На улице стояла жара, и Кеша залез в душ, немного остыть, освежиться и подумать. Может, сосед прав? Когда он, Кеша, в последний раз внимательно слушал жену? Он обтерся полотенцем и решил рискнуть: последовать совету Михаила.

– Что, родная, как тут у вас дела?

Ольга в недоумении уставилась на мужа:

– Это ты мне? Издева…

– Ну, а кому? Роднее тебя и Иришки у меня никого и нет.

– Ты просто давно меня так не называл… Что-то случилось? Тебя уволили? – Ольга тревожно заглядывала в глаза мужу.

– Ну почему сразу уволили? – Кеша решил не закипать, вот во что бы то ни стало. – Все хорошо. Так как у вас дела?

– Хорошо, – все еще недоверчиво ответила Ольга. – Я Иришку переодела, покормила, она и успокоилась. Видишь, носом клюет? Спать хочет. Погуляешь с ней?

– Конечно, не вопрос.

Ольга с подозрением уставилась на мужа. Странный он какой-то, добрый, уговаривать не надо… Она собрала дочку на прогулку, решив все-таки помыться, пока есть время (жара же нестерпимая), и позвонить сестре.

И вот Кеша гордо вышагивал с коляской по двору. Это его не так пугало, как взять лишний раз дочку на руки. Наконец, он присел на скамеечку, слегка покачивая коляску. Мимо шла пожилая пара, мужчина трогательно держал даму под локоток. Оба были такие аккуратненькие, чувствовалось, что интеллигентные люди. До Иннокентия донесся обрывок разговора:

– Да я же недавно у нее была, пока не поеду, не переживай. Хочешь, сварю тебе солянку?

Они поравнялись с Кешей и коляской.

– Ой, это кто это у нас такой хорошенький? – женщина наклонилась к коляске. – Как зовут вашу лялечку?

– Иришка.

– Как и меня, вот здорово! Хорошее имя выбрали. Я Ирина Васильевна, а это вот муж мой, Виктор Петрович.

– Очень приятно. Я Иннокентий. Вы ведь тоже из этого дома?

– Да, мы живём в третьем подъезде.

– А мы с женой и дочкой – во втором.

И тут Иннокентия осенило. Он обратился к женщине:

– Слушайте, а вы ведь, наверное, с детьми ладите?

– С какой целью интересуетесь, молодой человек? – с шутливой подозрительностью поинтересовалась Ирина Васильевна.

– Да вы знаете, – чуть смутился Кеша, но собрался с духом и продолжил: – Я вдруг понял, что моей жене иногда нужна передышка. А сам я часто пропадаю на работе, дела в нашей фирме идут не то чтобы, очень…

– А бабушки на что? С такой-то лялечкой неужто не посидят? – удивился Витор Петрович.

– Бабушка у нас далеко. Я ведь не бесплатно, я заплачу, сколько скажете!

Из коляски раздалось причмокивание, а затем плач: Иришка проснулась. Кеша растерялся, по привычке начал быстренько толкать коляску с отчаянно плачущей дочкой скорее к подъезду.

– Что же вы делаете, Иннокентий? Она ведь плачет!

Кеша покраснел:

– Я и не знаю, что с ней делать. Этим обычно жена занимается…

– Эх вы, а ещё отец, называется. Ничего-ничего, научу. Так и быть, приводите свою девочку ко мне на часок завтра к четырём, посмотрим, что из этой затеи получится. Квартира сто тридцать первая.

– Спасибо вам, Ирина Васильевна!

– Рано пока благодарить, – добродушно улыбнулась та.

Иришка уже с интересом прислушивалась к разговору. Плакать стало скучно – внимания никто все равно не обращает.

Довольный Иннокентий вернулся домой.

– Родная, у меня новости!

Ольга вылетела в коридор:

– Что с Иришей, что случилось?

– У Иришки, скорее всего, будет няня!

– Зачем? – всполошилась Ольга. – Не отдам! Ты что, считаешь, что я плохая мать?

– Я считаю, – мягко ответил Кеша, – что ты отличная мать, которой иногда нужно отдыхать.

– А вдруг няня плохой окажется?

– Сомневаюсь. Она добрая, как настоящая бабушка.

– Это ты как понял?

– А по глазам. Давай попробуем, а? Всего на час, для начала. Она живёт в этом же доме.

Ольга сомневалась: отдать ребенка в чужие руки… Кеша же вспомнил, что сосед говорил и о том, что у молодой мамы должно быть время на себя:

– Оль, да ведь тебе и за собой, наверное, хочется поухаживать.

Ольга изумлённо уставилась на мужа. Она ему говорила об этом, но он никогда не воспринимал ее слова всерьез. Ей что, мужа подменили?

– Хорошо, давай попробуем… Знаешь, я так хотела пойти на танцы… Но сначала… Сначала – выспаться!

Елена Попова

– Что значит: тебя и так все устраивает? А обо мне ты подумал? Меня не все устраивает! В твоей натальной карте Раху во втором доме, а ты!.. – Ксюша принялась отчаянно тереть сковородку. Злость переполняла ее, клокотала в груди и выплескивалась.

Витя виновато улыбался и пытался погладить большими теплыми руками пухлое плечико жены. Она казалась ему такой маленькой, такой беззащитной – как шипящий испуганный котенок, который грозным видом пытается напугать приближающегося огромного человека.

Прутиков совершенно не хотел меняться и достигать вершин, назначенных ему самой судьбой и рассчитанных Ксюшей, тоже не хотел. Девушку это злило. Ее восьмой дом обещал безбедное существование только рядом с кем-то, что очень огорчало. Но ведь она со своими скромными способностями развивалась, росла духовно, готова была поддерживать своего мужчину и вдохновлять его на подвиги. Вот только Виктор не собирался совершать подвиги даже ради любимой жены. Его устраивало жить от зарплаты до зарплаты, он только иногда ворчал на неразумные, по его мнению, траты. Но Ксюша точно знала: чтобы привлечь богатство в дом завтра, надо жить богато сегодня. Поэтому мужнина зарплата менеджера тратилась на пафосные статуэтки денежных лягушек, заряженные на деньги кошельки и, конечно же, курсы саморазвития инь.

Своему астрологическому профилю Витя соответствовать не желал, зато желал жену, рыбалку с друзьями и ничего не менять. Всем этим он страшно раздражал супругу, и конфликты вспыхивали, как ковыль на ветру. Причем Витя никак не мог уловить причину Ксюшиного раздражения, чтобы впредь избегать острых углов. То ей не нравилось, что он громко смеется, то шипела, что муж мямлит, как нашкодивший первоклассник. То слишком сальную шутку рассказал, то слишком детскую в «серьезном обществе», хотя общество было одно и тоже – их с Ксюхой друзья. Иногда Виктору казалось, что жена может вспыхнуть даже от неверно подуманной им мысли, и совершенно терялся. Ругаться двухметровый добряк не любил, да, по большому счету, и не умел.

Ксюша тоже страдала. Её муж, по мнению потомственной предсказательницы и астрологини Софьи Андреевны Белоцерковской, был перспективным, но нуждался в направляющей женской руке для максимального раскрытия своего денежного и управленческого потенциала. Так вот, этот самый муж ничего раскрывать не собирался, и, в конце концов, у неё опустились руки. А у кого не опустятся, когда здоровенный детина на твои нечеловеческие усилия только улыбается, извиняется и сгребает в охапку объятий вместо того, чтобы осознавать и достигать? И отмахивается уютным басом:

– Да брось ты, Ксюх! Всё же хорошо! Руки-ноги целы, крыша над головой! Своя, между прочим, крыша, хоть в ипотеку. Но ведь тянем же.

Ксения тянуть не хотела. Она хотела на море, красную машину и не считать дни до зарплаты, которые Витя называл макаронными и, кажется, совершенно не страдал от этого. Когда терпение оказалось на грани, Ксюша пошла на консультацию к Софье Андреевне: а не развестись ли? Может, в ее астрологическом будущем есть партия выгоднее. Раздвигая рамки сознания и тесного декольте, астрологиня поведала, что таки да, есть четкие указания на невероятный финансовый успех. Плата за него будет высока, но ни жизни, ни здоровью вопрошающей ничего не угрожает.

В тот же день, дождавшись мужа с работы, Ксюша объявила, что так больше она жить не может и подает на развод, а Прутиков может выметаться, куда хочет. На робкие возражения пока еще мужа, что квартира общая и идти ему совершенно некуда, только фыркнула: