Утром встал самый первый. Сходил в ванную умылся. Потом заглянул к дамам. Обе спали. Так, как в коттедже было очень тепло, одеяло они во сне почти скинули. Кристина лежала на животе. Короткая ночнушка чуть задралась, обнажая голый зад. Всё ясно, спали без нижнего белья. Ирма лежала, наоборот, на спине, согнув одну ногу в колене. Ночнушка тоже из-за этого задралась. И у этой трусов не было. Покачал головой. Взял одеяло и прикрыл их. Сварганил кофе с бутербродами. Сидел пил, смотрел разную лабуду в телефоне. Первой встала Ирма. Прошла на кухню, потирая кулачками глаза.

— Доброе утро, Стёпа.

— Доброе, Ирма.

— Стёп, у тебя кофе?

— Кофе.

— Дай глотнуть, а то пить охота. — дал. Стояла рядом пила, держа кружку в обеих ладонях. Я приподнял край ночнушки.

— Ирма, а трусы не вариант надеть?

— А зачем мне ночью трусы? Месячные ещё не скоро. А в остальном, кого мне стесняться?

— Меня хотя бы.

— Тебя? Стёп, перестань. Ты отец моего ребёнка. Ты меня голой видел, я тебя. Какой тут может быть стыд?

— Мля, девочки, свами спорить, себя не уважать. Всё по барабану.

— Стёп, ну ты чего. Я к тебе не пристаю и не соблазняю. Тем более ты сам инициативы не проявляешь. Знаешь, даже обидно. Я такая страшная?

— Не страшная. Красивая, сексуальная женщина. Но Ирма, сколько с вами обеими можно говорить. Крис моя жена.

— Ну и что? Крис против не будет, если даже ты задерёшь на мне подол и трахнешь, как последнюю шалаву. Поверь. Если бы она была против, я бы никогда не стала вот так расхаживать.

— Ирма, вот не поверю, что ты себе мужика найти не можешь.

— Не могу. Всяких козлов вагон и маленькая тележка. А такой, чтоб душа к нему лежала. Не могу.

— А ко мне, значит, лежит?

— К тебе лежит. Я этого никогда не скрывала. Но границ не перехожу.

— Ну конечно. А та ночь?

— А что та ночь? Те, о которых я говорю, границах, я не переходила. Всё было с согласия твоей жены и при её непосредственном участии. Или ты забыл как обеих нас ремнём порол, потом драл, как последних бл. ей. Ещё и обозвал нас так же.

— Нечего было поить меня всякой дрянью.

— Больше не будем. Мы же обещали тебе. Знаешь, Стёп, что мне в тебе нравится?

— Член мой?

— Это тоже. Но не главное. Членоносов достаточно. Вот смотри, в тебе же, как и в любом другом мужике сидит твоя кобелиная натура. Не спорь, сидит.

— А я и не спорю.

— Так вот. Любой другой на твоём месте, много бы не разговаривал, а поимел бы и жену, и её подружку. Тем более, они не против. Пожалуйста выбирай, хочешь ту, хочешь другую, или сразу обеих положил из в позицию 69 и имел бы во все наши дырочки. Разве нет? Да, Стёпа. Но только не ты. Ты умеешь держать себя в руках. Это очень дорого стоит. Ты умеешь быть верным. А это самое главное.

Появилась Кристина. Подошла, взяла у Кристины мою кружку с кофе, допила остатки.

— Ирма, ты чего голым задом перед моим мужем крутишь?

Ирма закатила глаза.

— Крис, ну не начинай всякую ересь нести. Не доспала что ли? Сама то что, не с голым задом пришла?

— Доспала. Во-первых, мне можно. Я его жена. Во-вторых, я не с голым задом. — Кристина подняла подол своей ночнушки. — Видишь, я трусики надела. Так что давай подруга иди панталоны напяливай. — Я засмеялся, покачивая головой. Охренеть с ними двоими. Крис продолжила. — Тем более, у Стёпы утро разгрузочное. Он не будет свой маркер точить в точилке.

— Это почему? — Возмутился я на её уверенный тон. — Сейчас тебя здесь разложу и поимею. Ходите тут передо мной голышом.

— Стёп. Сейчас дети проснуться. Поля прибежит, а здесь папочка тётю Кристину на столе сношает. Сам подумай?!

Я встал со стула. Забрал у жены пустую кружку.

— Всё выпили! Я для себя делал.

— Стёп, может организуешь своим девочкам завтрак?

— А здесь есть из чего завтрак организовать?

— Можно заказать.

— Лучше умывайтесь, одевайтесь. Детей будите и сходим в кафешку, позавтракаем. Так будет лучше. Всё, Крис, не надо спорить. — Дамы ушли.

Завтракали мы в кафе. Ближе к обеду я уехал в город. У меня работа была.

Всё же с Кристиной что-то происходило. Иногда, когда я просыпался ночью, заставал жену, стоявшую возле окна и смотревшую куда-то сквозь оконные стёкла. На вопрос, Кристина, ты что делаешь? Отвечала, что ничего. Просто проснулась. Не спится. Она стала ещё более заботливая, особенно с дочерью. Ласковая ко мне. Практически не ругалась. Проводила много времени с сыновьями. Ирма часто привозила Полину. Дети играли вчетвером. Что интересно, мальчишки очень хорошо относились к сёстрам. Причём не разделяя их. Одинаково, как к Полине, так и к Соне.

Как-то сидели с ней вечером на диване. Она сидела рядышком со мной, прижавшись и положив голову мне на плечо. Мы смотрели на языки пламени в камине. Дети уже легли спать. Сыновья жили с нами почти всё время.

— Знаешь, Стёпа, что такое счастье?

— Ощущать рядом любимого человека?

— Да, но это не совсем то определение. Счастье это вот так, как сейчас у нас. Ты, я, дети. Такие вот вечера возле камина. И никуда, и ничего больше не хочется. Хочется, чтобы это длилось вечно. Когда на душе и сердце спокойно, тихо. Чувствуешь умиротворенность и тепло. А всё остальное, это такая ерунда, мелочи. Не нужное. — Она погладила меня по щеке. Потом потянулась губами. Мы стали целоваться. Поцелуй перешёл в страсть. Я положил её на спину. Любил её очень нежно, как и она меня. Без всякого экстрима. Когда оба затихли, она продолжала гладить меня по голове. Улыбалась.

— Спасибо. Стёпа.

— За что?

— За нежность.

Кристина умерла спустя два месяца после этого вечера. Она приехала с работы. Привезла дочь. Всё было как обычно. Она улыбалась. Покормив кашей дочь, уложила её спать. Поцеловала. Потом мы с ней поужинали. Вернее, я один ужинал, а она сидела рядом, смотрела как я ем. Сама ничего не ела. Пила стакан простой воды.

— Крис, ты почему не ешь?

— Я не хочу, Стёпа. Я поела. Ты кушай. Я пойду, посижу на диване. Что-то я устала сегодня.

— Иди.

— Приходи ко мне.

— Конечно.

Она ушла. Я поужинав, сполоснул посуду. Пошёл к ней. Она сидела на диване, подогнув ноги под себя, положив голову на спинку дивана. Было ощущение, что она просто задремала. Я сел рядом. Потрогал её за плечо.

— Крис, давай я тебя в спальню унесу? — Она не ответила. Я потряс осторожно за плечо. Супруга стала заваливаться на меня. Я её перехватил. Она не просыпалась. — Крис, ты чего, маленькая моя. Проснись. Ты что, так сильно устала? — Я продолжал держать её безвольное тело. Убрал волосы с её лица. Погладил по щеке. Приник к её коже губами. Она была ещё теплая. Потрогал пульс. Я догадался, что моя Кристина ушла, тихонько закрыв за собой дверь. Но разум отказывался это принимать. Пульса не было. Я стал тормошить её. Звать.

— Кристина, Кристинушка, очнись, вернись, слышишь. — Позвал прислугу. Прибежала горничная. Велел ей вызвать скорую. Пока ждали машину, я звал жену. Гладил её по лицу, потом заплакал, прижимая её безжизненное тело к груди.

Приехавшие врачи, констатировали смерть. Я не знаю кто вызвал тестя. Он примчался очень быстро. Врачи ещё были в доме. Он что-то спрашивал у них. Они только отрицательно качали головами. Александр Осипович, подойдя к дивану, где я сидел и держал в руках жену, провёл по её волосам рукой. Встал рядом на колени и тоже заплакал…

Стоял и смотрел на надгробье из чёрного камня. С него на меня смотрела Кристина, улыбаясь. Правда улыбка у неё почему-то получилась грустная. Словно она прощения просит за что-то. Или мне это только так кажется? Пусть. Я душе, в сердце, в самом мне была пустота. Вернее, чёрная дыра, как пробоина в корпусе судна от снаряда чудовищного калибра. И в этой пробоине тьма и космический холод.

— Пойдём, сынок. — Мне на плечо опустилась ладонь Александра Осиповича. За последние дни он сам сдал. Как-то сразу постарел. Осунулся. Даже меньше ростом стал. Народ покидал кладбище. Я продолжал смотреть на могильный камень, который своей высотой, только совсем немного уступал моему росту. Вся могила жены была усыпана цветами. Куча венков. Но я на это не обращал внимания.