Упс!

От осознания, что я могла повлиять на уклад целого Королевства через изменение взглядов Его Величества, становится как-то не по себе. Воспользовавшись тем, что Морозка наконец склонился мне навстречу, напяливаю на него рубаху и выскальзываю из его объятий, когда он от растерянности ослабляет хват.

Так, куда бежать?! Где прятаться?!

Панику в голове прерывает приятный, щекочущий нервы звук. Морозко, стягивая с лица и заканчивая напяливать рубаху, буквально заходится в приступе неуместного веселья.

– Бестолковый ребенок! – журит меня мягко. – А я уж было подумал о тебе что-то непристойное. Значит смелости еще не хватает.

Пока я боясь пошевелиться стою посреди комнаты, и раздумываю, что бы его высказывания могли значить для моей целостности и сохранности, Морозко заканчивает одеваться. Уж лучше постою молча, притворившись примороженной, пока опять на себя не накликала неприятностей. Взгляд в окно, лишь бы больше не провоцировать.

Отмираю только когда между мной и окном возникает мощный силуэт:

– Поможешь, паж? – с усмешкой просит Морозко.

– М? – опускаю взгляд к его рукам и обнаруживаю, что большим пальцам очевидно непросто справиться с золотыми пуговицами на камзоле: – Мгм.

– Ты ведь дождешься меня? – прерывает он тишину. – Не выкинешь каких-нибудь глупостей?

Его мягкая интонация немного сбивает с толку, но я быстро понимаю, что за ней прячется лишь нежелание вытаскивать меня из неприятностей.

– С прошлого раза же дождался, как видишь, – привираю я. – Хоть ты и подзадержался с возвращением.

– О да, – усмехается он.

– Ты действительно собрался отменить отбор? – решаюсь спросить, и тут же понимаю, что зря я лезу не в свое дело, потому что Морозка заметно напрягается.

– Абсолютно точно! – уверенно отзывается он.

– Может не стоит так открыто противиться Советникам до возвращения деда, м? – предпринимаю я попытку остудить его пыл. – Мало ли, что они еще придумают? Так-то известное зло лучше, чем неизвестное. Можно просто время потянуть с этим отбором, а там и подмога подоспеет!

Он слушает меня, хмурясь, а затем вдруг улыбается и поддевает мой нос костяшками пальцев:

– Бестолочь, я больше не собираюсь прятаться, буду отстаивать то, что мне дорого, а все эти игры в любезность пусть оставят для своих подельников!

С этими словами он разворачивается и спешит покинуть покои, очевидно пока я снова не решила его останавливать.

У меня в груди грохочет сердце от навязчивого ощущения, что ко мне тоже относится его «дорого», которое он собрался отстаивать. Но не успеваю я как следует разобраться в своих противоречивых чувствах, как замечаю боковым зрением, что один из гобеленов на стене отодвигается и из-за него появляется жирненькая тушка моего шиншилла:

– Василиса, немедля переодевайся обратно! – велит он не успев отдышаться, будто мчался по своим лазам со всех ног. – Советники велели всем девицам сейчас же вернуться в залу! Надеяться умаслить Его Величество видом прекрасных дев!

Его Величество возвращался в главную залу дворца с трудно скрываемой улыбкой на лице. Странно, и почему, когда ему предстоит серьезный и малоприятный разговор с Советниками, отмена отбора, за которым вполне вероятно последует неприкрытая вражда, – на душе у него так светло?

– Эта девчонка, – выдохнул он, не в силах перестать растирать между пальцев ощущение от прикосновения к ней. – «Решила сделать вид, что это вовсе не она была тогда на балу и пробудила моего дракона?»

Дэвиан узнал ее почти сразу, когда она оказалась в его объятиях. Вернее, не то, чтобы узнал, но какое-то знакомое ощущение прокатилось приятной волной по всему телу. Он пытался отмахнуться от него и убедить себя, что его-то служка сейчас в прямом смысле приморожена к его покоям.

Однако, когда незнакомка в маске устало уронила свою голову ему на грудь, и кроме того заявила, что она искала его, потому что волновалась, сомнений почти не осталось. Потому как ни одна придворная дама не стала бы так открыто проявлять заботу о Его Величестве. Они все привычно чопорны и холодны. Такой была даже мать Дэвиана: строгая, никогда не улыбающаяся женщина – все дань этикету. Сейчас ему показалось, что он и сам-то впервые улыбнулся, только с появлением в его жизни несуразного «пажа».

Кроме того, леди ни за что не позволила бы себе покинуть своих покоев, если бы была не здорова. То ли дело маленькая бестактная лгунья, что строит из себя стойкого мальчишку, а уж этикет и вовсе для нее пустой звук.

«Должно быть именно из-за этих недостатков она кажется такой живой, – подумалось Дэвиану, и улыбка снова тронула его губы. – Если бы она только смогла мне открыться… Я бессилен перед ее желанием скрыть правду. Однако любопытно, как долго ей еще удастся притворяться?»

Но стоило Его Величеству переступить порог пышного дворцового чертога, как улыбка тут же сползла с его лица.

– Удуши вас Брамос! – процедил Дэвиан сквозь зубы.

Перед ним, будто до сих пор и не двигались с места, так и стояли девицы в белых одеяниях.

– Я ведь ясно сказал! – рявкнул он. – Отбора не будет!

– Ну Ваше Величество, как же так? – тут же поднялся Советничий хор. – Ваши же родичи испокон веков блюли эту традицию! Разве ж можно вот так…

– Можно! – громыхнул он так, что кажется высоченные своды дворца завибрировали от его голоса.

Дэвиан порывисто выдохнул, и стиснул кулаки, чувствуя, что еще чуть-чуть и его взорвет. В прямом смысле. Сила неуемным потоком разливалась по телу, захватывая его в водоворот льда.

Примерно то же он ощутил, непосредственно перед тем, как впервые обратился в дракона, когда в тот раз на маскараде его поцеловала одна бестолковая девчонка. Поначалу он принял этот прилив силы ни за что иное, как за вожделение охватившее все тело. Ведь почти так же он чувствовал себя каждый раз, когда обнаруживал в своих объятиях мальчишку-пажа, и отчаянно стыдился этих ощущений, покуда не узнал, что паж вовсе не мальчишка. Но затем понял, что за этим странным чувством кроется нечто большее…

«Это определенно она… она пробудила во мне дракона… Глупый ребенок! – даже сейчас, вспоминая о ее легкомыслии он злился. – Ведь могла пострадать, если бы моя сила вдруг не дала сбой именно в тот момент, когда я по глупости едва не приморозил эту бестолочь!»

Он удивился, ощутив, что даже гневные мысли о Лис кажется действовали на него успокаивающе. Это сейчас было невероятно кстати.

Потому что теперь ему было отнюдь непросто сдерживать дракона. Он был благодарен провидению, что помогло совладать со зверем быстрее нежели это обычно могли сделать все предшествующие короли. Но сейчас ему никак нельзя было уступить место своей второй ипостаси. Иначе преимущество снова окажется в руках Советников.

К слову о Советниках… Они все продолжали наперебой выкрикивать какие-то лозунги в пользу отбора, и в этой какофонии звуков, Дэвиану становилось все труднее держать себя в руках.

Желая держаться от роя придворных подальше, пока они в прямом смысле не пробудили в нем зверя, Дэвиан в раздражении прошагал по залу, абсолютно игнорируя выстроенных перед ним невест. Он твердо намеревался отстоять свою точку зрения. Однако прибегнув лишь к дипломатичным путям решения вопроса, не позволяя вырваться наружу своей силе.

– Маэстро, музыку! – громогласно повелел один из Советников, очевидно решив, что Владыка сдался. – Первый этап отбора объявляется открытым!

Этот глупец должно быть и не догадывался, что тем самым уничтожил последние крупицы самообладания Его Величества…

В следующую секунду по залу прокатился звериный рык и все присутствующие вдруг обратились в ледяные статуи.

– Наконец-то тишина, – рявкнул Владыка, устало потерев пальцами переносицу, как если бы у него разболелась голова.

Тот факт, что его сила теперь зависит от его настроения и в любой момент злости может выйти из-под контроля, его раздражал не меньше, чем беспардонная настойчивость Советников. Поэтому начать решил он именно с этого вопроса: