— А Софит пялится.

— Тебе девятнадцать, откуда эти шрамы?

— Падал, дрался, снова падал.

— Как ты так падал?

— На мечи.

— Господи, — я плотнее запахнула на себе шубку.

Рирз застегнул шинель и сел рядом со мной. Снаружи слышалось завывание ветра.

— Можно спросить? — сказал он.

— Смотря что, — я стала раскладывать вещички в качестве подушек.

— Каждую ночь ты кричишь и зовёшь на помощь. На тебе каждое утро появляются синяки. Почему?

Я опустила глаза.

— Я… меня зовёт Раскол.

Рирз задумчиво насупился.

— Давно?

— С момента, как я начала обучаться магии.

— И ты не отзывалась?

— Не уверена, — я вспомнила голос, когда Зейир поймал меня в замке Редгласса. — Когда меня загнали в угол, этот голос предложил помощь. Я вырубилась, а в себя пришла на севере.

— Он будет звать тебя до тех пор, пока ты не придёшь или не пересилишь его зов.

— Откуда ты знаешь?

— Моя мать была дочерью одарённого. Он умер, и она стала служанкой у Рогора. А потом родился я, и через пять лет она умерла от болезни. Я помню, она пугала меня каньоном, чтобы я не убегал далеко гулять.

— Мне… мне жаль.

— Не жалей меня. Это было давно.

— Ох… а что значит «пересилишь его зов»?

— Переборешь в себе тёмные желания, что появляются во время использования магии в гневе или страхе. Откажешься слушать его голос.

— У меня уже нет сил бороться с ним. Я почти не сплю, я боюсь, я не знаю, к кому мне пойти, чтобы помогли освоить магию. Хотя, я понимаю, что никто не поможет. Я же не с Ксентарона, я полукровистая одарённая.

— Полукровкам всегда сложнее. Теперь пардон, но я вымотался, — Рирз зевнул и улёгся на плащ, положив под голову рубашку и перчатки.

— Спокойной ночи, — сказала я, укладываясь рядом.

— Спокойной.

Вскоре я заснула под нарастающий гул и свист ледяного северного ветра, чувствуя сильные руки, прижимавшие меня к горячему твёрдому телу.

====== Обуза ======

От лица Рафаила

Ночь была светлой, лунной. В воздухе пахло влагой и сорванными днём дочерью милорда цветами. Уже которую неделю я извожусь от паники. Софа, моя Софочка, моя любимая девочка, где ты? Что с тобой?

Вскоре после обвинения Софы в отравлении лорда Дарона, лорд Зейир узурпировал власть. Милорд даже проснуться не успел, как его поволокли в темницу. Верд и Фейлн устроили пожар, и в суматохе нам удалось сбежать. Бьол помогал идти лорду Дарону, парни и я украли лошадей и хилого вида повозку. Мы могли бы улететь на пегасах, но лорд не мог самостоятельно находиться в седле. С нами убежала ещё пара особо верных слуг. Из-за того, что я был единственным целителем на нашу скромную общину, я дико уставал лечить милорда и Фейлна, руку которого чуть не раздавило огромным шкафом. С нами ехала беременная служанка Тия, которая со слезами вымаливала прощения за то, что тогда сказала о криках Софы. Все понимали, что она испугалась за себя и ребёнка, и врать не рискнула. Я не злился. Я очень по ней скучал. Бьол написал в дороге брату Дарона, лорду Крейду, о случившемся и просил убежища. Я только тогда узнал, что его дар — переправлять письма и предметы на большие расстояния. К сожалению, с людьми это не работает. В дороге милорд бредил, его лихорадило, он всё звал сыновей и Софу. И ведь, что удивительно — Элен он не упомянул ни разу. Однажды лорд Флейм в бреду звал Софочку и с блестевшими в глазах слезами умолял меня дать её увидеть. А я не мог. Я сам не знаю, где она. Фейлн сидел с ним рядом и всё пытался как-то помочь в его лечении, но я не выдержал и рявкнул, чтобы он не мешался и не капал на мозги. Это случилось после того, как из-за него получился сквозняк и Дарона продуло.

Через пару недель пути нас встретил вооружённый отряд из, примерно, двух сотен солдат. Впереди них мчался на вороном жеребце мужчина лет тридцати. Он был довольно полным, но с лёгкостью и быстротой соскочил с седла, когда был перед нами, и обнял Верда и Фейлна. Тогда я и познакомился с лордом Крейдом. Он оказался довольно добрым, пусть и слегка упёртым и нетерпеливым. Он заглянул в повозку и ахнул, видя вспотевшее красное и похудевшее лицо брата.

— Дарон? Боже, что с тобой стало? — выдал лорд.

— Крейд? — слабо посипел правитель. Он через силу улыбнулся, протягивая к нему руку. — Брат…

— Чшш, да, это я, — закивал лорд, прижав к себе ладонь Дарона. — Всё хорошо, всё просто замечательно. Поедем ко мне, тебя приведут в чувство, и… ох, когда ты ел в последний раз? Ты голоден? Сейчас я дам чего-нибудь…

— Я не хочу есть, — тихо сказал правитель, закрывая глаза. — Софа…

— Чт… кто… Дарон?! — перепугался Крейд, видя обмякшее туловище.

— Он заснул, — успокоил его я, колдуя. — Милорда отравили большим количеством яда, я бьюсь над ним которую неделю. Сейчас он куда лучше, чем в день побега.

— Это называется «лучше»?!

— По крайней мере, он сам может справить нужду и не свалиться лицом в землю. — Лорд Крейд слегка поморщился, но руку Дарона не отпустил. — Он сильно ослабел, аппетита нет, милорд очень много спит.

— Хорошо, я понял, — он оставил ладонь Дарона. — Сейчас в повозке сменят лошадей, к вечеру будем у меня. Братом займутся Гроссмейстер с лекарями, ты сможешь передохнуть.

— Спасибо, милорд.

— Мгм, всегда рад, — сказал он с лёгкой иронией и паникой. — А, да, кто такая Софа?

— Можно я потом расскажу? Мне тяжело говорить, — устало сказал я.

— Ох, да, да, не буду мешать.

Он пошёл командовать. Я же рвано втянул воздух. Софа, любимая, как же мне тебя не хватает.

Это было пару недель назад. Сейчас лорд Дарон чувствовал себя лучше, он не шатался при ходьбе и даже участвовал в диалогах, но по сравнению с прежним собой это была лишь тень. Он похудел, стал бледнее, взгляд был пустой и безразличный. Недавно, когда я его осматривал, он вдруг задумался и сказал: «Мне кажется, лучше бы я не проснулся». Я опешил тогда и всеми силами попытался отогнать от него эти мысли. Лишь фраза о том, что Фейлн плакал по нему, помогла отвлечь милорда от суицидальных рассуждений. Об Элен он не хотел говорить. Лишь когда лорд Крейд вёл его обедать, я случайно услышал их диалог:

— Говорю, пусти меня, мне претит твоя еда, — упирался правитель.

— Ты сам не свой с тех пор, как вы приехали. Дарон, хоть немного поешь, ладно? Ты худеешь и худеешь, я волнуюсь.

— Аппетита нет.

— Лисанна всё спрашивает, лучше ли тебе. Мне противно ей врать.

— Ну так не ври дочери. Скажи правду: дяде Дарону отвратительно, он жалеет, что его не отравили.

— Дарон!

— Правда не всегда приятна. — сказал он с болью.

Пауза.

— Дарон, я… как это случилось?

— Я тогда был занят крестьянскими проблемами, и совсем не обратил внимания, как моя девочка увядает… — его голос дрогнул. — Она и Элен подрались. Я унёс Элен в её комнату и позвал лекаря. Пока он шёл, я хотел проведать её, но Элен меня остановила. Причитала, что ей больно, что хочет моего внимания. Когда лекарь вылечил её рану и синяки, она прижалась ко мне попросила посидеть с ней немного. И выпить чаю. Она протянула мне одну чашку, чокнулась со мной второй, и мы выпили. Я пробыл с ней ещё немножко, и когда ушёл… сильно болела голова, в животе и в груди нарастала боль. Я не обратил внимания и пришёл к Ней. Она плакала, кричала и ругалась, и я видел в ней себя. Капризного и вспыльчивого молодого лорда. Только я не плакал. У меня сердце сжалось от вида её слёз. Я помню, она сказала: «ты мне не папа». Тогда это ранило, но сейчас я понимаю, что она была права. Я бросил её, так и не поговорив. Потом в глазах стало темнеть. Было больно дышать, даже думать было больно. Потом только мрак.

Элен… его отравила Элен! И если он выпил целую чашку… я был прав! Софа не добивала его, она не ускоряла действия яда! Она заплакала. Заплакала, а не завопила проклятия благим матом, как это было после обвинения.

— Прости, я немного не понял, Элен — это твоя дочь? — осторожно уточнил Крейд.