-- Петр, -- начал вкрадчиво Савелий. - Ты присядь, успокойся. Мы ведь в одной связке. Я точно так же всю жизнь пытаюсь доказать, что ни в чем не виноват. Кто еще способен поверить тебе? А вместе мы сможем кое-что сделать. Для начала скрыть твое преступление по отношению к трупу. Ты не знал, что за глумление над телом есть уголовная статья? Я вот знаю. Мне ею не раз угрожали.

   Савелий услышал, как Петр подошел к двери и уселся, тоже привалившись к ней спиной.

   -- Поговорю с инфекционистом, обосную необходимость срочного захоронения. Пластиковый мешок, закрытый гроб, все такое... -- продолжил Савелий, помолчав, тихо добавил: -- Договариваться я умею, на этом многое в моей профессии держится... Только ты сначала объясни мне, почему труп... баба Маша, кем бы она ни была, указала на тебя? Она ясно сказала "он"!

   Дверь мелко затряслась. Савелий хорошо знал, каковы эти беззвучные рыдания загнанного в угол мужика. Они чреваты взрывом. Или полным бессилием и бегством, как много раз случилось с ним.

   Раздался глухой удар, который достал и Савелия - почудилось, что это он сам саданулся затылком о дверь.

   -- А потом пойдем к участковому, пусть вызывает следаков из города. Удивишься, но и среди них у меня полно знакомых, которые кое-чем мне обязаны, -- сказал главное Савелий.

   Удары сотрясли дверь. Петр выкрикнул:

   -- Может, старая карга хотела сказать "она", да не успела!

   -- И кто же "она"? - спросил Савелий, уже зная ответ.

   -- Выргыза! - взвыл Петр, высморкался, помолчал и тихо спросил: -- Ты ничего не замечаешь?

   Савелий только после его слов переключился на реальность. В морг через ламели жалюзи наползли темень и тишина. Все предметы прикрылись подозрительным сумраком. Еще несколько минут, и наступит ночь.

   Но как же так? Савелий глянул на часы. Светящиеся стрелки остановились. Не может быть! Труп привезли часов в десять. Потом пришлось работать с документами. Далее последовали эти события, занявшие какой-то миг. Плюс от силы полчаса на душещипательные беседы с санитаром. Сейчас не должно быть более двенадцати дня!..

   -- Темно-то как... -- заскулил Петр. - Это она, Выргыза... Без жертвы осталась. Все так и говорили - не будет ей человеческой крови в срок, она весь край сожрет. Может, мы уже в брюхе у нее!

   И действительно, полный мрак уже касался щек Савелия, гладил по рукам. Пришлось открыть замок почти на ощупь.

   -- Ты поднимайся, Петр, -- спокойно сказал Савелий. - Будем отсюда выбираться.

   -- Не выбраться нам, -- запричитал Петр. - Куда выбираться-то?

   Но отлип от двери, поднялся и сделал несколько шагов по коридору.

   Савелий нашел его ладонь. Она была едва теплой, как у покойника, только что испустившего дух. Впрочем, такой же, как и у него самого. Опасений, что санитар вдруг накинется, не стало после упоминаний о местном божке. Страх, охвативший трясшегося Петра, стал лучшей гарантией безопасности Савелия.

   Шаря по стене свободными руками, они прошли до кабинета.

   -- Куда она делась-то? - прошептал Петр.

   -- Может, наваждение какое-то, -- откликнулся Савелий. - Нам же легче.

   Однако исчезновение трупа и отсутствие луж крови на полу вовсе не принесло облегчения. Савелий хорошо понимал, что видеть и слышать кошмар совсем не то, что очутиться внутри него. В любом случае им нужно к людям. Одним нельзя оставаться. Если же умалишенные патанатом и санитар причинят кому-то вред... это дело здоровых - расхлебывать все. И как он не понимал прописной истины раньше, взваливал все на себя, бежал от себя, не думал о себе!

   Семья... Жене и дочке хорошо - не они в этом рухнувшем мире, где нет ни законов физики, ни морали. Всем хорошо, кто сейчас не он и не санитар. Пожалуй, Петру-то как раз не так тяжело. Вцепился, как дитя в отцовскую руку. Ну-ну...

   -- Оденься, -- прошептал он санитару.

   Но Петр словно бы и не услышал его. И Савелий не дотянулся до вешалки, схватил что-то с тумбочки, которая стояла у зеркала. Сейчас оно было просто черным прямоугольником, отражая темноту и выделяясь на чуть более светлой стене.

   Дыхание Петра стало еще более хриплым и частым. Его пальцы вцепились клещами, отчего Савелий охнул.

   -- Слышишь? - едва внятно между шумными вздохами спросил Петр.

   Савелий уловил странное эхо от дыхания Петра. А потом короткий металлический скрежет и характерный звук движения резиновых колесиков по линолеуму.

   -- Что это? - пронеслось в мыслях Савелия, но ответ напрашивался сам собой. Наверное, перед драматичным моментом разговора санитар принял еще один труп, о котором просто позабыл.

   -- Мужик из терапии, -- уже громче сказал Петр.

   Оба повернули голову в сторону "предбанника", который вел в коридор.

   Снова раздался скрежет, рывок колесиков. Из темноты на Савелия и Петра уставились два красных уголька. Глаза покойника злобно и угрожающе сверлили темноту, вонзались в мозг, причиняя физически ощутимую боль.

   Страх словно порвал грудь Савелия, который пришел в себя, когда понял, что колотится плечами вместе с санитаром о закрытую дверь. Не оглядываясь, он нашел запор и кое-как оттянул механическую щеколду. Отшвырнул мысль, что дверь может не открыться.

   Но она распахнулась и выпустила их в темноту.

   Савелий и Петр навалились на нее спинами, с облегчением услышав щелчок запора.

   -- А чего это мы так взволновались? - попытался схохмить Савелий под оглушительный стук своего сердца. - Ты же здорово умеешь успокаивать трупы.