— Ты откуда вообще это взял? Почему ты должен быть мне противен?

— Действительно, — фыркнул он, хлопнув себя по животу и тут же сморщившись от боли. — Сссс, ай…

— Больно?! — встрепенулась я, положив ладошки на большой животик.

Рафи неуверенно кивнул, таращась мне в лицо.

— С… Софа.

— Да? — я посмотрела в его глаза, держа руки на пузечке.

Он накрыл на себе мои ладони, поглаживая их. Шумно сглотнул.

— Ты… ты мне нравишься. Сильно нравишься.

Внутри меня всё запело от радости. Я улыбнулась и крепко его обняла.

— А ты мне.

— Мне кажется, я в тебя влюбился. — добавил он полушёпотом, обняв меня в ответ.

— Мне кажется, это взаимно.

— Хочешь сказать, тебя это не отталкивает?

— А в этом заключается твой коварный план? — ухмыльнулась я.

— Не в этом, — заулыбался Рафи, хоть и выглядел очень уставшим. — Просто ты ведь леди, а я… а я не леди.

— Ну и пусть. Мы же не знаем, родная я дочка или племянница лорда Флейма, или нет. Скорее всего я дочь брата мужа-соседа чьей-то маминой двоюродной сестры по линии троюродного дядюшки тёти Евы.

Он посмеялся.

— Ладно, допустим. Теперь можно я… можно я… миледи Флейм, — он взял мою руку обеими своими. — Моя милая огненно-рыжая любовь… разрешите тебя… поцеловать.

— Целуй, мой рыцарь.

— Я не рыцарь, — смутился парень.

— Ох, иди сюда, мой стесняшка!

Я притянула Рафи к себе и поцеловала горячие губы, запуская руку в спутанные и немного липкие от пота волосы. Он сперва немного оробел, но уже через пару секунд стал уверенно доминировать, обнимая меня и лаская. Толстый животик немножко мешал, но это по большей части из-за того, что я куда ниже, так что избавляться от него можно не спешить. От Рафи пахло полем, пшеницей, специями и потом. Так, я решила. Выносим мозг папе, чтобы перестал тиранить Рафаила. А потом отводим ему комнату и моем, потому что у меня аж пальцы чуть не спутались в его сальных прядях. Закончив поцелуй, он обнял меня и чмокнул в макушку.

— Я люблю тебя.

— И я тебя. Пончик.

Он зарделся.

— Почему пончик?

— Потому что ты тоже вкусненький.

— Ну тогда ты пышечка.

— Да. И ты мне так и не ответил. С чего ты взял, что ты мне противен?

Рафи смущённо опустил голову.

— Помнишь, мы на пляж ходили?

— Помню, и?

— Ну когда ты Матиаса за пресс мацала, то ты сказала, что это красиво… и вот… между прочим, я на диете аж семь кило сбросил!

Я умилительно улыбнулась и взяла его за руку.

— Так ты из-за этого? И ты из-за меня худеть стал?

— Типа того.

— Рафи, ты мне правда таким пончиком нравишься. Ты очень миленький и хорошенький.

У него вырвался писк, после которого парень меня сильно обнял и чмокнул щёку.

— Булочка, — пробубнил он мне в плечо.

— Пирожок, — улыбнулась я.

— Боже, ты не представляешь, я так… я так счастлив, любовь моя! Можно я… я аккуратно, честное слово!

Он подхватил меня на руки и закружил. Я от неожиданности ахнула и вцепилась ему в предплечье.

— Рафи, спину сломаешь!

— Нет! — он взял и подбросил меня, поймал и чмокнул в щёку. — Ты лёгкая, как пёрышко.

— Я боюсь представить птичку, у которой такое пёрышко выпало.

Раф снова посмеялся. Затем поставил меня на землю и опять обнял.

— Я так долго мечтал об этом.

— О чём? Тебе так хотелось, чтобы тебе переломила позвоночник такая… импозантная женщина? — я эпично выгнулась, кривя из себя сексуальную даму.

— Да нет. Хотя, такая импозантная женщина там тоже фигурировала, — усмехнулся он, прижав меня к себе за бок. — Я о тебе мечтал. О том, как во всём признаюсь, когда буду на полцентнера легче.

— Давай уточним, насколько ты стал легче?

— Ну сейчас уже на десять.

Я закусила губу.

— Рафи.

— Да, дорогая?

— Ты на диете уже успел во вкус войти?

Он как-то потерялся и нервно улыбнулся.

— Ну… х-хех… а что?

— По моему скромному мнению, ты уже достаточно исхудал, и…

— Да! — воскликнул парень радостно. — Да, я ужасно, ужасно исхудал, я так ослабел, я вот-вот исчезну, только глянь!

— Побледнел, отощал, — продолжала я, жалея его и обнимая.

— Да, — причитал Рафи. — А как плохо мне, как плохо!

— Совсем тебя, бедняжка, загоняли здесь.

— Ага. Я бедняжка, я бедный и несчастный, уставший и худой…

— Как щепка. Пойдём, тебя откармливать надо, на такого тощего даже смотреть больно. — я за руку потянула его ко входу в замок.

Он резко стал серьёзным и тормознул меня.

— Соф, подожди. Мне с вами есть нельзя.

— Ничего, скажем, что я разрешила. К тому же, это правда.

— Лорд Дарон будет злиться.

— Ты прямо угадал. — раздалось сбоку.

Мы вздрогнули и одновременно повернули головы. Папа стоял во внутреннем дворе неподалёку от нас. Рядом с ним был Бьол. Видимо, они что-то обсуждали, и заметили нас.

— Эхех… папочка, привет, — нервно улыбнулась я.

— Привет. Напомни, почему я должен разрешать ему садиться с нами за одним столом?

Рафи весь поник. Насколько я узнала, он живёт во владениях отца. Он не лорд, он только из зажиточной семьи. И видимо, даже если его родители не простые крестьяне, он всё ещё не имеет права делить с нами стол и гостевые спальни.

— Ну… ну потому что он мой друг.

Господи, если ты есть, пожалуйста, пусть он не услышал наших трепетных признаний!

— В таком случае, наверное я должен и собак за стол пускать? Ты ведь тоже каждую в охотничьей своре другом назвала.

— Блин, пап! — всплеснула я руками. — Я не учусь в школе, я целыми днями пытаюсь овладеть своим несчастным даром, и единственного человека, который не захотел оставлять меня одну, ты заставил таскать мешки и другие тяжёлые штуки, как крепостного! Совести у тебя нет.

— Это у меня нет?! Я не просил его тащиться ко мне в замок! Он сам ныл и клянчил взять его с собой.

— Он за меня волновался, а ты!

— А я, значит, нет?!

— Милорд, выдыхайте! — с лёгкой паникой выкрикнул Бьол, выскочив между Дароном и мной. — Не то будет как в прошлый раз, когда вы спалили конюшни вместе с лошадьми. Миледи, я прошу вас, давайте все сейчас успокоимся и не станем говорить на повышенных тонах.

Я и папа одновременно втянули носом воздух. Он сделал так несколько раз и посмотрел на меня.

— София. В школе убили ещё двух человек. Оба рыжеволосые и примерно твоего телосложения и роста. Скорее всего, убийца ищет тебя. Я тебя обратно не пущу, как не вырывайся. То, что Рафаил за тебя волнуется — умиляет, но я повторяю: я его сюда за шиворот не тащил и верёвкой не привязывал. Он может уйти, когда захочет. Он предлагал стать слугой — он им стал.

Я молитвенно сложила руки.

— Папочка. Пожалуйста.

Он сглотнул.

— Что — пожалуйста?

— Пожалуйста, папуль. Ну хватит издеваться над ним. Он такой бледный, уставший, похудел.

— Ему полезно.

— Я щас орать начну! Ему полезно? А вам…

— Тихо! — Рафи закрыл мне рот ладонью. — Тихо, не смей!

Рядом со мной ударила молния и загорелся стог сена. Ой… я случайно. Взвизгнув, я рванула всё тушить, пока папенька потирал переносицу. Когда я убрала огонь, я повернулась к родителю.

— Так… о чём мы?

— О том, что Рафаил крепостной.

— А, да, спасибо. Так вот…

— Милорд! — крикнул звонкий мальчишеский голос. — Милорд Флейм!

К Дарону подбежал ребёнок лет десяти. Это был сын кухарки, если не ошибаюсь. В руках у него был лист бумаги, который мальчик торжественно и с гордостью протянул лорду. Папа взял его и пробежался глазами. А затем запрокинул голову и простонал.

— Аааааа, ну за что?! Ну почему?!

Бьол взял у него лист и прочитал.

— Мгм… засим довожу до вашего сведения… — бубнил советник. — Уезжаю… не терпит отлагательств… милорд, если позволите, я сам займусь поисками нового.

— Нет, стой, — папа устремил взгляд сероватых глаз к Рафаилу. — Гм. Ты ведь целитель.

— Да, сир. — напряжённо кивнул Раф.