Что б чувствовать себя, как в танке, От злых критических «наездов», Названья «Ор» и «Графоманка», Подумав взвешенно и трезво, Я б поменял, чтоб кто-то резко Не вякал, – мол, названье ей идёт! — (Хоть не боялся Достоевский Назвать роман свой «Идиот»). Ты экивоков не боишься, Галя, Народною писательницей став. Но почему же Букера не дали, Роман твой «Графоманка» полистав? Название романа номинантки Жюри смутило – вдруг в мешке-то кот?… А, может, автор тоже графоманка? — Хоть это лучше, нежель, идиот. А победил тогда «Библиотекарь», Не абы что, но всё же, позитив. И Достоевский, жил бы в нашем веке, Шанс Буккера бы взять не упустил, И вместо «Идиота» на обложке Он гордо б вывел титул «Граф» иль «Князь» И отхватил бы Буккера, быть может… – Такая вот времен живая связь. Ни интернет, ни важные жюри Нам не дадут надежного ответа — Кто графоман, кто гений из живых, Чьи книги будут жить, чьи канут в лету? Река времен – надёжное жюри, Перед ее оценкою холодной Бледнеют часто, что ни говори, Удачные, престижные и модные. Чернорабочая родной литературы — Ты так определила своё место. Упрямая и дерзкая натура, В реке времен твоя грядет известность. Виктору Подгорному Он не боится черной Работы ломовой Художник, асс Подгорный — Пилот, мастеровой. Готов в огонь и в воду, И к черту на рога… Натуру схватит сходу, Пред ним она нага, Открыта и доступна, Как брачная постель, Рельефно, броско, крупно Предстанет на холсте. Совсем другое дело, — Пронзая толщу лет, Воображеньем смелым Создать былого след. Крупица за крупицей Вслед древним мастерам Творить, чтоб белой птицей Вознесся к небу храм. Из фотографий редких, Эскизов и легенд Он кисточкою меткой Воссоздавал скелет Часовенки и храма И оживлял пейзаж. Работал неустанно Четыре года аж, А, может быть, и больше, Неся сей тяжкий крест. А результат – о, Боже, Он возродил окрест Все храмы, что когда-то Ушли в небытие. И излучают святость Труды благие те. Фотохудожнику Дмитрию Вахрушеву
Он с камерой готов не расставаться, Став лучшим среди фотомастеров. И очень любят у него сниматься От ВИП персон, известных целой нации, До кобелей безродных и коров. В портрете, натюрморте и пейзаже Не хуже, чем глаголом иль холстом Он объективом искренне расскажет Об этом и об этом, и о том… Но объектив – не просто объективно, Не отстранено и не на заказ. Вдруг удивиться и простое дивным Увидеть, так как будто в первый раз! Чтобы уже потом на вернисаже Вдруг удивленно в зале замер кто-то, Мир, открывая заново, однажды В него ворвавшись через это фото. Заполярный пленэр О. Кулижникову, В. Латынцеву, В. Подгорному, В. Попову и А. Рябкову  То зов крови, то в генах — Нас влечет на край света. Так чудить вдохновенно Могут только поэты, Да художники тоже, На других не похожи, Собираются в стаю И айда в Заполярье, Где красиво и зыбко, Тонко, нежно и странно Лето, словно улыбка, Тает в вечных туманах. Где короткая осень Красок выплеснет буйство, Где прощенья не просят За нежданное чувство. Капли падают нудно На меня, на этюдник, Горизонт размывают. Небо падает в воду. Здесь такое бывает: Десять дней непогода, Десять дней каша-сечка… Заполярье – край света. Сопки, камни… И легче Было б бросить все это. Но спешим в Заполярье Мы, как птицы, на Север, И не в пьяном угаре, А с любовью и верой. Здесь вдруг чувствуешь остро На макушке планеты, Что она, словно остров, И другой такой нету, И таких «леданутых», Словно мы, тоже мало, Тут все просто и круто, Нам как раз не хватало. Флот, мужские суровые будни, Нам понятен теперь алгоритм Заполярья: Будет Флот и Россия, конечно же, будет, Как Иван на Руси не бывает без Марьи. И душа будет снова стремиться в Полярный На край света туда, где полярное лето, Будет белою чайкою биться и это — Крови зов и ему, и судьбе благодарны За короткий сей миг, но чудесный, За этюды, за дружбу, за песни. |
