— Опоздала немного.

— И всё ж я здесь, — ответила она невозмутимо.

Я повернул голову и обомлел. София стояла в длинном простом белом платье без лишней мишуры, а за спиной её были белые крылья. Она смотрела на Люциуса, касаясь меня.

— Вставай и идём, — сказал мне князь. — Настал твой час.

Я шатко поднялся с пола и шагнул к нему. София шла за мной.

— Что происходит? — спросил я, наконец.

— Суд над тобой, — просто ответил мне Люциус. — Сейчас всё поймёшь.

Едва мы вышли из комнаты, как оказались на краю обрыва, внизу которого была лишь тьма. Я с трудом и ужасом осознавал всю обстановку, и повернул голову. София и Люциус стояли рядом. Только сейчас я разглядел у него крылья. Такие же, с перьями, только чёрные как смоль, большие, и с выступавшими из них когтями. Да и сам он весь был в чёрном, только глаза золотыми. Рядом контрастировала София, она лучилась своей доброй белизной, распущенные медно-рыжие волосы лежали на её плечах, над макушкой сиял небольшой круг. Как она была прекрасна. Люциус протянул к ней руку, словно требуя что-то. Она посмотрела на меня с тоской и грустью, и дала князю какой-то небольшой предмет с цепочкой. Он вытянул руку, и я разглядел те самые часики, которые София хотела подарить мне год назад.

— Ты помнишь это? — спросил Люциус властно.

Я кивнул. Он грустно ухмыльнулся.

— Ты, Киллиан, глупец. Ты отверг дар ангела. Дар, который мог спасти тебя от твоего падения. Приняв меня, когда я явился с деньгами, ты подписал себе приговор. Но небеса пожелали спасти твою душу, и послали её, — он показал на девушку. — Чтобы она уберегла и наделила тебя этим даром. Даром, который позволил бы тебе через свою музыку нести свет и надежду в сердца людей. Однако ж ты отказался, добровольно предав себя в мои руки. Я помню, ты сказал, что надеешься, что я никогда не стану тебе противен. Скажешь ли ты эти слова сейчас, когда увидишь, кто я?

С этими словами он шагнул ко мне. Я видел, как на его руках стремительно растут длинные чёрные когти, как по лбу стекает кровь от прорезавшихся из головы больших витых рогов, как зубы заостряются, как глаза его из золотых становятся алыми, прорезанными вертикальной полоской зрачков. Он улыбался, и улыбка эта была злорадной, хищной. Моё сердце бешено колотилось в груди от страха, но бежать было некуда. Ангел и дьявол стояли передо мной, а позади был край обрыва.

— Имя мне Люцифер, сын зари, несущий свет, — сказал он голосом, похожим на гром. Казалось, что когда он говорит, дрожали небо и земля, всколыхались океаны и свистали ветра. — Меня ты звал другом, моей лести ты внимал. Это я забрал душу Джильды, это я устроил тот пожар. Можешь не винить себя, право убивать её мне дал не только ты, но и её жертва.

Я взглянул на ангела. Она грустно смотрела на дьявола, стоя немного позади него. Теперь ясно, почему он отвёл ей особую роль в той карточной игре. Она одновременно и жертва и палач. И было видно, как ей неприятно это сознавать.

— Ты помнишь ли, как год назад я показал тебе путь доброты? Путь помощи тем, кто обделён судьбой и благами, которых у тебя было в избытке? Я нарочно сделал так, чтобы ты увидел женщину, помогавшую бедным. И ты озлобился на неё за эту доброту, презирая тех, кем сам недавно был. А после лицемерил, упрекая жену в том, что она злится на неё точно также, как и ты.

— Я знаю это, — заговорила ангел, шагнув ко мне. — И вижу, что ты стыдишься и каешься. Он давал тебе все внешние блага, я же хотела одарить тебя внутренней добродетелью. Я верю, что в тебе ещё не угасла последняя искра чистоты и морали, потому всегда ласкала тебя во снах и наяву, когда ты приходил ко мне. Я знала, что ты искал у меня утешения, ибо хоть и был женат на красивой женщине, хоть имел богатство и влияние, ты был всё также одинок. И когда меня отравили, я увидела в тебе любовь. Чистую, настоящую любовь к ближнему, ко мне.

— Однако, ты решил заполучить и её, потакая своей похоти и жадности, — ухмыльнулся дьявол.

Ангел посмотрела на него и улыбнулась.

— Мне кажется, потакать желаниям не всегда плохо.

— Это должно быть разумно, а не просто по воле чувств. Всегда главенствовать должен рассудок.

— Но без чувств люди были бы бездушными статуями. И не только люди, — она положила ладонь на его щёку.

Он поднял на неё тяжёлый и туманный взгляд, накрыв её руку своей. Несмотря на страх перед этими созданиями, я проникся сочувствием. Теперь я видел, отчего тот, кого я знал как Люциуса, всё не решался признавать свою любовь. Это ангел и демон. Им положено быть врагами в борьбе за души человеческие, но они любили друг друга. И я жалел их. Сейчас их осуждения казались мне справедливыми, я покорно ждал своей участи, смотря на них. Оба вдруг посмотрели на меня. Она улыбалась, он ухмылялся.

— Я верю, Киллиан, — говорила София, — что ты ещё можешь стать лучше и добрее. И своей музыкой взрастишь новые поколения благородных и чистых душою людей.

— Я даю тебе выбор, — заговорил Люцифер. — Ответь, кому ты верно служишь: себе, или людям?

Я смотрел в добрые ласковые глаза ангела, что улыбалась мне. Страха больше не было. Я внезапно понял, почему эти два существа пришли ко мне. Лишь борясь за мою душу они могли быть вдвоём. Мне было стыдно за то, что я желал заполучить ангела, сердце которого принадлежит владыке преисподней. Стыдно за эгоизм и лицемерие, за всё.

— Людям, — негромко ответил я, любуясь ангелом Софией. Сам я не заслуживаю, чтобы мне служил хоть один самый последний подлец. Это я должен служить, чтобы заслужить прощение.

Дьявол усмехнулся, но в этой усмешке звучали нотки доброты и будто бы радости. София же подошла и обняла меня, светясь и нежно улыбаясь.

— Пиши и играй, Киллиан, — сказала она. — Я стану слышать каждую ноту, что раздастся из-под твоих рук.

— Я буду писать и играть, я клянусь, — кивал я, вдыхая запах её волос.

Она улыбнулась и поцеловала меня в лоб. В следующий миг я оказался на улице перед домом, в который входил. Исчез обрыв, тени, и дьявол вместе с ангелом. Я смотрел на небо и видел там две маленькие точки, что носились от звезды к звезде. Быть может, это был обман зрения. А быть может, то были два неземных существа, что любили друг друга в эту рождественскую ночь. Кто теперь знает?

***

После той рождественской ночи прошло несколько месяцев. Меня оставили мои кошмары и тревоги. Я больше не показывался в свете, ибо я был поглощён моей музыкой. Она словно лилась из моего сердца и ложилась на бумагу, рождая всё новые и новые вальсы, сонаты и менуэты. Я наконец снова писал, я снова был един с моей музой. Играя, я чувствовал за своей спиной ангела, что улыбался и слушал. Я чувствовал, что она всегда рядом со мной. Те, кого я знал как Люциус и София, уже не были частыми гостями в моём доме. Мне было даже грустно от этого. Однажды они оба явились мне во сне. Я тогда просил их всё вернуть назад, я не понимал, почему они больше не со мною.

— Мы были с тобой достаточно, чтобы теперь ты мог творить без нас, — улыбалась ангел.

— Я долго потакал твоим порокам, — отвечал дьявол. — Теперь время тебе противостоять им.

— Я был привязан к вам, — признался я в смущении. — И теперь тоскую.

— Мы увидимся однажды светлым солнечным утром, — обещала София.

— И звёздной лунной ночью. Но сейчас мы будем тебе помехой.

— Нет! Вовсе нет, не будете!

Они улыбались. Один ехидно, вторая ласково. Дьявол с беззлобной насмешливостью, ангел с безмерной добротой.

— До свидания, Киллиан Колдуэлл.