С того самого дня всё в гнезде становится каким-то странным. Хотя тётушка Инесса всё ещё неустанно продолжает твердить каждый вечер, что семье ничего не угрожает, но мы-то видим, что в квартире происходят перемены. Древоточцы неумолимо наводняют все комнаты, прячась порой в самых неожиданных местах и хорошо портя нам жизнь. Мне, например, не посчастливилось в четверг застрять в полу посреди прихожей. Ноги просто провалились сквозь половицы, как в трясину, и увязли там. Ни шелохнуться, ни с места сойти – ничего не выходило. Как назло, дома почти никого не было. Только Лера, которая по своему обыкновению купалась в ванне и из-за шума воды ничего не слышала, да Оля, которая, надев наушники, сидела в своём планшете, переписываясь с кем-то из одноклассников половину дня. Так я и стояла, как пуп земли, четверть часа посреди прихожей, пытаясь докричаться хоть до кого-нибудь из сестёр.

Когда хлопнула скрипучая дверь детской и на пороге показалась Ольга в наушниках, я уже знатно осипла. Но она лишь с задумчивым видом прошла мимо меня на кухню, будто бы даже не заметив, заварила себе чайный пакетик чуть тёплой водой и двинулась обратно, вальяжно рассекая пространство, как крейсер – волны. Она даже не обратила внимания на свою сестру, увязнувшую в полу по лодыжки.

– Оля! – не выдержала я, когда она прошла мимо во второй раз, уже намереваясь вернуться в нашу детскую с чаем.

Она явственно вздрогнула и обернулась. Её взгляд сосредоточился на мне и моих ногах.

– А ты как так умудрилась?.. – только и спросила она, сняв один наушник.

– Неважно как! Важно, что ты, наконец, снизошла до меня, тетеря глухая!

Оля смутилась и стянула наушники на шею.

– Ты меня звала? Я не слышала. Извини… Сейчас тебя вытащим.

Она быстро сходила на кухню, наполнила глубокую миску водой и вернулась. Холодная вода тонким ручейком полилась на мои босые ноги.

– Ты сегодня какая-то рассеянная, – уже остыв, беззлобно упрекнула я сестру. – Ладно Лерочка, она мелкая, ей можно. Но ты…

– Я просто переписывалась. Вот и забыла обо всём на свете, – невнятно пробормотала себе под нос Ольга, а я заметила на её щеках розовые пятна румянца.

– Ты что, с Антоном списалась в кои-то веки? – догадалась я. Мои ноги уже окоченели от холодной воды, которой их заботливо поливала старшая сестра, но вредитель всё не хотел отпускать ступни.

Оля покраснела ещё больше и кивнула. Я изумлённо присвистнула. Антон был одноклассником Ольги и её тайной любовью, идеальным, по её мнению, парнем, на которого она постоянно заглядывалась, обсуждала его попеременно то с нами, то со своими школьными подругами, но совершенно теряла дар речи, стоило её объекту обожания оказаться рядом. И тем удивительнее была новость, что она всё же набралась смелости и вступила с ним в переписку.

– Я тобой, конечно, горжусь… – протянула я, – вот только не помогает твоя водица. Придумай что-нибудь другое! А то у меня сейчас ноги отвалятся тут стоять уже!

Ольга прекратила лить воду и унесла миску прочь, бросив в мою сторону половую тряпку, чтобы я вытерла последствия. Пока я размазывала лужи по половицам, сестра вернулась с кухни с огромным тесаком.

– Ты что это делать собралась? – с опаской спросила я.

Она лишь молча опустилась на колени и стала разбирать половицы, поддевая их ножом.

– Понимаешь, он мне первый написал! – между делом поделилась Оля. – Сказал, что давно уже хотел пообщаться, узнать меня поближе. Представляешь?.. Ах, он такой милый…

Я закатила глаза, пока сестра не видела. Она становилась такой сентиментальной дурочкой, стоило на горизонте появиться Антону. Не такой я привыкла видеть свою собранную и серьёзную сестру. Если эта переписка и правда продолжится, то, кажется, Оля скоро окончательно превратится во влюблённо воркующую голубку, думающую только о своём объекте обожания.

Меж тем, когда две половицы уже оказались у сестры в руках, мои ноги стало потихоньку отпускать. Я медленно вытянула ступни по одной из топкого пола и принялась их разминать.

– Ты, смотри, не забывай обо всём на свете с этим своим Антоном, – строго упрекнула я Ольгу. – У тебя экзамены в этом году. В розовых очках их писать будет сложновато, знаешь ли!

Оля смерила меня недовольным взглядом, что я вздумала учить её жизни, но говорить ничего не стала, только молча вернула половицы на место. И мы разошлись в тот день, как в море корабли, оставшись каждая при своём мнении. Она поплыла в страну любовных переживаний, а я занялась более приземлёнными вещами – взялась вытаскивать Леру из ванной и убирать тот потоп, который она как обычно устроила во время своего мытья.

И всё же встреченный в тот день вредитель оказался одним из тех нежеланных жильцов, которых мы просто не можем никаким образом выгнать из гнезда. Для этого придётся перебирать все полы в комнатах, чтобы заставить незваного гостя уйти, а никому этого делать не хочется. Но в последнее время таких вот основательно устроившихся в нашей квартире древоточцев становится только больше. Никто им особенно не рад, многих из них мы не способны выгнать, не разрушив при этом всю квартиру до основания, а тётушки всё продолжают каждый день по утрам ругаться на кухне, привлекая всё больше и больше чёрных эманаций. Сколько бы я ни подслушивала, но суть их криков всё ещё остаётся для меня загадкой. Они попеременно друг друга в чём-то обвиняют, теперь ещё и постоянно возвращаясь к теме разбитого зеркала и нашествия древоточцев, но при этом я так и не могу сказать, о какой же теме конкретно они спорят. Оля тоже пробовала подслушивать со мной, но успехов, как и я, не достигла. И вот мы оказались в том положении, что уже практически не понимаем, что же происходит в нашем собственном гнезде, и что с этим делать.

Очередная ссора заканчивается громким хлопком двери – это тётя Анфиса слабовольно бежит из квартиры и от всех нас. Я привычно очищаю гнездо свечой, обходя все комнаты по кругу и прогоняя клубы чёрного дыма, чтобы в конце концов в глубокой задумчивости замереть на пороге спальни Анфисы. Здесь витает резкий запах каких-то дешёвых духов и пыли. Пыль вообще давно является здесь полновластной царицей, занимающей собой все горизонтальные поверхности и медленно порхающей в воздухе.

– Пыль – это частичка нас! – каждый раз уверенно твердит Анфиса, нравоучительно задирая указательный палец вверх, стоит мне начать прибираться в её комнате. – Это чешуйки нашей кожи, выпавшие волосы – они тоже обладают памятью и крохами нашей силы. Пыль способна на многие вещи, если знать, как правильно её использовать!

– И как же её использовать? – без устали пытаюсь я выведать эту страшную тайну.

Но тётя каждый раз лишь противно морщит нос, как старая крыса, почуявшая яд, и сухо отвечает:

– Вот будешь послушной девочкой, расскажу! А пока иди-ка отсюда со своей тряпкой и нечего мне тут грязь по полу размазывать.

И я раз за разом ухожу побеждённая, но не сломленная. И год за годом надеюсь однажды всё же узнать, что же такого удивительного в обычной пыли. Сегодня я решаю выведать этот секрет у Инессы, которая явно крайне довольна завершением ссоры, выйдя из неё победительницей, и порхает по квартире, как пушинка, несмотря на свои внушительные габариты.

– Ты больше её слушай. Лишь бы её вещи не трогали – она всё что угодно скажет! – даёт мне тётя довольно краткий и банальный ответ.

– Так что же это получается, – обиженно надуваю я губы. – Нет ничего такого в пыли? Но ведь ты сама постоянно твердишь, что всё в этом мире имеет свою силу!

– Это обыкновенная грязь. Ты лучше не глупостями себе голову забивай, а иди уберись у неё, пока Анфиски дома нет.

Понурив голову, я иду в комнату тёти, выбросив почерневшую свечу и вооружившись веником и сырой тряпкой. Пыли кругом и правда лежит такой слой, что, кажется, из неё можно соткать целое одеяло. Но в одном тётушка Инесса права – Анфиса ох как не любит, когда кто-то трогает её вещи, а посмотреть в её шкафах и комодах как раз всегда есть на что.