Врач за утро приходит несколько раз. Интересуется самочувствием. Поясняет насчет дальнейшего лечения. Пытается меня приободрить. А я хочу, чтобы все ушли и оставили меня в покое. Мне так плохо, что хочется всех прогнать, закричть "Да уйдите отсюда! Дайте мне побыть одной!"

Я ведь привыкла к мысли, что скоро стану мамой. Я так этого ждала. И что теперь? Теперь мне заново привыкать к мысли, только уже к другой - что мамой я не стану. И кто бы сейчас не пытался меня успокоить, говоря "ты еще молодая, родишь потом", это все... не то. Они будто не понимают, что это ведь будет уже другой малыш...

А каким был бы этот, я никогда не узнаю.

Мальчик? Девочка? Глаза голубые? Или карие, как у Рустама?

Он бы меня любил. А теперь не будет...

Кто в этом виноват?

Сильнее всего я виню себя. Я не уберегла. Не сделала все необходимое, чтобы мой малыш остался жить. Но... кроме себя мне еще хочется обвинить целый свет. Рустама за то, что он занимался нехорошими вещами в прошлом, и что из-за него нас с Амилией похитили. Ами за то, что вместо того, чтобы заниматься своим здоровьем, я разгребала ее проблемы. Это ужасно. Это мерзко так думать про них, но мой мозг, видимо, пытается найти хоть какую-то лазейку, чтобы не дать мне сойти с ума.

Поднявшись с кровати, подхожу к окну. Медленно веду пальцем по стеклу, вслед за каплей дождя. Она врезается в оконную раму и растекается по ней, теряя свою первоначальную форму. Так же, как и моя жизнь сейчас. Сегодня ночью она разбилась и потеряла форму. Еще вчера я была уверена во всем, знала, чего хочу, куда иду, кто я и кого люблю, а сегодня я будто растекшаяся по оконной раме капля воды.

- Малыш? - голос мужа разадется позади, и я невольно вздрагиваю.

Не спешу поворачиваться, когда слышу глухие шаги и чувствую запах сигарет и парфюма Рустама. Реакцией на его появление становятся слезы. Они неспешно начинают катиться по щекам. Я их не вытираю. Пусть текут.

Рустам обнимает меня сзади, прижимает к своей груди и укладывает подбородок мне на плечо.

- Я звонил. Ты не отвечала. Очень переживал, малыш.

- Прости... я... не слышала...

Мы стоим так долго, обнимаясь, а за окном льет дождь. Он очень вовремя пошел, решив вместе с нами оплакать нашу потерю.

************

- Все время думаю, могла ли я сделать хоть что-то, чтобы этого не случилось? Могла хоть как-то повлиять на происходящее? Я не знаю... например.. чуть раньше рассказать тебе? Согласиться на то, чтобы Валерий меня довез до дома? Сразу поехать в больницу... Хоть что-то. Если бы я сделала, может, выкидыша не случилось бы? Может, я бы сейчас была счастливой будущей мамой, а ты счастливым будущим папой?

Я сижу на кровати, скрестив ноги, и изливаю душу Рустаму. Он кое-что привез из моих вещей - одежду, книги, шампуни и белье. Все это мне не нужно. Я сейчас не испытываю потребности в заботе о себе, чистоте, чтении или чем-то другом. Поэтому Рустам сам раскладывает вещи, которые, по его мнению, могут мне понадобится. Возможно, завтра. Или послезавтра... Точно не знаю, когда...

Затем муж садится на постель рядом со мной и просто слушает все, что я ему говорю, без конца всхлипывая и утирая слезы рукавом больничного халата. Он держит меня за руку и не отрывает взгляда от лица. Мне плохо его видно, потому что из-за непрекращающихся слез облик мужчины сильно размыт.

- Как же так, Рустам? Ну, почему все так? Кто-то не хочет детей, а они рождаются, кто-то не любит детей, а они у них есть... Я хотела малыша. Очень хотела. Была готова к тому, чтобы стать мамой. Я и сейчас готова. Эта потребность в заботе о ком-то никуда не делась. Я виню себя в том, что поетярала его. Я так виновата...

- Ты не виновата, малыш. Если бы знать, где упадешь... Сейчас каждый из нас может в чем-то себя обвинить, но никто, на самом деле, не знает точно, почему случилось именно так. Я тоже во многом мог бы поступить иначе, но не поступил. И мне очень хреново из-за этого. Но если мы будем зацикливаться на том, чего не сделали, то мы застрянем в этой боли. Так что, я тебя очень прошу, не вини себя. Ты не могла знать, что случится. Я уверен, ты бы сделала все, что угодно, лишь бы этого не произошло. Ты самый любящий человек, которого я вообще когда-либо встречал. И я знаю, малыш, что тебе сейчас очень больно, но это не повод истязать себя еще сильнее, потому что это истязание ничего не изменит. Поверь, я знаю, о чем говорю.

Муж замолкает.

Я сглатываю, видя в глубине темных глаз Рустама отголоски прошлой боли, наложившиеся на настоящую. Однажды он уже потерял сына. Его звали Марсель. Он сильно болел, и Рустама не было рядом с ним, когда мальчик умер. Я ведь хотела назвать нашего сына Марс, если родится мальчик. Хотела это сделать для Рустама. Он так винил себя в том, что не уберег его, не спас...

- Как это вынести? Как ты смог?

- У меня появилась ты, - он слегка улыбается, напомнив тот период жизни, когда приходился мне отчимом. Улыбка выходит немного грустной, но от нее все равно на душе теплеет. Я уже тогда стала для него светом в темноте. Рустам познакомился с моей мамой через год после смерти Марселя. Мне тогда было десять. Он и подумать не мог, что когда я вырасту, он влюбится в меня, как в женщину. Рустам увидел в нас свое спасение. Он стал нашей опорой, поддержкой. А потом стал еще и любимым мужчиной для меня.

- Пока я просто не знаю, что делать дальше... Мне так больно. Эта боль меня на части разрывает.

- Знаю, малыш. Я все знаю, - он притягивает меня к себе на колени и целует в макушку. - Боль утихнет. Я буду рядом. Вместе мы с тобой справимся со всем. Это я тебе обещаю. Только вместе, малыш, слышишь? То, что произошло, это не исправить, но главное помнить, что мы по-прежнему есть друг у друга. У нас тобой... все получится. Ты только всегда говори со мной. О боли, о страхах. Не закрывайся. Я точно знаю, что сейчас тебе будет хотеться закрыться от всего мира, но как бы тебе не хотелось, не закрывайся от меня, ладно?

- Хорошо, - я всхлипываю, положив голову на плечо мужа, и позволяя ему гладить свои волосы.

В его объятиях мне становится легче. Сейчас я очень рада, что Рустам пришел. Если бы он этого не сделал, я бы наверное так и тонула в черноте и боли. Его присутствие, ласковые слова, нежные поглаживая успокаивают меня, даруют что-то светлое, похожее на надежду.

- Амилия хотела навестить тебя. Она просилась ехать со мной сегодня, но я решил, что сегодня - это слишком рано. Ты не против, если я привезу ее на днях? Она очень переживает, малыш. И хочет попросить прощения.

- Эмм... наверное... не против, - пожимаю плечами, чуть отстранившись от мужа, и вновь промокнув глаза рукавом рубашки.

Не уверена, что хочу общаться сейчас с кем-либо, кроме Рустама. Я даже Анне и Сашке не собираюсь пока звонить, и Нимб тоже. Но соглашаюсь на приход Ами преимущественно ради мужа. Он, конечно же, сомнения в моем голосе тут же улавливает.

- Только что обещала от меня не закрываться, малыш. Говори.

Яна

Я не знаю, как ему сказать, все-таки Амилия - его дочь.

Его, а не моя...

Я ведь долгое время пыталась наладить с ней отношения, но не получалось, и сейчас я не то чтобы в чем-то виню девочку, просто мне вообще не до нее, не до выяснения отношений, не до ее страхов и истерик, подростковых выходок. Я понимаю, что она еще ребенок, но... я только что потеряла своего. У меня нет внутри ресурсов, чтобы общаться с ней. Наверное, именно так и нужно сказать Рустаму. Это будет, по крайней мере, честно.

- Мне... пока очень тяжело, Рустам. Я не уверена, что хочу сейчас видеть кого-то, говорить, общаться... Ты, пожалуйста, правильно меня пойми. Это трудно. И до того, как ты пришел, я даже не была уверена, что хочу видеть тебя, что уж говорить обо всех остальных.

Муж молча слушает, поджав губы. Я продолжаю объяснять.

- Знаю, ты любишь Ами. Она дорога тебе. Но... в первую очередь, она - твой ребенок. А я сейчас хочу оплакать своего. Нашего с тобой. Мне время нужно. И твоя поддержка.