Валка яростно глядит на меня. Теперь я лучше, чем когда-либо, понимаю, почему ни мать, ни придворные не воспринимали меня всерьез: мое тело совсем не создано излучать величие. Валка пытается смотреть гордо и свысока, но выглядит просто как сердитая девчонка пятнадцати лет от роду. А еще ей нужно представить меня, прежде чем прилюдно унижать, иначе ее спутники не будут знать, имеют ли право присоединиться.

– Милорды, представляю вам мою компаньонку, леди… Валку. – Слова ее сочатся презрением.

Мелькиор и Филадон сдержанно кивают. Я склоняю голову в ответ:

– Милорды.

– И мою горничную, – заканчивает Валка, указывая в сторону Лаины, стоящей неподалеку у стены.

Получается, меня выставили чуть ли не камеристкой, девицей без титула и родословной, едва достойной упоминания перед служанкой.

Я медленно ем, слежу за лордами и пытаюсь придумать, как теперь вернуть себе хотя бы статус дочери лорда Дэйрилина, как завести союзников в новом окружении, если никогда прежде мне не доводилось делать ничего подобного. Лорды обращаются ко мне, только предлагая еду или напитки. Валка подчеркнуто меня не замечает. К концу ужина я понимаю, что никаких друзей здесь найти не смогу.

В глубине дома для нас уже приготовили комнату, так что Валка удаляется туда сразу после еды, как всегда под надзором моей квадры, в которой сегодня и Матсин. Лаина следует за ней, как обычно ходила со мной, чтобы помочь принцессе переодеться, – безразлично и бесцеремонно. А когда приду я – сразу станет порхать вокруг, одаривая меня всей заботой, которую раньше изливала на Валку. Я не желаю ни этой доброты по ошибке, ни ухмылок Валки. Не желаю видеть, как она переодевается, неуклюже управляется с новым телом, находит шрамы, которые я прятала как могла.

Я встаю, выхожу из дома и бреду по дороге среди деревьев на подступах к перевалу. Нахожу камень, сажусь. Обнимаю руками колени и дышу прозрачным горным воздухом. Тусклый отсвет уходящего дня медленно тает над вершинами. Солдаты в доме затихли, отзвуки разговоров едва слышны. Ночь укутывает своим плащом весь мир. Я смотрю сквозь ветки на россыпь звезд. Воздух свежеет, поднимается легкий ветерок, а я забыла теплый плащ в карете, когда бросилась за Валкой в Приграничный Дом.

Валка. Я закрываю глаза. Хрупкое спокойствие, возведенное вокруг ночью, начинает осыпаться по краям. Вот как меня теперь зовут. А о ней надо думать, как… об Алирре? Точно нет, но ни предательница, ни принцесса не годятся тоже. Она остается Валкой, чье бы тело ни заняла, как и я – по-прежнему та же девочка, что еще утром была принцессой. И хотя я больше не могу называться Алиррой, Валкой не стану тоже.

Я больше не принцесса. Что-то внутри нашептывает эту мысль, заставляя шею покрыться мурашками. Это означает нечто большее, чем просто потеря привычного тела и всей прошлой жизни вместе с ним.

Я не принцесса. Я не стану королевой. Я не выйду замуж за чужеземного принца, не буду жить при дворе, где едва знают мой язык. Мне не придется разбираться в интригах, сомневаться в друзьях, учиться никому не верить. Не нужно больше бояться брата, холодного презрения матери, незнакомого жениха. Передо мной совершенно новая жизнь, стоит только захотеть.

Стоит только ухватиться за этот шанс, предоставить Валке мучиться со всеми горестями моей былой жизни, и…

С долгим тяжелым выдохом из меня выливаются все сладкие надежды, забурлившие было внутри. Если Дама хочет заполучить власть над принцем Кестрином, как получила силой материнских чар надо мной, то устроит это именно Валка. Я ничего не знаю о принце и все же не желаю ему такого предательства.

Нужно его предупредить, хотя как сделать это, не потеряв только что открывшегося мне нового будущего и не погибнув от чародейской удавки на шее, я не представляю. Но я буду бороться за это свободное от страхов будущее и такую желанную жизнь вдали от дворца.

Утром, пока Валка еще спит, Лаина помогает мне одеться, вся сплошь улыбки и любопытные взгляды. Наверняка сейчас гадает, что на свете могло разбудить меня в такую рань, потому что Валка всегда спала до последнего.

– Мне погулять с вами, миледи? – Когда я была принцессой, горничная ни разу такого не предлагала.

Я качаю головой, сейчас мне очень нужно побыть одной. Я почти не спала, сон гнали прочь и роящиеся внутри надежды на новую жизнь, и беспокойные мысли о том, что Валка без раздумий продаст Кестрина Даме, едва утвердится в своем положении – скорее всего, как только выйдет замуж и понесет дитя.

Но я хотя бы придумала способ помешать ей: отыщу колдуна, являвшегося мне дома, и с его помощью предупрежу принца об истинной природе его суженой. Может, я ничего и не знаю о колдуне и о том, где его искать по прибытии, но утро все равно дарит надежду разобраться со всем в свое время. В конце концов, он служит королю. Кто-нибудь при дворе обязательно его знает.

А пока мне нужно привести мысли в порядок и подумать о том, как устроить себе желанное будущее. Как компаньонке Валки, место при дворе мне обеспечено, но я бы с удовольствием оставила все связанное с политикой позади. Мне еще предстоит понять, как этого добиться, но думаю, что Валка будет только рада отослать меня подальше.

Я выхожу из нашей спальни в уже пустую гостиную, солдаты давно поднялись и ушли. На улице вижу, как Мелькиор и Филадон что-то вдумчиво обсуждают с командиром Саркором около нашей кареты, а солдаты уже собирают все к отбытию. Я шагаю вдоль отряда и вдруг в испуге застываю. К телеге с припасами еды накрепко привязан белый конь.

Я подхожу поближе и встаю в паре шагов, он качает головой в мою сторону и наблюдает.

– Прости, – бормочу я. – Думала, ты убежал. Надеялась – а ты, значит, не смог выбраться из упряжи.

Жеребец тихонько фыркает, поворачивая ухо к солдатам, загружающим телегу. Те едва удостаивают меня взглядом.

Теперь придется самой как-то освобождать его. Выпустить белого, предостеречь принца, суметь убраться подальше от дворца. Все это нелегко, и еще сложнее придумать, куда податься после. Может, получится стать еще чьей-то компаньонкой или давать уроки, хотя без знания языка будет нелегко. Нужно постараться поскорее выучить менайский. Я бреду дальше, солнце разливает первые лучи по вершинам дальних гор, небо светлеет, а ответов на все тревожные раздумья по-прежнему нет.

Когда я возвращаюсь в Приграничный Дом, от завтрака на столе остается один поднос с едой. Я сажусь и набираю себе холодного мяса и хлеба. Вскоре является Валка. Я насмотрелась на нее за вчерашний день, но снова невольно вздрагиваю от вида самой себя, от того, как она поджимает губы и тянется за куском хлеба. Валка принимается есть, а я с интересом смотрю, как она жует, как играет свет у нее на лбу и щеках. Моему телу так явно не хватает Валкиной мягкости, округлости форм, не тронутой шрамами кожи. Она снова тянется за едой, и я прикасаюсь к рубцу на когда-то моих костяшках новыми пальцами, бледными на фоне ее руки. Она шарахается прочь.

– Знаешь, откуда это у тебя? – Ее испуг меня даже забавляет.

– Не понимаю, о чем ты, – отвечает Валка резким голосом.

– Я собирала шиповник, чтобы приготовить отвар для Джилны. Оступилась на краю оврага и съехала прямо под откос. А внизу росла ежевика, и я распорола руку о колючки. Мать была в ярости. – Я потираю костяшки, вспоминая, как было больно.

Валка глазеет на меня и молчит. Не знаю, напугало ее внезапное дружелюбие или отвратило. А может, она теперь гадает, у всех ли шрамов такое безобидное прошлое. Или почему мой рассказ не заткнула удавка. Но в разговорах с Валкой наказания, кажется, можно не бояться. Я встаю и иду к двери. Пусть теперь немного поварится в понимании того, сколько всего ей нужно знать о моей жизни, чтобы спектакль удался.

Лейтенант Балин и его солдаты уже на улице, готовятся прощаться с принцессой. На идущую к карете меня едва смотрят.

Валка вскоре выходит и принимается с лучезарными улыбками провожать отряд.