Я поджала край губ и помотала головой.

— Вот и хорошо. Теперь сядь и поешь. Я напишу милорду Старрею и попрошу его помочь искать Каина, вероятнее всего он пропал в их землях.

— Он ведь живой, правда? — спросила я, желая услышать утешение.

— Конечно он живой, — Верд поцеловал меня и магией принёс бумагу, чернила и перо. — Успокойся.

Я выпила. Затем попыталась убедить себя, что Каин найдётся, что скоро всё закончится, и мы будем вместе. И потом я вернусь к Уилли и всё у нас будет хорошо. И он не сильно убьёт меня за то, что я сбежала.

Проходили дни. Пронеслось две недели. Второй сын нашего отца не обнаружился. Он не появлялся в землях Старреев и тем более Спарклов. Я вся извелась, я плохо спала, ела, я уже подумывала о том, чтобы снова убежать, но мысль о том, что Верд останется один удерживала меня. Этим пасмурным утром мы с ним и Ренуаром сидели в зале, завтракая в задумчивой тишине. Мать всегда проводила утро в храмах или крипте, ну или приходила только тогда, когда уходила я. А дядя… он часто ел один. Когда он обедал или ужинал вместе с нами, то угрюмо поглядывал на Верда и меня. Уж не буду говорить о том, какое напряжение было между ним и Ренуаром, ведь родственник хотел его повесить. Мне не нравилось находиться рядом с дядей совсем уж одной. И ещё больше мне не нравилось жить в одном замке с приехавшей кузиной. Она прибыла пару дней назад. За это время мы раз триста чуть не спалили Файрлайт. Стелла очень высокая, куда выше отца. Это ей досталось от матери, которая умерла в родах. Кузина имела не слишком длинные светлые волосы, где-то до лопаток. Кроме того, у неё были кубы пресса, бицепсы, и тому подобные ярко выраженные группы мышц. Несмотря на то, что она больше меня, по физической силе мы равны. Во всяком случае, если она сломает мне левую руку, сломает свою правую. Потому нас разнимали Верд и дядя Кайрус. Он, кстати, недолюбливал дочь. Мне кажется, она ведёт себя так задиристо и хвастается передо мной фигурой из-за детских обид и попытки привлечь внимание отца.

— О Каине нет вестей? — спросила я советника, жующего курицу.

Он тут же проглотил большой кусок, едва не подавившись, и приложил к губам салфетку.

— Нет, миледи, — ответил Ренуар. — Но люди лорда Старрея…

— Ясно, — перебила я, опустив глаза к кулону и взяв его рукой, поглаживая пальцами.

— Моя леди, я понимаю вашу печаль, но прошу, не убивайтесь так.

— Пытаюсь я, ещё что посоветуешь? — огрызнулась я. Толстый Ренуар поджал край губ и вздохнул. Я ощутила укол вины. Взяла его руку. — Извини, я не со зла.

Он мягко улыбнулся и кивнул. Верд выпил из своего кубка и объявил:

— Я прогуляться съезжу.

— Мне собираться?

— Нет, я хочу побыть один. Да и дождь собирается, простынешь ещё.

Брат встал из-за стола, коснулся губами моего лба и устремился к выходу. Я вздохнула и выпила вина.

— Я волнуюсь, — призналась я советнику. — Ты плохо ешь, не заболел?

— Я прекрасно себя чувствую, миледи. Я лишь переживаю за вас и за милорда.

— Не надо выкать. Ты меня с детства знаешь.

— Миледи…

— София. Софит, если угодно.

— София, — он посмотрел на меня. Я же уставилась в его добрые и мудрые серые глаза. — Тебе выпало испытать слишком много горя, меня тревожат твои нервы. Я уже который день думаю предложить тебе лекаря. Ты бледна, грустна, совсем не ешь, а по ночам вопишь и зовёшь отца и какого-то Уильяма. Я беспокоюсь за сестру моего правителя и мою леди, которую действительно знаю с детства.

— Считаешь, я схожу с ума? — спросила я без тени злости или возмущения. Я и сама начала верить, что еду крышей.

— Нет. Но боюсь, что это случится.

— Ладно, пусть этот твой лекарь зайдёт вечером, — я впихнула в себя дольку банана.

Друг отца вновь нежно улыбнулся и погладил меня по руке. Позже он ушёл разгребать какие-то оставленные братом дела. Я же, выпив ещё вина и съев пару кусочков буженины, пошла к выходу на голубятню. Хочу посидеть там. Мы с Каином в детстве часто сидели здесь и тискали голубей и фениксов. И из этого окна мы выпрыгивали, когда стали постарше и любили летать. Здесь же я пряталась от Стеллы, а Каин от Верда, когда случайно выстрелил в него из лука и срезал прядь волос на чёлке. Птицы спокойно сидели на подоконнике и перекладинках башни. Я встала у окна и вздохнула. Воздух пах грозой. На мои плечи и руки садились белые и золотистые голубки и алые фениксы. Один из них, самый толстый и наглый, птичник назвал его Аресом, растолкал своих собратьев и довольно устроился на моём левом плече. Я ухмыльнулась и погладила его по голове и спине.

— Любит же тебя живность, — раздалось за мной.

Я обернулась. У двери стоял дядя Кайрус, скрестив на груди руки. Арес курлыкнул, потоптавшись на месте и пристраиваясь поудобнее. Мне было слишком тоскливо, чтобы тревожиться о том, что здесь забыл дядюшка и по совместительству отчим.

— Тебе тоже доброе утро, дядя, — без лишних эмоций сказала я, лаская феникса. — Что ты тут делаешь?

— Разве мне нужен повод, чтобы проведать тебя? — он ухмыльнулся. Мне эта ухмылка не нравилась. — Ты совсем увяла в последнее время.

— Мне кажется ты знаешь, почему. Мой отец мёртв, мой брат пропал, драконов убивают, чему мне радоваться?

Дядя сделал странное выражение лица. То ли недовольное, то ли какое-то возмущённое и примесью обиды. Я отвернулась от него к окну, внутренне напрягаясь. Отчего-то интуиция вопила мне о том, что с Кайрусом надо быть начеку. Он в любой момент может вогнать мне нож в спину или шею. Арес лениво потянулся и издал какой-то недовольный звук, когда родственник сделал ко мне пару шагов.

— С другой стороны, ты дома. Ты вернулась.

— И ты в самом деле счастлив? Я знаю, ты не любишь меня. Зачем ты здесь? Не надо пытаться подружиться со мной, раз ты женился на жене брата и теперь мой отчим.

— Я не собираюсь с тобой дружиться. — я ощутила его руки на моих плечах. Его брюшко упиралось мне в спину, затылком я чувствовала его дыхание. — Я хочу поговорить.

— Я тебя слушаю.

— Ты не похожа на Дарона. Ни на него, ни на Фриду.

— Если ты пришёл убеждать меня в том, что я бастард, я расскажу Верду.

— Я не в этом тебя убеждаю. Я говорю как есть. Ты на него не похожа.

— И что?

— Ты больше походишь на моего отца. Волосами, темнотой в глазах, твои крылья похожи на его. Но когда я был твоего возраста, то же самое было не у Дарона, а у меня.

Я потерялась. Повернула к нему голову.

— Ты о чём?

— Тьма в моих глазах прошла ко времени моей женитьбы. Синие чешуйки сошли. У Дарона крылья всегда были золотыми. — я тупым и непонимающим взглядом таращилась на дядю. Он чуть улыбнулся краем губ и легонько взял меня за подбородок. — Я женился позже брата. Когда моя первая жена понесла, у него уже было двое сыновей. Я помню, мы поругались, он уехал прогуляться, выпустить пар. Я много пил. Плетясь к своей спальне, я случайно вошёл к твоей матери. Мои мрачные мысли взяли верх и я сделал то, что напрашивалось.

— Чт… ты… ты… она…

— Справедливости ради замечу, что она спала и не знала, что я сделал. Спустя месяц узнали, что она ждёт ребёнка. Тебя.

Я пошатнулась и едва не выпала в окно. Кайрус держал меня за плечи.

— Тёмная часть магии, что проявилась в твоих волосах и глазах, моя. Не Дарона.

— Не говори, что ты… ты…

— Твой отец не он. А я. — я едва дышала. Матушка, которую я всегда считала образцом нудной высокой морали, родила меня от брата мужа. Мой мир рухнул. — Ты моя дочь, София.

— Нет! Не может быть такого, нет!

— Ещё как может.

— Замолчи! — мне спёрло дыхание. — Молчи, не смей мне говорить этого!

— В юности со мной случались подобные истерики, — фыркнул он.

— Ты врёшь! Т-ты всё врёшь!

Арес захлопал крыльями, пытаясь отпихнуть Кайруса. Тот сдёрнул феникса с моего плеча и выкинул в окно. Птица возмущённо что-то выкрикивала, влетая обратно и садясь ко мне.

— Да заткнись! — рыкнул дядя, замахиваясь.