя более тяжелые раны. Оборонительные пушки быстро перезарядили, теперь они разили картечью, разрывая в клочья тела нападавших. Волна за волной накатывали атаки, подобно морскому прибою оставляя после себя искалеченные трупы. С потерями не считались — великий султан приказал взять Поэнари любой ценой. Османы стреляли в ответ, порой весьма успешно, но защитники крепости отбивали нападение за нападением, неся несопоставимые с неприятелем потери всего в несколько десятков человек.

Превосходство румын закончилось, когда османские орудийные расчеты заняли боевые позиции и открыли совместный огонь по крепости. Первые залпы снесли несколько зубцов с галереи и вывели из строя оборонительные пушки, раскидав спрятавшихся за ними канониров. По полю боя пронесся радостный рев, и янычары снова бросились к замку. Они тащили с собой приставные лестницы, прикрываясь прочными деревянными щитами. Вдоль стен поднимались клубы пыли, от прочной вековой кладки откалывались внушительные куски, с оглушительным грохотом падая вниз, давя тех, кто не успевал отскочить. Серьезных брешей пока не было, но оборона на участке существенно осложнилась.

Низкий протяжный гул, казалось, родившийся в самых недрах земли, опустился на поле битвы, а следом обрушился шквальный ветер, вздымая пыль до самых башен и клоня деревья, растущие на склонах горы. На мгновение все замерло, резко потемнело, и в глубине низких туч расцвело ветвистое древо белой молнии. За ослепительной вспышкой пришел громовой раскат, прокатившийся по всему горизонту, и в следующее мгновение ударил самый настоящий ливень. Отвесные струи прибивали пыль и траву, облизывали орудия и фигуры солдат. Поле боя заволокло пеленой дождя, колеблющейся и рвущейся под резкими порывами ветра.

Одна за другой замолкали пушки: вода тушила фитили и факелы, проникала в отверстия для подачи пороха, не позволяя продолжить стрельбу. По склонам гор потекли мутные потоки, размывая глинистую землю и превращая в раскисший кисель. Лафеты скользили, сдержать их после выстрела становилось все труднее. Касим-бей в промокшем насквозь кафтане поднялся к орудийным расчетам и подал знак к окончанию дальнего боя. Собравшись в единую пешую силу, османское войско двинулось на решительный штурм.