– А тут сильные шторма? – Силь подхватила грубо выточенную из дерева поварёшку и метнулась к котлу, – пробуй. Я не успела спросить, что можно приготовить.

– Всё, – Эст жадно черпал душистый бульон, – мне сказочно повезло. Из всех женщин, какие тут были, только Фира умела готовить все и печь хлеб, она и учила Зану с Лиз, как самых способных. Теперь она на воле…

– Подлить? На второе каша с уткой. Только не знаю… сколько крупы можно тратить.

– Тебе положена доля, Роб принесет. – доев кашу, Эст испытующе глянул на напарницу, – а ты… еще не подумала?

– Уже написала прошение, – серьезно ответила Силь, – решила уйти вместе с тобой. Только не торопи… мне сначала нужно со своими проблемами разобраться. Обещаю, я никуда не денусь, не девочка шестнадцатилетняя, чтобы чужими чувствами шутить. Сорок одна зима уже вьюгами отпела.

– Мне сорок пять намотало… – напарник бережно взял ее за руку, прижал ладонь к заросшей щетиной щеке, – и я давно уже решил оставшуюся жизнь прожить холостяком… но теперь мечтаю о семье. Ты, я… и кто-нибудь маленький. Лучше двое. Ты будешь прекрасной матерью.

– Не рви душу, – женщина резко вырвала руку и сбежала, оставив Эста гадать, что он опять сделал не так?

Однако долго раздумывать узник не стал, сорвался с места и ринулся догонять напарницу. Женщины попадают сюда очень редко, и все же они бывают. И Эсту даже везло, его пару раз выбирали в напарники. Однако лишь Силь удалось увлечь его с первого же взгляда и вынудить рьяно торговаться за очередь. А после она как-то нечаянно умудрилась отогреть насквозь промерзшее сердце ссыльного и поселить там робкую пока надежду на счастье. И вот за этот нежданный дар Эст готов был бороться со всем миром. Кулаками, ногами, зубами… да чем придется.

– Силь… прости меня, Силь, – запыхавшись, прислонился он к меховой шторе, – брякнул не подумав. Больше словечка не скажу… только не плачь.

– Это ты прости… – донесся всхлип из ее спальни, – ты про себя рассказал… а я…

– А у тебя еще не улеглось… я понимаю. Тут многие о себе молчат… и никто не спрашивает, чтобы не сделать больно. А я вот такой неуклюжий…

– Не наговаривай на себя, – возразила Силь, – ты очень добрый. И я отлично понимаю, как мне повезло тебя встретить. Но рассказать пока ничего не могу… потом поймешь, почему.

– Ладно, – согласился он, чувствуя, как душа расцветает уже от одного обещания будущего рассказа.

Значит она и в самом деле так решила и никуда без него не уйдет. И можно будет наконец, отбросить грызшую его в последние дни тревогу, забыть про наглого Грэхема и вздохнуть свободно.

– Давай сходим, отнесем прошение, – предложил он, – а то разыграется непогода…

Просто так спросил, на всякий случай, и сам не веря, что Силь согласится. Никто из знакомых по прежней жизни женщин на ее месте не пошел бы. С покрасневшими глазами, без вуали и пудры? Шагать вдоль крохотного поселка как раз в тот момент, когда все расходятся по своим домам на обед? Да ни за что.

– Идем, – отодвинулась занавесь. – потом покажешь мне, как менять светильник. И кстати… а как мы получим ответ?

Это «мы» снова обдало душу дознавателя живительным теплом, и он не удержался, нежно коснулся растрепавшейся прически неожиданно обретенной любимой. Волосы цвета темной бронзы оказались мягкими, как пух коз, из которого все узники вязали зимними вечерами разные вещи. В основном носки и одежду, но в последнее время пришлось вязать и наволочки. Чехлы подушек давно превратились в набор заплаток.

– Эст… – может, не пойдем? Ты засыпаешь на ходу.

– Так всегда после рыбалки, – виновато выдохнул он, – ничего, на свежем воздухе не усну.

Погода и в самом деле портилась прямо на глазах. Темные облака мчались мимо островка так быстро, что казалось – это остров вдруг сорвался с места и теперь несется неизвестно куда. Порывы ветра моментально подмели тропу и теперь старались сорвать с плеч Силь неказистую шаль.

– Может я сам отнесу, а ты вернёшься? – в который раз предложил напарник.

– Немного осталось… вместе дойдем. – Силь и сама не знала, почему должна бросить письмо сама, но это казалось ей непреложным.

Крошечное оконце, проскользнуть в которое могла бы только мышка, открывалось всего на несколько секунд. И как предупредил Эст – не более двух раз в день.

Поэтому свернутое трубочкой прошение Силь заталкивала туда впопыхах и облегченно выдохнула, когда послание куда-то провалилось. Или улетело.

– И сколько ждать ответ? – волновало женщину.

– Никто не знает. Иногда послания приходят вместе с посылками, иногда – просто так. А бывает и вовсе никто не отвечает.

– А посылки… вам часто приходят? – озадаченно смотрела на него Силь, как-то не думавшая прежде об этом.

– Мне – вообще никогда, – бесшабашно усмехнулся Эст и напарница поверила бы, если в его взгляде не сквозила горечь.

– Ну и леший с ними, – Силь крепче вцепилась в мужской локоть, – ты и без посылок неплохо живешь.

– Вот именно, – подтвердил он и почти бегом устремился к своему убежищу, – нужно спешить, дождь тут начинается внезапно.

Но на этот раз им повезло. Первые капли ударили по тропе, когда они уже стояли в пристройке.

– Остальным тоже не часто приходят, – оказавшись дома, Эст внезапно вспомнил про прерванный разговор, – первые годы еще шлют, потом все реже. Иногда раз в год вспомнят, набросают всякой ерунды… сюда ведь не все можно. Тут была женщина, оставившая племянникам имение и кучу денег. Так они прислали две или три посылки… и все. Она плакала, писала им письма… потом примолкла и однажды сказала, что ей терять нечего… а им – есть. Не знаю… как маги узнали, из нас судьям никто не писал… но ее увезли. Может, в обитель для безумных… или монастырь.

– А она никому не говорила, где ее имение?

– Нет.

– Жаль, – искренне посочувствовала Силь, – вы смогли бы выяснить, что с ней.

– Я тоже так думаю. И уже дал свой адрес тем, с кем не против позже встретиться. Конечно, дом мне давно не принадлежит, но есть люди, которые не сочли мою вину тяжкой. И помогут с работой. Но я не о том хочу просить… скажи, где тебя искать, если вдруг…

– Эст! Я и шага без тебя не сделаю! – Ахнула она, – но меня найти просто, спросишь придворного магистра Анцельса. Он будет знать.

– Чей он придворный? – нахмурился дознаватель, – я о таком не слышал.

– Агернского короля.

– Полуостров? Никогда бы не подумал… и не нашел. Спасибо. А жила ты где?

– В Тарвенском герцогстве, но туда никогда не вернусь. И больше ничего не спрашивай.

– Ясно, – покладисто кивнул он, потер глаза и виновато добавил, – иду спать. Завтра рано вставать, огород.

– Я тоже пойду, неслышно шепнула вслед ему Силь.

Однако наутро выяснилось, что никуда идти не нужно. Вернее – невозможно.

Над островком бушевал шторм. Бешеными порывами ветра вбивал в скалы уродливые, худосочные деревца, растущие лишь по склонам ущелий неподалеку от горячих источников, тугими струями дождя заливал загоны с жмущимися по углам животными. Лишь в жилищах узников было сухо и тепло.

Эст заявил, что обед сегодня приготовит сам и Силь не стала перечить. Достала с полки треснутую чашку, где напарник хранил нитки и иголки и взялась за починку его донельзя изношенных рубах.

– Не мучайся, – попросил Эст, понаблюдав за ее работой, – на лето мне и такие сойдут. А потом…

Говорить про амнистию он не стал, и Силь догадывалась, почему. Не желает дразнить удачу, ведь она любит подшутить над слишком самоуверенными людьми.

– Не умею сидеть без дела, – кротко улыбнулась в ответ, и поспешила задать свой вопрос, – Эст… я понимаю, вам непросто себя пересилить и попросить одежду и овощи. Но ведь нельзя же так жить бесконечно?

– Так ты полагаешь… – внезапно развеселился он, – что все это мы терпим из гордости и присущей знатным щепетильности? Мне жаль тебя разочаровывать… и, хотя все мы несомненно гордые и на откровенное унижение за кусок хлеба не пойдем, но и не законченные дураки, чтобы сдохнуть по воле какого-то урода. Ведь это явно кто-то из обиженных… не знаю, кем и когда, пытается отомстить, добравшись до власти. Поэтому мы писали… вернее, они. И начали еще до моего прихода. А потом перестали… когда написавших не оказывалось в списках на обещанную им амнистию. С тех пор те, кто хочет уйти больше не пишут. Пишет лишь один… то есть, одна. Лиз. Ей некуда идти… и не к кому. А здесь она чувствует себя дома.