До новиградских дышащих шиком и размахом бань этой было как до Скеллиге на карачках, хотя владелец явно старался придать им хоть немного изящный вид. Деревянные грубые плетения выглядели, если не изящно, то богато и основательно, делая помещения напоминающими скорее суровую готическую часовню, нежели бани. В слабом свете сходство с мрачными, пахнущими ладаном и деревом церквями лишь усугублялось. Никакой роскоши, лишь дерево, камень и железо. Нечто подобное Вадим когда-то видел в Цинтре. Там особенно ценились приземленность и прагматизм, роднивший ее по духу с островами Скеллиге.
В глазах чародея отражался свет факелов. Он со сдержанным интересом рассматривал превратившиеся без дневного света в катакомбы бани. На высоких под потолком окнах поблескивали цветные стекла. В солнечные дни здесь могло быть довольно приятно, но сейчас атмосфера этого грубого тяжеловесного места заметно на него давила. Правда, после своего самого странного в жизни речного купания и быстрых (не самых успешных) попыток привести себя в порядок по дороге Алтану бы уже было безразлично, даже если бы Вадим шутки ради притащил его в топящуюся по-черному деревянную кметскую баню.
Кожа зудела, волосы казались отвратительно грязными. Высматривать свое отражение в зеркалах Алтан больше не пытался — на самолюбование не было ни сил, ни уверенности в своей внешности. Жгучее чувство стыда за вынужденную неопрятность беспокойством засело в груди. Хотелось отскрести от себя всю эту грязь, пот, смыть въевшиеся в кожу дорожные лошадиные ароматы, к которым он настолько привык за это время, что даже не ощущал.
— Я пахну как свинопас, — устало посетовал чародей, тяжело, с болезненным стоном опускаясь на грубо сколоченную лавку в комнатке, отведенной для снятия одежды. Вадим внезапно осознал, что за время дороги ни разу не услышал от того ни слова жалобы на этот счет.
— Сейчас мы это исправим, — он подмигнул, однако, рассудив, что дело пойдет быстрее, если мальчишку не смущать, отвернулся, снимая и скидывая вещи в сундучок, оставаясь пока лишь в прошитых кожей и кольчугой доспешных штанах.
Однако раздеваться Алтан не спешил. Только склонил голову и неуверенно поежился, потирая колени друг о друга.
— Ну? — Дракон кинул на него взгляд через плечо. — Брось смущаться, Золотце, чего я там не видел.
Скулы чародея едва заметно запылали, но, пусть и помедлив, он все же скинул капюшон, отвязал и открепил плащ, сняв металлические зажимы. Алтан развязал желтоватый пояс, расстегнул болотного цвета накидку. Затем, немного помедлив и сжав губы в тонкую полосу, снял дублет и рубаху, оголив бледную усыпанную родинками грудь. На этом моменте Вадим поймал себя на том, что беззастенчиво пялится. Все же было в мальчишке что-то такое привлекательное, притягивающее взгляд, как тогда — у реки. За время дороги оно никуда не делось, скорее, даже усилилось. За свою долгую жизнь Вадим перевидал столько тел — и мужских, и женских, — что сами по себе они уже не вызывали в нем никакого трепета. Но в Алтане было нечто большее — характер. Он напоминал дикого изящного неприрученного зверька. Это бросало вызов, распаляло интерес.
— Что? — видимо ощутив взгляд кожей, Алтан замер. Плоский мягкий живот медленно вздымался и опускался. Дорожка из жестких волос под пупком вела вниз.
Алтан ненавидел обнажаться в присутствии других.
— Да думаю вот, как ты столько лет отучился в Бан Арде и до сих пор умудряешься вести себя как девственница в первую брачную ночь.
Теперь тот действительно вспыхнул до ушей, его руки остановились в неуверенности на поясе заправленных в высокие сапоги кюлот{?}[штаны].
— А задавать неуместные вопросы учили в Каэр Морхен или это уже личное достижение? — неожиданно отстраненно ответил Алтан и с облегченным выдохом не без труда снял левый сапог, уныло уставившись на свои покрытые затянувшимися шрамами ступни. Ходил он немного, но пальцы и пятки были покрыты кровящими мозолями. Ведьмак догадывался, что чародею такие пешие марш-броски оказались в новинку. У того на лице вообще явно проступало жалобное «что же со мною стало».
— Годы и годы тренировок, — Вадим прищурился, складывая руки на груди, теперь уже специально не отводя от чародея пытливого взгляда. — За что тебя там так невзлюбили?
Алтан промолчал. Ведьмак со вздохом опустился перед тем на колено, осторожно помогая снять второй сапог.
— Я могу начать угадывать, — он отстранился, наблюдая за тем, как чародей приподнимается, спуская кюлоты. Изящно и даже немного гордо — хоть картину пиши.
Этот цветок еще раскроется. Со временем.
— Я хочу в воду, — проигнорировал его слова Алтан.
Дракон с трудом заставил себя оторвать взгляд от его бедер, раздумывая над тем, стоит ли комментировать еще и то, что юношу происходящее возбудило. Однако решил придержать язык за зубами. Даже он понимал, что Алтан не заслуживал настолько свинского отношения. По правде говоря, Алтан не заслуживал большинства своих злоключений — он был лучше многих людей, которых Вадим знал, но Вадиму слишком уж нравилось над ним подтрунивать.
Этого удовольствия он лишать себя не хотел. Не так уж много удовольствий в его жизни осталось, чтоб так просто их разбазаривать.
— Пошли, Золотце, — Вадим усмехнулся. Чародей недоверчиво прищурился. — Там как раз тот суровый дед растопил парилку. Не чета тем, что на Скеллиге, но и такая для начала сойдет.
*
— Ощущение, что меня сварили заживо, — Алтан выжимал волосы, однако звучал уже не так недовольно, как в самом начале, несмотря на то, что без предупреждения был окачен водой на выходе из парильни.
Вадим был готов поспорить, что в тот момент чародей его возненавидел самой чистой ненавистью, на которую вообще может быть способно живое существо, но тот быстро остыл и, отойдя к чану с прохладной водой, со сдержанным удовольствием принялся намыливать тело. Мыло пахло противно, по лицу Алтана было заметно, что ему оно не нравилось, однако тот верно расставил приоритеты и готов был потерпеть.
В широкую, явно рассчитанную на большое количество людей вделанную в пол каменную ванну подавалась горячая вода. Другие ванны, судя по звуку, уже были отключены, бани закрывались. Света в просторных помещениях становилось все меньше.
Алтан тряхнул головой, осматриваясь:
— Мы одни? — он остановился у воды спиной к Вадиму, потирая покрытые гусиной кожей предплечья.
Ведьмак кивнул, окидывая его стройную обнаженную фигуру взглядом:
— Накинул пару крон, чтобы старик дал нам немного времени.
Алтан оглянулся. Он ничего не ответил, но удивление на его лице сменилось плохо скрытой благодарностью.
— Ты свои безделушки нигде не снимаешь? — неожиданно спросил Дракон.
— Эти? — Алтан поднял ладонь, демонстрируя браслет. Свет факелов красиво заиграл на аккуратных бесцветных вставках и красиво выпирающей на запястье костяшке.
Вадим тяжело сглотнул, выдохнув через нос.
— Эти.
— Поможешь? — чародей, не глядя, протянул Дракону руку, и тот, сделав пару шагов, машинально придержал его под локоть, помогая спуститься по большим ступеням в воду. Алтан осторожно сел на одну из них, до мурашек разнеживаясь в тепле и шумно выдыхая. — Как мне этого не хватало, — он провел руками по груди до живота вниз. В тусклом рыжеватом свете это выглядело как-то слишком интимно. Темные напряженные соски, поблескивающие звенья цепочки, капли воды на плечах. — Украшения подарила мне сестра. Я не хочу их снимать.
— Золото? — Дракон опустился рядом. В воде, действительно, было хорошо.
Алтан, не услышав в его голосе осуждения, медленно кивнул. Он поднял на Вадима взгляд — узкие кошачьи глаза поблескивали в вязкой полутьме, зрачки расширились так, что практически перекрыли кровавого цвета радужку.
— А вставки? Не узнаю камень, — Вадим перехватил его запястье, поднося ближе к своему лицу.
Чародей индифферентно пожал плечами. Не знает, да и не интересно ему разбираться в цацках. Золото знает, а остальные блестяшки до балды ему. Алтан лишь дует полные капризные губы, знает, что блестяшки дорогие, но важнее в них для него не цена, а память.
