Управляющий говорит пару слов, взрываются выстрелами бутылки и все сегодняшние гости получают в подарок роскошное шампанское. Я чувствую себя на седьмом небе, будто это лучший день в моей жизни. Может, это и так.
А потом мы гуляем по ночному Риму, и это самая фантастическая прогулка. Улицы опустели и все прекрасные площади, и фонтаны сейчас существуют только для нас. Они отдают нам жар, накопленный днём. Мы совершенно одни в этом удивительном городе, бредём среди белого мрамора римских дворцов. На мне чудесное длинное платье, в котором не стыдно показаться президенту, а на Робе сногсшибательный костюм, и все лики древних скульптур с восхищением обращены на нас.
— Я хотел бы, чтобы это никогда не кончалось, — говорит он, обнимая меня, — чтобы так было всегда, чтобы эта красота и величие окружающего мира существовали только для нас. Во всём мире существовали бы только мы и больше никто не был нужен. Ты бы хотела, чтобы мир внезапно опустел и остались только мы?
Я задумываюсь.
— А как же родные, они тоже не нужны? А твоя мама, ты с ней видишься?
— Нет.
— Почему?
— Ей это и в детстве не особо было нужно, а теперь и подавно. Деньги от меня она получает, а видеть не обязательно.
— Я думаю, ты заблуждаешься. Может, тебе с ней поговорить? Разве может мать не желать видеть своего ребёнка?
— Может. Моего рождения она не хотела. Я стал неприятным сюрпризом и всегда оставался обузой. Она постоянно это повторяла и даже ничего не пыталась сделать, хоть и знала, что её второй муж всегда, когда напивался, избивал меня. Я из дома несколько раз убегал из-за него, а потом учился в интернате, пока они не развелись. Так что…
Роб замолкает, а я теснее прижимаюсь к нему. Я чувствую, что его боль не исчезла и жила с ним все годы. В этот момент мне хочется забрать её себе, освободить его, но я не знаю, что сделать или сказать и только крепче его обнимаю.
Он благодарно гладит меня по плечу.
— Знаешь, — тихо говорит он, — неполная семья или чужой мужик вместо отца — это хреново. Я ещё тогда решил, если у меня будут дети, я их никогда не брошу, что бы ни случилось, как бы ни повернулось.
Мы обнимаемся и долго целуемся в свете лучей, освещающих фонтан Треви, и мне кажется, счастье — это именно то, что я сейчас ощущаю.
***
Когда мы уже сидим в самолёте Роб поворачивается ко мне:
— Не жалеешь, что полетела со мной?
Я ничего не отвечаю и только смотрю в его чудесные карамельные глаза. Стюардесса просит выключить мобильные устройства и мы тянемся за своими телефонами. Я замечаю непрочитанное сообщение от Кати и открываю его:
«Пожалуйста, держись от Роба подальше! Алиса, это ОЧЕНЬ СЕРЬЁЗНО!»
31. Да говори уже, Катя
Что за глупость, что за бред… Когда самолёт приземляется, я первым делом включаю телефон и украдкой проверяю, нет ли новых сообщений. Ничего. Мы едем на стоянку, где стоит машина Роба и пересаживаемся в неё.
Я успеваю написать несколько сообщений Кате, но она их даже ещё не прочитала. Ну да, за окном ночь, почти утро.
— С кем ты там переписываешься ночью? — спрашивает Роб, повернувшись ко мне.
Я застываю, будто поймана за чем-то постыдным. Хорошо, что сейчас темно, иначе моё лицо обязательно меня бы выдало.
— Да Катя, — пытаюсь говорить обычным голосом, но чувствую, как неестественно это выглядит. — написала мне ещё вечером и не отвечает.
— Так спит, наверное.
— Да, просто… Какое-то тревожное сообщение прислала…
— Что написала? — он всматривается в моё лицо и мне кажется, он видит меня насквозь.
Что, что ответить? Быстро!
— Да… — неопределённо машу я рукой и отворачиваюсь к окну. — Там у неё с Реутовым что-то не то… Ну, у них вроде отношения…
— Расскажешь?
— Не, не буду тебе голову морочить.
— Ладно. Просто знай, мне ты можешь рассказывать абсолютно всё.
Я киваю.
***
Роб привозит меня в мою квартиру, а сам уезжает к себе. Пару часов мне удаётся поспать, а потом приходится вставать. День у меня сегодня будет загруженный.
За суматохой обычных утренних дел и сборами на работу, мысли о Катином предупреждении тускнеют и уходят на второй план. Но, когда она наконец в ответ на все мои “что” и “почему” пишет, что это не телефонный разговор и предлагает встретиться после работы в нашем кафе, я снова оказываюсь охваченной неприятным беспокойством.
В школе меня захватывает работа, и я с головой в неё погружаюсь, забывая обо всём другом. Но странное безотчётное чувство грустной тревоги не покидает меня весь день. После работы я со всех ног бегу на встречу с Катей и прибегаю в кафе раньше её.
Богатый аромат кофе и свежей выпечки, обычно сводящий меня с ума, сегодня кажется блёклым и ненатуральным. Я заказываю кофе, делаю маленький глоток и отставляю чашку. Не то… Время тянется дольше обычного, и я забрасываю Катю сообщениями типа “ну ты где?”. Наконец, она появляется.
— Блин, Катька, чего так долго! Мне уже уходить скоро надо, сейчас Роб за мной приедет.
— Привет. Ну ты как, всё нормально у тебя? — спрашивает она встревожено и опускается за столик напротив меня.
— Да отлично просто. Если честно, никогда так хорошо не было.
— Точно? Ты от меня ничего не скрывай, пожалуйста, потому что вопрос очень серьёзный.
— Да не тяни ты уже, с чего весь этот шухер, “нетелефонный разговор” и “держись подальше”?
— Короче, — Катя делает заговорщицкое лицо. — Вчера Саша привёл меня в свой офис.
— Какой офис, он же мент вроде?
— Блин, ну да, на работу к себе, в контору, в офис, как сказать-то?
— В воскресенье?
— Да они там вообще нон-стоп впахивают. Он сегодня в командировку улетел в Хабаровск, надо было на работу зайти.
Катя отхлёбывает из моей чашки кофе и делает недовольное лицо:
— Холодный. Сейчас, закажу себе капучино. Да знаю-знаю, его только утром пьют, но мне по барабану, я не такая, как…
— Катя, причём здесь капучино! — перебиваю я. — Говори давай про Роба.
— Так я про него и говорю. Ну и вот…
Катя не договаривает и лицо её внезапно меняется. За один миг на нём происходит череда изменений. Сначала из увлечённого и азартного оно становится обескураженно-испуганным и тут же превращается в приветливо-дружелюбное.
— Я присяду к вам, не возражаете? Привет.
— Мы же ещё только через полчаса договаривались.
— Ну прости, не было пробок, и я раньше домчался. Что же мне, обратно уезжать?
Роб совершенно спокоен и даже приветлив. Он смотрит на Катю.
— Ты может познакомишь меня со своей подругой, а то как-то неловко. Вроде уже знаем друг друга, но так пока и не представлены.
— Очень приятно, я Катя, — широко улыбается Катя.
— А я Роберт, для друзей просто Роб. Мне тоже очень приятно наконец познакомиться.
Повисает неловкая пауза.
— Надеюсь, я не помешал? — спрашивает Роб.
— Нет-нет, нечему мешать было — говорит Катя, глядя на него нарочито дружелюбно. — Девчачьи разговоры, всякие глупости и чепуха.
— Ну и отлично, потому что нам уже пора ехать.
— Куда? — удивляюсь я.
— На открытие итальянского гурме лаунджа в Хаятт Ридженси.
— Я не готова, устала на работе, ночь не спала. Не хочу никаких мероприятий, и ты мне ничего не говорил. Мне с подругой пообщаться надо.
— Смотри, — он достаёт из внутреннего кармана красивый конверт и показывает приглашение. Это от итальянского посла, и здесь твоё имя. Игнорировать было бы очень некрасиво.
— Ух ты! — восхищается Катя. — Здорово!
— Но ты ничего не говорил!
— Поехали-поехали, — мягко, но настойчиво говорит Роб и встаёт из-за стола. — Думаю, Катя извинит твой внезапный уход. Надо же ещё домой заехать, переодеться.
— Поезжай, конечно, — соглашается Катя. — Можем завтра вечерком увидеться. Ты как? Юлька Афанасьева устраивает небольшой девичник в спа. Она вернулась из Омска или Томска, где она там торчала полгода. Она и про тебя спрашивала, так что давай, оторвёмся, похорошеем.
