— Не очень, просто ноет.

— Пойдём, в теньке посидишь.

— Софа, я правда не хотел… — всхлипнул Адам.

— А кому от этого легче? — рявкнула Линда.

— Да не орите вы на ребёнка. — шикнула я. — Адам, не паникуй так, я не злюсь, всё хорошо. Не плачь, малыш.

Он закивал, стараясь успокоиться. Рафи увёл меня на лавочку, усадил и придерживал лёд у моего глаза, бережно отодвигая пряди волос ото лба.

— Рафи.

— Да, пышечка?

— А чё ты такой злой?

— С чего ты взяла?

— Ну, ты уже третий кубик льда сломал.

Он моргнул и выкинул на траву поломанную льдинку.

— Уже четыре.

— Неважно. — буркнул он.

— Ну Рафи.

— Я не на тебя злой.

— А на кого?

— На огузка, который тебя лапал.

— Сладенький. — улыбнулась я. — Ты приревновал что ли?

— Я?! Нет! неа! Вообще нет. Я не ревнивый.

— Раф.

— Я отказываюсь говорить на эту тему.

— Ладно, не говори. Чем мы займёмся, раз на пляж не пойдём?

— Мы не пойдём? — переспросил Раф удивлённо.

— А ты хочешь? Я просто подумала, что мы с Дару останемся.

— Ну… — он стал поглаживать меня по руке. — Его немного сморило, он сонливый стал. Во время тихого часа он поспит, мы бы сходили вдвоём ненадолго. Когда он поправится, то сходим втроём.

— Хорошо, можно конечно, но вдруг у него температура поднимется?

— Я увёл Дару к врачу, в палату. Чтобы Киро не заразить. Он побудет там до вечера, потом я его заберу к себе на ночь.

— Ладно. Купим ему вкусненького? Он всё-таки заболел, надо же настроение поднять.

— Мне кажется, мы как-то зачастили со вкусненьким.

— Ну и что? Пусть ест, что такого?

— Ты его откармливаешь? — усмехнулся Раф.

— Да нет. Хотя, это на откармливание конечно похоже, но нет. Он слишком маленький, мне его не хватит, чтобы съесть.

— Кого же тебе тогда хватит, моя ты ненасытная?

— Другого сладенького пухленького мальчика. — я обняла его за бочок, хитро улыбаясь. — Откармливать будем тебя. А потом я тебя съем, булочка.

— Ты есть меня будешь неделю, пышечка. Теперь давай твой глаз проверим.

Глаз мой пришёл в чувство через час. Вскоре мы повели кормить детей, сапиенсы же остались играть в волейбол. Рафаил и я хотели накормить Дару в палате врача, но ребёнок взял и заснул. Парень оставил у его кровати тарелку вафель и апельсиновый сок, а потом мы с ним покинули территорию лагеря.

На пляже мы разместились в теньке, аккуратно выложив купленные фрукты, булочки и холодный чай. Мы созерцали горизонт, сидя в обнимку, копались в песке, плескались в море. Рафи снова шутил про «утопи Софит», закрывая мне рот и нос, чтобы я не захлебнулась, и даже когда мы отплывали далеко от берега, он придерживал меня, чтобы не было, как в прошлый раз с судорогой. Мы добрались аж до скал, которые были в метрах ста от пляжа. Я опиралась на камни и на плечо Рафа.

— Слушай, а что в той пещере? — я показала дальше, на ту часть пляжа, куда мы ходили вчера.

— Там? Не знаю, я там не был.

— О, о, погнали туда!

— Ну я устал. — заканючил парень так же противно, как это делают Адам и Алекс, когда я уговариваю их есть свёклу. — Ты меня так похудеть заставляешь?

— С чего ты взял? Я уйду в траур по твоим потерянным килограммам, если ты похудеешь.

— Не смешно.

— А кто смеётся? Я же говорила, мне очень нравится, что ты такой… солидный.

Рафи слегка покраснел.

— И ты совсем не хочешь, чтобы я худел?

— Нет. Ну, только если ты сам не захочешь.

— Этого точно не произойдёт ближайшие килограмм тридцать. — усмехнулся он, обняв меня.

— Люблю тебя. — тихо сказала я, ероша его сырые волосы.

— А я тебя больше, пышечка. — Гранде чмокнул меня в щёку. — Знаешь, мне ведь тоже нравится, что ты такая.

— Какая?

— Ну такая. Фигуристая.

— Ты бы эту фигуристую на руки не брал, а то точно позвоночник откажет.

— Не откажет. Ты не намного тяжелее Дару.

— Вы с ним такие милые булочки.

— Я ещё не сказал ему про нас… как-то момента не представилось.

— Я не тороплю. Я всё-таки чужой человек, я знаю, что нужно время.

— Спасибо. — Рафи поцеловал меня.

Пока это происходило, мои руки снова оказались на его животе, который парень шустро подтянул.

— Ну не надо, ну не прячь. — попросила я.

— В смысле? — потерялся он.

— Я как раз хотела спросить… можно тебя за животик потрогать?

— Зачем?

— Не стесняйся пожалуйста. Просто он мне покоя не даёт, он такой мягонький и тёпленький. Я не сделаю больно, честно.

Рафи задумался, и медленно расслабил мышцы пресса, выдыхая и отпуская пузечко. Живот заметно вышел вперёд, сильно упершись в мой. Но до этого он был не такой большой. Рафи его всё это время втягивал, что ли? Одной рукой я держалась за его плечо, а второй описала круг по мягкому и гладкому от воды животику. Второй. Третий. Затем немножечко примяла складку на левом боку, пробуя, насколько она мягкая и сколько там жирка.

— Ты такой приятный. — сказала я, улыбаясь и поднимая глаза.

На меня пялился потерянный, но какой-то довольный Рафаил.

— Я… ты можешь ещё? — я стала бережно массировать его брюшко и ласкать бочка. Он смущался и бурчал: — твою мать, почему мне это нравится?

— Тебе приятно?

— Очень.

— Комфортно? Я не сильно давлю?

— Мне шикарно. — простонал он, льня ко мне пузцом.

— Он такой большой. — улыбалась я, взяв живот обеими руками. Рафи придерживал меня за бока, чтобы я не утонула. — Такой мягкий, красивый… прямо как ты.

— А? — он вывелся из транса и усмехнулся, глядя на меня. — То есть, я и пузо — два отдельных элемента?

— Да не смущай меня. Я в нирване. — я прижалась к его животу, нежно и ласково проминая жирок.

И пока я возилась с животиком Рафи, он начал тискать мои бока. Я тут же пришла в себя и уставилась на него.

— Ты чё делаешь?

— Тебе можно, а мне нельзя? — он изогнул бровь.

— Я растерялась… меня никогда не жамкали.

— А меня, значит, каждый день! Я тихонечко. Можно?

Я сглотнула. С другой стороны, интересно, что он чувствует, когда я его жмякаю.

— Ладно… только медленно!

— Хорошо, я очень медленно.

Рафаил тихонько погладил меня по боку, медленно ведя руку к животу. Он поглаживал мне пузико, аккуратно жамкая жирок. Затем с каким-то удивлённым любопытством стал бережно мять мне низ живота.

— Ты чего? — застеснялась я так, что щёки запылали.

— Ты очень мягкая. Мягче меня, хотя ты меньше. Странно. — Рафи увидел моё лицо и ласково посмеялся. — Ты чего так покраснела?

— Да действительно, меня всего-то всю общупали, обтрогали, и назвали мягкой.

— А, мне так же надо было реагировать?

— Нет. Ты красивый пончик.

— А ты красивая пышечка. — Рафи обнял меня. — Очень мягкая. И прекрасная.

— Я тебя люблю. — пробубнила я в его щёку.

— И я тебя люблю.

Мы мацали друг дружку ещё какое-то время, после чего поплыли назад. Потом мы валялись на пляже и держались за ручки.

— Рафи.

— М?

— Дару орехи можно?

— Конечно.

— Класс, куплю ему фисташек. Солёненьких таких.

— Кстати, врач что-то не звонит. — Раф проверил телефон. — Дару спит что ли до сих пор? Время пять почти.

— Может, просыпался, и потом опять уснул?

— Может. Его до семи разбудить надо, а то ночью спать не будет.

— Тогда давай собираться. Как раз в магазин сходим, придём и разбудим.

— Давай, — Рафи поднялся и потянулся.

Мы оделись и двинули в сторону магазинов. Там я набрала фисташек, шоколадок, мандаринок, Рафи закупился соком, бананами, яблоками и парой брызгалок в горло. На всякий случай я купила ещё обезболивающее. В лагере мы были ровно в половине шестого. Сапиенсов уже не было. Ушли, и слава богу. Рафи чмокнул меня в щёку, взял пакеты и направился к медпункту, а я повела детвору, которая носилась по корпусу, ужинать. И пока мы все расположились за столами, а я даже успела съесть ложку пюре, примчался перепуганный запыхавшийся Рафаил. Он огромными глазами бегал по столовой и выискивал что-то.