Мужчина переводит дыхание, а я чувствую себя так, будто вот-вот распадусь на несколько частей. Потом Министр начинает двигаться – быстро, выходя почти на всю длину и снова возвращаясь в меня. Практически теряю разум от раздирающей боли. В полузабытьи, прикусив нижнюю губу, пытаюсь вывернуться, двигая бедрами. Министр моментально приводит в чувства, отвесив болезненный и обидный шлепок по заднице. А потом и вовсе хватает за плечи обеими руками и удерживает таким образом до конца. Хотя вскоре это уже и не требуется. Я просто лежу, уткнувшись в постельное белье и тихо подвываю, глотая слезы и молясь всем богам. Внезапно боль разрастается до белой пелены перед глазами, а темп мужчины становится нестерпимым. Министр хрипло стонет в голос и уже без всякого ритма дергается во мне. Внутренности заливает чем-то горячим, отчего становится только хуже. Неожиданно все прекращается. Мужчина скатывается с меня и, полежав немного рядом, куда-то уходит. Горько плачу, не смея не то что встать, но даже двинуться без разрешения. Чувствую, как что-то струится из меня на постель. Конечно же, я все здесь запачкаю. Как же стыдно… В трущобах женщины никому не показывают первую кровь. Это считается грязным и некультурным.

Не знаю, сколько проходит времени. Кажется, я немного задремала от усталости и пережитых эмоций. А когда пришла в себя, в комнате горели свечи, а за окном совсем стемнело. В квартале все давно сидят по домам. Тете наверняка уже рассказали, что со мной случилось. Волнуется, наверное. Как же теперь домой доберусь? Медленно сажусь, стараясь не делать резких движений. Внизу живота все горит. Чувствую себя грязной и липкой. Кровь и семя застыли неприятной коркой. Подо мной ожидаемо небольшое бурое пятно. Что же делать? Просто уйти или подождать когда обо мне вспомнят? А вспомнят ли? И как я пойду? Даже то нелепое платье, в котором пришла сюда, также и лежит лохмотьями у стола. Одежда Министра, кстати, тоже все еще разбросана. Но если нацеплю китель главной гончей, меня точно завтра же четвертуют на площади перед замком.

К счастью, обо мне все же вспомнили. Та же женщина пришла и увела обратно в купальни. Снова помывка, потом врач. На этот раз уже абсолютно все равно, что мужчина осматривает меня там. Доктор заметно хмурится, велит мыться каждый день и наносить мазь. Тюбик оставляет на краю ванной и уходит. Вернувшаяся женщина протягивает одежду. Хвала всем богам, вещи целые и вполне пристойные. Медленно одеваюсь перед зеркалом – на кого же я похожа… Губы искусаны и припухли, глаза красные, сама бледная. Такое чувство, будто в застенках Министра побывала, а не в спальне. Платье выдали красное. Цвет лояльности действующему режиму. Покрой обычный – строгое, длинное. Тысячи девушек ежедневно ходят в таком на службу. Но у меня, конечно, не было ничего подобного. Для работы на фабрике такая одежда не нужна. Как и плотные чулки, и серые закрытые туфли. Покрутилась, разглядывая себя. Ко мне такой ни у кого вопросов не возникнет – что я во дворце делаю. Мелкая служащая бесчисленных канцелярий.

Закончив одеваться, подождала какое-то время, а потом выглянула в коридор. Никого. Осторожно пошла в ту сторону, откуда, как показалось, меня привели.

– Стой! – услышала грубый окрик, вздрогнула и остановилась. – Иди за мной!

Не заметила в полутьме рядового из замковой охраны. Поспешила за ним в противоположную сторону. Мы довольно долго плутали по коридорам и лестницам, спускаясь все ниже. Все знают, что дворец имеет несколько подземных этажей. Интересно, зачем мне туда? Там есть выход? Оказалось, нет. Охранник привел в жилое крыло. Одинаковые узкие анфилады, двери без номеров. У одной мы остановились. Навстречу вышла все та же женщина и велела войти.

– Я все приготовила. Спать будешь здесь, а завтра тебя отвезут. Из комнаты до наступления утра выходить запрещается.

– А как я узнаю? Здесь же окон нет.

– Свет на этом уровне включается автоматически, – указала она на потолок. – Как лампы заработают, значит, утро.

Поблагодарила за пояснения и заперла дверь. Выходит, правильно все поняла. Здесь замковый персонал живет. Как же домой хочется. Легла на узкую, железную кровать. Матрас жесткий, подушки нет, укрыться тоже нечем. Прохладно, и есть по-прежнему хочется. Хорошо, хоть ночник на стене горит и выключаться, кажется, не собирается. Сон не шел, решила встать и осмотреться хорошенько. И не зря. За перегородкой нашелся стол, холодильник на две полки и малюсенький чайник. Рядом с ним обнаружила накрытую полотенцем тарелку – еще теплая еда. Да не банальная крупа или овощи, а что-то праздничное. Набросилась на внезапный ужин, забыв обо всем. Хорошо, наверное, быть нервной, чувствительной девушкой, как знатные девы, но это точно не про меня. Желудок победил абсолютно все во мне – я поела с непередаваемым наслаждением. А потом почти моментально уснула, не пожелав даже зубы почистить над умывальником в углу комнатки.

Проснулась от того, что яркий свет забил прямо в глаза. Пыталась прикрыться ладонью, но не тут-то было. С трудом разлепила веки – похоже, вот и оно, утро во дворце. Вспомнила, что совсем скоро буду дома и подскочила как ужаленная. Умылась наспех, запила водой печенье, найденное в ящике стола. Кое-как привела волосы в порядок. Хоть на умывальнике и было все необходимое, не слишком привычно. Да и волосы ужасно спутались вчера. Едва откинула тугую косу на спину, дверь открылась. Вот как… И зачем я вчера запиралась? Охранник с непроницаемым лицом попросил следовать за ним. Пошла чуть ли не вприпрыжку. Низ живота все еще тянет, а между ног ощутимо болит – но все уже закончилось. Пусть мои воспоминания останутся во дворце вместе с Министром.

У главных ворот ждал экипаж и двое сопровождающих. Так и зазнаться недолго. Зачем со мной отправили гончих? В голову опять полезли нехорошие мысли. Я же сделала все, что от меня хотели. И, конечно, буду молчать. Да я уже и не помню ничего! И вспоминать уж точно не собираюсь. Всю дорогу я дергалась, сопровождающие молчали и не обращали на меня никакого внимания. В квартале мы остановились на большой дороге, как и все прочие. Мне помогли выйти. Никаких указаний не последовало. Решила не теряться, и быстренько пошла к нашей с тетей лачуге. Соседи, кто еще не ушел на работу, изо всех сил делали вид, что ничего не происходит. Но я даже по их затылкам вижу, каких трудов им это стоит. Любопытство в Империи не поощряется. Особенно к делам вышестоящих. Поэтому, уверена, с вопросами никто не полезет.

Вошла в двери и чуть не расплакалась, увидев тетину спину. Она что-то готовила на плите, но сразу повернулась на скрип петель. Обернулась, чтобы запереться и спокойно поговорить, но оторопело отступила вглубь комнаты. Гончие, оказывается, не уехали, а пришли за мной. Очередных ужасов напридумывать не успела. Сопровождающие молча поставили у порога сундук и ушли. И прикрыли за собой дверь.

Тетя бросилась ко мне, обняла, заглянула в глаза. Потом отпустила, заперлась на все замки, схватила за руку и поволокла к колченогой кушетке у дальней стены. Я молчала, не сопротивлялась. Не знаю, что сказать, или что мне сейчас хочется сделать. Остаться с единственным близким человеком или спрятаться наверху? Рассказать что-то или сохранить абсолютно все в тайне?

– Майра, ты как? – тетя присела передо мной. – Мы справимся или позвать помощь?

– Нет, ничего не надо. Со мной все в порядке. Будет. Через какое-то время.

Слова даются с трудом. Она ведь все понимает. Знает, что со мной произошло. Никогда не думала, что так случится. Что тетя узнает, и мы будем говорить об этом.

– Что в сундуке? Тебе помочь разобрать? Или просто поднять наверх?

Мы обе с опаской покосились на новый предмет обстановки в собственном доме. Сундук выглядел инородно. Новый, глянцевый. И таинственный. Что в нем может быть? Зачем его привезли вместе со мной?

– Понятия не имею, что там. Давай посмотрим.

Тетка кивнула, но нам обеим понадобилась еще пара минут, чтобы набраться храбрости. Стоило бы вынести его на свалку, но подарками первых людей Империи разбрасываться неразумно. Замка на сундуке не оказалось, открылся от легкого усилия. А внутри… То, во что Министр оценил время со мной. Домашняя утварь, текстиль, какая-то косметика, одежда, продукты и совсем немного денег. Считается, что трущобным деньги не нужны. Едим мы почти всегда на фабрике, униформу получаем там же. Оплату за работу выдают пайками и лишь небольшую часть наличными деньгами. На всяческие бытовые мелочи и личные вещи, которые никак не связаны с рабочим процессом. Какое-то время мы просто стояли на коленях рядом с сундуком, изучая содержимое. Потом постепенно перетаскали все по местам, и он опустел.