Понимаешь, он сбился с пути

Он раньше бодрствовал,

Чтобы прогнать сны, что видел

Он хотел верить

В объятия любви

Его голова была тяжела,

Когда он продвигался по земле,

Собака начинала рыдать,

Словно зверь с разбитым сердцем

На воющий ветер

Его лапа в кармане,

Его палец на стали

Пистолет так тяжел

В своем сердце он чувствовал—

Это было биение любви!

Эш восхищенно подняла лапы к голове, прижав их к щекам:

— Клэй, это восхитительная песня! Вы не растеряли свой талант за пятнадцать лет!

Лев выглядел так, словно он решил очень трудную задачу на контрольной по математике в школе, и был чрезвычайно доволен этим:

— Ты видела? У меня получилось! Лев меня дери, у меня получилось!

Хрипло захохотав, Клэй с силой швырнул ручку об пол, заставив колпачок отлететь в другой конец комнаты:

— К черту все, я согласен выйти на сцену! Иголочка, я не знаю, как ты смогла это сделать, но я снова чувствую себя живым!

Сняв с себя гитару, Клэй положил ее на кресло, после чего решительно подошел к Эш и крепко обнял ее, дыша на ее иголки теплым воздухом. Дождавшись, когда дикобразиха, обмякнув, тоже обнимет его, Клэй отпустил Эш, и та увидела, что в его глазах стоят слезы. Вытащив из кармана платок, дикобразиха протянула его льву. Тот сел прямо на пол, босой и сгорбленный:

— Я не плакал ни одного дня в своей жизни после того, как похоронил Руби. А сейчас… я ощущаю, словно чувства возвращаются в меня после долгой разлуки. А слезы… какие-то другие, не такие, как в день смерти Руби, — Клэй застыл, глядя перед собой, пока крупные слезы текли по его гриве, застывая на ней большими водяными каплями. — Возможно, это слезы облегчения.

Эш показала на записанную партитуру на пюпитре:

— А что, если назвать эту песню «Выход»?

Лев улыбнулся, растерев морду энергичными движениями и убрав остатки слез:

— А пусть! Мне нравится это название. Звони своей коале-полурослику.

***

От Эш не было вестей вот уже два дня, и Бастер Мун начинал волноваться, не случилось ли с ней что. Он несколько раз пытался ей позвонить, но всякий раз ее телефон был выключен. До концерта оставалось всегда пару дней, и Мун начинал отчаянно жалеть, что послушал Эш и разрешил ей остаться в поместье Клэя Кэллоуэя — лучше было иметь одного из важных участников постановки рядом, пусть и без Клэя, чем не иметь никого.

И вот, наконец, раздался звонок. Схватив телефон, коала увидела звонок от Эш. Судорожно пытаясь попасть пальцем по кнопке приема, Мун едва не закричал в трубку:

— Эш, где тебя носит? Ты не отвечала два дня!

В трубке раздался радостный голос дикобразихи, звучащий на фоне тарахтящего мотора, словно она была рядом с заведенным мотоциклом:

— Мистер Мун, Клэй Кэллоуэй согласился участвовать в постановке! Он хочет вам кое-что сказать!

Сменяя Эш, в трубке раздался хрипловатый бас:

— Твоя певичка оказалась невыносимо настырной и еще более занудной, чем ты сам, Мун. Будь так любезен выделить мне гримерку с ананасовым соком. Спасибо.

Перекрикивая звук мотора, Эш крикнула:

— Скоро будем, мистер Мун!

После этого звонок прервался. Подпрыгивающий от нетерпения Бастер Мун помчался к труппе, которая в тот момент репетировала одну из сцен:

— Ура, Клэй Кэллоуэй согласился участвовать в нашей постановке!

Джонни, который в тот момент отрабатывал с Нуши стойку на палках, от неожиданности рухнул на паркет:

— Ого, ничего себе! Это все Эш постаралась?

Мун кивнул, тряхнув большими ушами:

— Именно! Так, два дня до премьеры, не прекращаем репетицию! — дождавшись, пока воодушевленные Мина, Джонни, Розита, Гюнтер и другие участники вернутся к повторению всех движений, Бастер повернулся к мисс Ползли, которая, увидев, что Мун обратил на нее внимание, встала по стойке «смирно». — А вас, мисс Ползли, попрошу найти пустую гримерку и доставить туда ананасовый сок. Мистера Кэллоуэя нельзя разочаровать!

Проскрипев «Есть!», бабушка-игуана шаркающей старушечьей походкой посеменила к техникам. И впервые за неделю настроение у Бастера Муна было настолько радужным, насколько это было возможно при открытом конфликте с Джимми Кристаллом и рыдающей Поршей, обвиняющей всех в ненависти по отношению к себе.

***

— Клэй, зачем вы сказали ему, что я оказалась обычной занудой? — Эш убрала телефон в карман одной лапой, держась второй за талию льва. — Он же теперь поверит в это!

Перекрикивая шум мотоцикла, на котором они ехали, Кэллоуэй ответил:

— А ты чего хотела, Иголочка? Чтобы я ему рассказал, как мы обнимались перед камином, а потом я написал новую песню? Обойдется ему такие подробности рассказывать, пусть думает, что я иду выступать насильно!

Когда же они приехали к студии, Клэй, заглушив мотор, почему-то остался сидеть на мотоцикле, лишь сняв с головы шлем и устремив вперед задумчивый взгляд. Эш, которая к тому моменту уже спешилась, заметила это:

— Клэй?

Лев покачал головой, оперевшись лапами на вилку мотоцикла:

— Сегодня мне снилась Руби. Я не очень хорошо помню свой сон, но она там не умирала и не звала меня. Она… улыбалась и говорила мне что-то хорошее и приятное. Сегодня утром я говорил с ее фотографией и сказал, что обнимал тебя вчера вечером, и мне было тепло. Возможно, я ищу черную кошку в черной комнате, но мне почему-то кажется, что моя Руби прекрасно видела все, что происходит со мной последние пятнадцать лет, и все кошмары, что посещали меня каждую ночь — это ее попытка спасти меня. И этой ночью, мне кажется, она была рада за меня.

Встав наконец с мотоцикла и поправив свою гитару в чехле за плечом, лев хмыкнул:

— А может, я слишком загоняюсь и придумал все себе на ходу. Пойдем, репетиция сама себя не проведет.

***

Наступил день премьеры. Постановка была в самом разгаре и вот-вот должна была произойти финальная часть. Уже выступила Порша, устроил настоящее театральное побоище Джонни, победивший Кикенклобера.

Предстояла финальная сцена, в которой должен был принять участие сам Клэй Кэллоуэй. Желая добиться максимального ошеломления зрителей, Бастер Мун ни в одном из анонсов космического представления не указывал, что героем будет Клэй — так он рассчитывал на идеальный эффект внезапного воздействия.

Эш в серебряном переливающемся комбинезоне и Клэй, полностью одетый в черную кожу, как в прежние времена, стояли в глубине пещеры, из которой по сюжету им нужно было выйти и сыграть свою песню.

Эш слышала голос Розиты, которая говорила о том, что они ищут «пропавшего первооткрывателя на последней планете», и это было сигналом. Дикобразиха подняла взгляд на льва:

— Наш выход.

И в этот момент Клэй сжал кулаки, и его морда пересекла гримаса боли:

— Прости, Иголочка, не могу.

Растерявшая весь боевой задор Эш испуганно схватила Клэя за лапы:

— Что с вами, Клэй? Вы же так радостно репетировали и так хотели выйти на сцену!

Обреченный Клэй тяжело вздохнул, и его вибриссы поникли:

— Да. Но я слишком часто думаю о том, что без Руби я ничто, и та краткая вспышка, которая была у меня в доме — это лишь ошибка, исключение из правил. А сейчас я не могу. Прошло слишком много лет, и мне страшно. Я уже не тот. Прости…

— Кэлли.

Лев вздрогнул, услышав, как к нему обратилась Эш — так, как он ей запретил делать, но дикобразиха, тем не менее, нарушила просьбу льва — но иначе Эш не смогла бы достучаться до него. Она продолжила, крепко взяв его за лапу и смотря прямо в глаза снизу вверх:

— Руби всегда с вами. Ни я, ни кто-либо другой не сможет ее заменить, и лишь вы храните ее образ в своем сердце. Я помогла вам почувствовать себя живым — так оживите Руби в своей душе! Пусть она будет не шепчущей и умирающей львицей, которая из раза в раза зовет вас и не может дождаться, а той музой и хрупким ангелом, который делал вас королем сцены. Сделайте ее такой, какой хотите вы, а не кто-то другой! Если вы действительно любите ее, как никого другого в этом мире — вспомните ее с наилучшей стороны. Руби не заслужила, чтобы вы помнили ее… такой, угасающей и слабеющей.