Печать не перекраивает личность, по крайней мере, поначалу, прямо и грубо, и при заметной пользе несёт мало недостатков. Её даже можно сбросить без особо тяжёлых последствий, ну, на ранних стадиях развития. Но есть парочка нюансов: даже метка начального уровня немного влияет на сознание, незаметно и постепенно смещая акценты восприятия и форматируя его по образцу, заданному индивидуальными особенностями и личными пристрастиями конкретного демона. И чем больше объект поддаётся влиянию, тем глубже врастает печать, открывая своему хозяину всё больше возможностей. Итог — неспешное поэтапное совращение. Коррапт, индоктринация.

Вот и получается, что даже уверенные в собственной уникальности «герои», пошедшие на сделку ради относительно благородных целей, рано или поздно становятся верными рабами своих тёмных покровителей — или, что происходит намного чаще, одержимыми низкими страстями безумцами. Всплывший кусочек чужого знания говорил об изредка встречающихся исключениях, которые умудрялись выдираться из жадных когтей, иногда даже вместе с частью уворованной силы. Но это действительно исключительные личности, Маркус на такового точно не тянет. Да и не сорваться ему, мёртвому и уже согласившемуся на служение.

Некуда.

Мне не особо нравится, что приходится пользоваться методами, настолько похожими на излюбленные инструменты тварей, а также то, что части моей личности такие игры, наоборот, по нраву. Но куда деваться? В сложившихся условиях я бы и демоническими метками не побрезговала, знай я методику их создания и внедрения. Да и обидно это: знать, что какие-то там демонические паразиты успешно внедряют силу в своих подопечных — и не иметь возможности это не то, что повторить, но даже приблизительно понять, в какую сторону нужно двигаться для успеха. Впрочем, рано или поздно я с этим разберусь. Главное, чтобы самонадеянная убийца сама не стала жертвой своего артефакта и духовной связи с ним.

Собственно, из этого опасения и растут ноги моего стремления делать добро по мелочи: проверяю своё состояние и реакции. Ну и осознавать, что можешь делать что-то хорошее, тоже приятно.

Быстро приняв душ и собравшись, возвращаюсь в кабинет даже раньше назначенного срока. Гвардеец как раз закончил рассказывать пикантную историю о похождениях некой владетельной леди особо лёгкого поведения, которая на бал-маскараде умудрилась изменить мужу… с ним самим. Оба мужчины смеялись.

— Прошу прощения, юная э-э… леди. Я не хотел вас смущать, — Сайкл виновато развёл руками, — просто не заметил ваше появление. У вас великолепные навыки скрытного передвижения, — польстил он моим способностям, которые вообще-то не использовались.

Не особо горя желанием разводить политесы, просто киваю, давая сопровождающему понять, что его извинения приняты.

— Было приятно познакомиться, генерал, — приложив кулак к груди и чуть склонив голову, посыльный Будо развернулся на месте и направился вон из кабинета.

Следую за ним.

Пока мы ехали к центру Столицы, что, учитывая размеры многомиллионного города, заняло немало времени, несмотря на запряжённых в карету химер, мой сопровождающий старательно молчал. Сие занятие давалось общительному мужчине с немалым трудом, в эмоциональном фоне так и читалась жажда поболтать, но он себя успешно пересиливал. У меня же, к сожалению мнущегося офицера, отсутствовало желание убивать время, удовлетворяя его любопытство — или что он там стеснялся спросить? — поэтому свободный час был потрачен на работу с собственной энергетикой. Ну а Сайклу осталось любоваться проносящимися за стеклом видами или наблюдать за «задремавшей» через десять минут пути спутницей.

Если я желаю использовать новый навык как нормальную способность, а не Ultima ratio, то нужно превозмочь трудности и продвинуть Алмазное Тело на новую ступень освоения. Меж тем перенятый у Прапора путь развития давался тяжело. И не только потому, что он изначально заточен под бойцов стиля укрепления (изначальный боевой стиль значительно переработан, да и развиваюсь я весьма… неортодоксально), просто переучиваться всегда сложнее, чем учиться. Развитие, конечно, происходило, но медленно. По этой причине мой вариант Алмазного тела так и не вошёл в список тренируемых ребятами навыков, хотя Ямато, Бэйбу и другим силовикам он мог сильно пригодиться — но нет у меня настоящего понимания его сути. А передавать не постигнутый в полной мере, достаточно сырой стиль — означало рисковать здоровьем учеников, которые легко могут искалечиться, руководствуясь неверными указаниями.

Ученики… после получения ранга и назначения на офицерскую должность наши отношения с ребятами неуловимо изменились. Нет, они не начали заниматься усердней, а Тео, Кей и другие «яркие индивидуальности» продолжали доставлять проблемы. Но вот смотреть на мою персону многие стали несколько иначе: не как на сильнейшую, но в целом такую же, как и они, убийцу, — а так, словно старая и понятная Куроме обернулась кем-то большим, чем они могли представить.

На самом деле не очень приятное чувство. На подругу и боевого товарища так не смотрят.

Поэтому иногда вспыхивающие в чужих глазах искры благоговения виделись мне кирпичиками выстраивающейся меж мной и другими ребятами стены. Разумеется, сие поветрие коснулось не всех, отношение членов группы и вовсе не изменилось, наш шутник даже нашёл новые поводы для призванных меня расшевелить подколок. Однако чувствовать возникающее отчуждение всё равно неприятно.

Или тут виновато исчезновение Натала? Как ни крути, после ухода Акаме друг стал главной связующей нитью между мной и остальными членами Отряда, от которых я в депрессии начала отдаляться. Доверие к единственному близкому человеку позволяло делиться с Наталом почти всеми своими переживаниями и обсуждать различные проблемы, а он, в свою очередь, служил передаточным звеном между своей захандрившей подругой и остальными. Да и простая молчаливая поддержка, как оказалось, многое для меня значила. Память меня-Виктора, прожившего свои последние годы в одиночестве, конечно, помогала, но я всё равно почти не играла, большую часть времени походя на уменьшенную версию Акаме с её любимой холодно-отстранённой маской. Как ни посмотри, показная отстранённость лучше, чем ничем не сдерживаемая злость с раздражением, а также выплескивание всего этого на ни в чём не повинных товарищей. Самоконтроль — полезная штука, особенно в моём положении.

Но подавив внешнее проявление чувств, до конца избавиться от тлеющих в глубине эмоций получалось не слишком хорошо. Нужно время.

Сейчас, находясь в специальной капсуле и погружённый в искусственную кому, друг проходил реабилитацию, совмещённую с коррекцией внешности. Это немного нервировало. Ещё и Пауль со своими «отличными» идеями модификации «восхитительного материала»! У-у, морда вивисекторская!

Конечно, давление смертного ужаса и ощущение сжимающих сущность нематериальных когтей быстро привели полезного, но слишком увлекающегося слугу в чувство, напомнив, какими последствиями чревато несанкционированное вмешательство в здоровье Натала, но спокойствия этот случай не прибавил. Цилиндр с маленькой внучкой главы нашего охранного агентства находился неподалёку от друга, но, к счастью, хотя бы на девочку этот недо-Менгеле посматривал без интереса.

Впрочем, наш совместный с миньоном проект искусственных энергоканалов выглядел действительно перспективно, мне тоже хотелось посмотреть, как он покажет себя на живых образцах. А то с мёртвыми оно пусть и работало, но только под моим влиянием: без вмешательства в энергетику тонкая нить из сплава на основе алхимического золота хоть и выполняла роль слабенького проводника духовной силы, но настоящий энергоканал поверх неё не нарастал. А в качестве испытателя, как назло, требовался некто живой и способный достаточно тонко контролировать свою внутреннюю силу.

Впору мне самой вызываться добровольцем.

Ощутив оживление сопровождающего, который, посматривая на меня, заёрзал на своём месте — открываю глаза, «проснувшись».