Антон Иванович уже отправил категорический приказ командующему Каспийской флотилией контр-адмиралу Сергееву немедленно приступить к эвакуации казаков и их семей, также, по возможности забрать всех строевых лошадей. Кроме того, следует незамедлительно перебросить относительно свежие войска генерала Драценко, защищающие протяженный Прикаспийский участок – несколько пехотных полков 8-й дивизии, включая возрожденные Ширванский и Апшеронский, а также Александрийский гусарский – до пяти тысяч штыков и сабель окажутся весьма значимой поддержкой. При этом вывезти все возможные припасы из Порта Петровска, включая несколько эшелонов со снарядами.
Придется полностью оголять Северный Кавказ, оставляя казачье население Терека один на один перед набегами горцев. Все же в станицах достаточно казаков старших возрастов, ополчение пока вообще не призывалось. Может быть, они отобьются собственными силами, но иного выхода просто нет. Если красные прорвутся к Тихорецкой, то перед ними откроется дорога на предгорья и тогда белым отрядам, дислоцированным в Прикаспийском районе, придется отступать в Грузию и Азербайджан, не принеся никакой пользы в отчаянной ситуации.
Но заблаговременно сняв войска с второстепенного участка, удастся сдержать красных на нынешних позициях?!
Нужно закрыть ворота на Кавказ!
Генерал Деникин еще раз обдумал принятое решение – теперь начальнику штаба ВСЮР генералу Романовскому следует незамедлительно подготовить соответствующие приказы. Если красные прорвутся к Невинномысской, то Каспийской флотилии следует немедленно уходить в персидский порт Энзели. Если такого прорыва не произойдет, то эвакуированные с Александровска уральцы фактически заменят отряд генерала Драценко и поддержат терских казаков в их борьбе.
«Решение принято, его следует выполнять. Фактически гражданскую войну мы проиграли, но может быть удастся закрепиться на нынешних рубежах?! Все же золотой запас империи у нас, его часть сюда доставит адмирал Колчак в апреле, не позже. Сдаваться нельзя, даже если шансы на победу похожи на иллюзию. Но они еще есть!»
Приняв решение, генерал Деникин уселся за стол, и, пододвинув к себе несколько листов бумаги, стал писать приказы…
Архангельск
«Главный начальник Северного края»
генерал-лейтенант Миллер
- Радиограмма из Мурманска, ваше высокопревосходительство! Отряд контр-адмирала Иванова пришел в гавань, продвижению помешали толстые льды, пришлось идти медленно. Сейчас с кораблей сходят эвакуируемые беженцы, из трюмов начали выгрузку привезенного имущества. Завтра ледоколы выйдут обратно, путь к Архангельску у них займет не больше двух-трех дней. Повреждений и поломок на них нет.
Выслушав доклад, Миллер порывисто встал и перекрестился на икону, чувствуя, как тяжелый камень свалился с его души. Нервотрепка нескольких дней закончилась, теперь семь ледоколов обязательно проложат путь почти вдвое большему числу судов сформированного каравана. В море уйдут все корабли и транспорты, что способны доплыть до Мурманска, остающиеся суда будут либо подорваны, либо затоплены на двинском фарватере – угрозу появления возможного красного флота с высадкой десантов в будущем нужно полностью исключить как таковую.
Сквозь двойную раму покрытого льдом окна доносился гул двигателя – у резиденции стоял танк, который англичане почему-то назвали «борзой собакой». Еще один точно такой танк прикрывал порт, а два бронеавтомобиля «Остин» время от времени прокатывались по городским улицам, из двух башенок угрожающе топорщились пулеметы. Еще четыре ромбовидных танка, три больших пушечных и один поменьше, вооруженный только пулеметами, уже погрузили на транспорты. Завтра также начнут поднимать на борт «борзых» и броневики, оставлять большевикам мощные бронированные машины генерал Миллер не собирался, также как доставленные англичанами пулеметы, винтовки, пушки, снаряды и патроны. Следом на транспорты, траулеры и китобои грузили сахар в хорошо прошитых мешках, мясные консервы в жестяных банках, мотки колючей проволоки, массивные бочки с бензином и керосином, тюки армейского обмундирования. Бросали стопки стальных касок, отдаленно похожих на суповые тарелки, галеты и шоколад в ящиках, ботинки с высокими голенищами в связках и другое имущество.
Много чего поставили сюда союзники как в войну с германцами, так и для вооружения белых армий. В порту стояли занесенные снегом деревянные ящики с аэропланами – вывезти все так и не удалось, на суда грузили только самое ценное и нужное. Теперь большевикам, как только они займут город, достанутся богатые трофеи, ибо уничтожить все или испортить просто не под силу никому за столь короткий срок. Хотя попробовать постараться проделать это можно и нужно!
Местное купечество, наконец, осознало жестокую неотвратимость эвакуации, и на прием к Миллеру выстроилась целая очередь желающих вывезти подготовленные для продажи в Англии товары. Генерал дал разрешение брать на суда дорогостоящие грузы, забирая две трети из них на казенные нужды, в уплату за перевоз. При этом, к немалому удивлению местных «тит титычей», категорически отказываясь от предлагаемых по традиционному милому обычаю взяток. Деньги были нужны не самому – уезжать в эмиграцию Евгений Карлович теперь не желал категорически – в казне имелось всего 120 тысяч фунтов стерлингов, или чуть больше одного миллиона ста тысяч рублей золотом. Продажа взятых на борт товаров – воск, конопля, лен, мед, доска, пушнина, даже моржовые бивни и многое другое – могла принести гораздо больший доход. Предварительный счет шел на несколько миллионов фунтов - по самой скромной оценке!
Получив радиограммы от адмирала Колчака с приказами бороться до конца, с обещанием поддержки и финансирования от ДВР частью золотого запаса рухнувшей в небытие империи, Миллер решил укрепиться на Мурмане основательно, благо местные условия тому немало способствовали. Боевые действия в Заполярье могли идти только поздней осенью и в первую половину зимы. Сильно осложняли войну климатические условия – во второй половине зимы толстый снежный покров и трескучие морозы, весной и летом болота, речки и ручейки. Непроходимые леса и россыпи карельских валунов, тучи гнуса и полное отсутствие дорог – вести какие-либо действия частями невозможно, а от взводов и рот толку мало. Так что, если укрепиться сейчас на Кольском полуострове и в беломорской Карелии, то активные действия большевики начнут не раньше октября-ноября, а за восемь месяцев много воды утечет в здешних речках.
Сейчас эвакуация подходила к своему логическому концу – грузы приняты фактически в полном объеме, останется только подготовить на пристани то необходимое имущество, что будет загружено в самую последнюю очередь на подходящие из Мурманска ледоколы. Они возьмут на борт те стрелковые батальоны арьергардов, что уже прикрывают отходящие к Архангельску войска, плюс команду бронепоезда «Адмирал Колчак». Войскам Онежского участка приказано отходить к городку Онега – зажиточному и богатому, но исключительно расхристанному, благодаря щедрым в прошлом подачкам от знаменитого священника - Иоанна Кронштадтского. А затем продвигаться на станцию Сорока, к Белому морю. Переход трудный, на сотню верст, но солдаты там из местных крестьян, на лыжах и к трудностям привычные. Они же и составят основу гарнизона ключевого пункта.
Что же касается обширного Печерского участка, да Мезени – летом будут отправлены к побережью исправные ледоколы, главное офицерам и солдатам продержаться на берегу три-четыре месяца. Больше ничего сделать для них нельзя, успели только отдать приказ уходить на север, взяв необходимый запас продовольствия и патронов.
Миллер подошел к окну – за стеклом слышался гул танкового мотора, внушавший чувство защищенности. В Архангельске уже явственно чувствовалось напряженность. Допустить беспорядков или выступлений большевиков нельзя. Датчане, стоявшие на охране правительства, имели приказ немедленно стрелять при любой угрозе нападения. Вечно недовольных моряков «Чесмы» вульгарно заперли на разоруженном броненосце, выставив пулеметы, портовые грузчики остались только те, кто пожелал эвакуироваться на Мурман, остальных уже заменили солдатами.
