— Ты, Скоков, совсем дурак, устав не учишь! Пехотная лопатка — это твоё оружие! Ты, придурок, уже забыл, что нельзя никому передавать своё личное вооружение!? — ответил я, оглядываясь вокруг.
Блин, Сивира уже пятый сон смотрит, может быть мне тоже вздремнуть?
— Не–не, нифига! Это никакое не… — продолжил было Скоков, но его прервал крик Пугачева.
— Нашел! Блять, нашел! Ну наконец–то! Чтобы я еще раз за лопату взялся! — орал из своей «ямы» боец.
Сплюнув, я с чуть ли не бегом устремился к крикуну.
Подойдя к его «окопу» я удивленно уставился на какую–то тусклую железку на дне ямы. На глубине примерно в мой рост, под землей обнаружился какой–то железный лист. Странно, даже не проржавел…
Спрыгнув в яму, я забрал лопату у Пугачева и принялся откапывать железку по кругу. Провозившись около пяти минут, я понял, что это никакой не лист.
— Блять! Походу это и есть ваш храм! — сказал я.
Железка занимала всю площадь ямы и никак не реагировала, когда я долбил по ней лопатой. Похоже, что это крыша. Метрах в трех от меня раздался радостный визг очкариты.
— Нашли, нашли!!!
Задолбала! Чего она так радуется!? Можно подумать, мы тут не древний храм откопали, а кондитерский склад! Вылезая на поверхность, я отметил, что мои бойцы вместе с гвардейцами расслабленно уселись на землю и о чем–то весело переговаривались. Быстро они, что–то отношение изменили… Иногда я совсем не понимаю своих подчиненных. Вот к примеру — как, такому дураку, вроде Кабанова, удалось так быстро сдружиться с очкастой!?
От меня–то она до сих пор немного шарахается…
— Рано радуетесь, придурки! — прошептал я, но всё же дал ребятам час на отдых и обед.
Стражники как–то странно покосились на нас, когда мы достали копченую рыбу. Вегетарианцы херовы! Скажите спасибо, что Кабанов рыбу закоптил, а не вас, гринписовцев недоделанных! А, ладно, нефиг заводится, конфликты на пустом месте устраивать.
От возбуждения фиолетовая даже нормально поесть не могла. Она все ходила вокруг ямы с железкой на дне и продолжала что–то записывать в свою книжку. Интересно, а не Солерии ли доклад она там пишет? Блин, а ведь скорее всего именно ей. А впрочем, какое мне дело?
Пообедав и передохнув немного, я вместе с Сивирой вновь погнали своих подчиненных на раскопки. Уже ближе к вечеру Кабанов что–то заорал про «гребанные подвалы» и стал звать остальных. Подойдя на шум, я обнаружил здоровенные, трехметровые стальные ворота. Интересно, для кого они? У этих мурзилок таких здоровенных дверей я даже во дворце не видел! Туда танки что ли загоняли?
Провозившись еще сорок минут и окончательно расчистив вход, бойцы принялись открывать створки. Охренеть, эти двери даже не три метра, а все четыре! Что же это за храм–то такой!? Блин, эти ворота мне больше напоминают вход в какой–нибудь армейский бункер…
Примерно через двадцать минут нам всем вместе, с помощью крюков и такой–то матери удалось лишь чуть–чуть приоткрыть их… Впрочем, образовавшейся щели было вполне достаточно, чтобы пролезть. Первой в проем едва ли не с разбегу заскочила очкастая. Ебанутая… Вслед за ней осторожно пролезла Сивира.
Мне не особо хотелось соваться в какие–то катакомбы, но еще сильнее не хотелось, чтобы эти котятки считали меня трусом. Немного потоптавшись на месте и буркнув остальным, чтобы приготовили оружие да ждали нас у входа, я закурил и двинулся за мурзилками.
— Нихуя себе! — только и смог выдавить я.
Библиотекарша, видимо, что–то наколдовала и теперь между ее ушками висел какой–то светлый шарик, освещавший все вокруг. Блин, по–моему я никогда не смогу привыкнуть к этой магии…
Но хрен бы с ней, с магией. Тут дело не только в ней. Все стены, пол и потолок были сделаны из какого–то непонятного металла. Блин, это даже не сталь нихрена! Не было даже намеков ржавчины или износа. Стены выглядели так, будто бы их только вчера построили. А ведь ушастая говорила что ему тысячи, блин, лет! Охуеть, просто охуеть…
Впрочем, очкастую мало интересовали стены. Дождавшись, пока мы с Сивирой подойдем к ней поближе, она двинулась вглубь помещения. Не пройдя и десяти метров, я услышал голос младлея:
— Тут как–то жутко…
Я ощущал что в полумраке она идет как–то слишком близко ко мне. Струсила, что ли!? Уже подбирая как бы подколоть трусиху, я почувствовал запах свежей хвои… Так, теперь и стало не по себе… Может, ну его?
Лисси вдруг резко остановилась и уставилась на что–то впереди. В скудном свете, мне удалось различить какой–то ящик. Малявка как–то неуверенно посмотрела на меня, но всё же подошла к продолговатому предмету. В более ярком свете я обнаружил, что это вовсе никакой не ящик, а очень даже гроб… Вернее, саркофаг.
Даже крест на крышке есть. Не–не–не, я его открывать не буду! Уж лучше ту мантикору в десны жахнуть, чем какого–нибудь Дракулу–приседакулу разбудить!
Невдалеке от саркофага нашелся источник запаха. Стоя в углу комнаты, совсем свежая ёлка, срубленная будто бы только что, весело переливалась новогодними игрушками. Кажется, я начинаю понимать, кто там в саркофаге отдыхает…
На стальной крышке вычурного гроба стояла какая–то стеклянная шкатулка, набитая какой–то фигней. Присмотревшись, я понял что это пенопластовая крошка и у меня начали возникать неприятные ассоциации.
— Это зачарованное стекло! Ох, кочерыжка… Чтобы открыть шкатулку, понадобится вычислить кодовое слово! — разочарованно вздохнула очкастая.
— И сколько времени это займет? — тихонько подала голос младлей.
Очкарита на мгновение задумалась, приложив ладонь к подбородку:
— День… Может быть два… Ох Солерия, я даже не представляю с чего начать. — виновато промямлила она, поджимая уши.
День? Здесь? Я нервно оглядел жутковатый мрак вокруг — да ну нафиг ваши шифры! Я РЭБовец или кто!?
— Сим–сим, откройся! — заводясь, буркнул я и снял с плеча автомат.
Приблизившись к шкатулке, я со всей силы долбанул прикладом по стеклу… Нихрена! Оно даже не треснуло!
— Я же говорю, что это зачарованное… — начала было хвостатая, но её прервал автоматный выстрел.
Не собираюсь я тут торчать и играть в угадайку! От пули никакая ваша долбанная магия не поможет! И я оказался прав — шкатулка разлетелась вдребезги. Пуля со звоном пролетела через стекло и вонзилась в стену.
Блин… А ведь надо быть по–аккуратнее. Могла и отрикошетить… Ну почему я никогда не думаю прежде чем сделать какую–то хрень!? Ай ладно, в этот раз обошлось…
Сивира явно хотела меня отчитать, но её прервала библиотекарша:
— Книга! — радостно запищала ушастая и принялась ковыряться в осколках.
И чего она так книжки любит… Прямо фетиш какой–то!
Стоп, опять книга!? И дайте–ка угадаю…
— Это послание! Смотрите! — всё так же возбужденно крикнула она.
С дурными предчувствиями я забрал книжку у очкастой и, усевшись возле гроба, открыл её…
«Здравствуй! Ты не знаешь кто я, а мне неизвестно кто ты. Но это не важно. Считай это моей исповедью незнакомцу.»
Я быстро закрыл книженцию. Не–не–не, только не опять!
— Эй, ну ты чего?! — обиженно заканючила очкастая встав за моей спиной и глядя через плечо. — А ну открывай!
Ай, ладно, зря что ли весь день окопы рыли…
«С каждым днем, с каждым часом меня все сильнее пожирают муки совести. Я не могу и не хочу больше так жить. Мне надо выговориться. Пусть на бумагу, пусть, возможно, никто этого никогда не прочтет, но я больше не могу держать это в себе!
С чего начать… Очень непривычно записывать слова на бумагу. Невероятно архаичный способ передачи информации. Хорошо, придумала: В то время я, словно живое привидение, скиталась по замерзшему миру. Как могла избегала всего живого и «неживого». Но однажды, меня занесло в руины заснеженного города.
Бродя в поисках пропитания, среди холодных сугробов, я встретила его. Человека. Внешне он мало выделялся среди прочих — тот же защитный костюм, такое же обычное лицо, скрытое за противогазом. Меня поразила не его внешность, а его реакция на меня. Он был первым, кто не нападал на меня, не пытался съесть или застрелить. Наоборот, он остановился и вынул из сумки старую банку с консервированными овощами и, вскрыв её, отойдя в сторону, оставил на дороге.
