Родник прошлого,

Питает древо настоящего,

И рождает плоды Будущего.

Серго Сутягин

Все имена и названия вымышлены. А любые

совпадения, зависят от Теории вероятностей.

1

Тогда было очень ранее утро, или, как говорили старожилы в давние времена: престарелая ночка. А все потому, что нелогичная в этом смысле земная темнота, привыкнув хозяйничать снаружи этого – видавшего виды двухэтажного сруба; поделенного когда-то на две равные половины: людям и домашним животным; совсем и не думала отступать. Подсматривая и посматривая недовольно ревностно на те самые, нелюбимые места света; где проникающие сквозь щели прикрытых ставней окна лучики белого, победоносно лежали на честно отвоеванной земле. Да, именно там ночи уже не было.

Как не было сна и в небольшом домике – большой собачьей будки. Не спящий и не злой хозяин которой, был старым и верным псом: по-прежнему готовым откликнуться на любой, даже самый незначительный шорох. Но по темному здесь обычно никто не ходил, и рыжий, словно солнечный пес – с большими, точно человеческими умными глазами; просто посматривал на черный халат со множеством мелких дырочек, сквозь которые и выглядывало светлое тело Бога – наша Вселенная.

“Друг” – так называли собаку люди, немного расстроился. Верно понимая и от этого, недопонимая:

– В доме точно не спят – а ко мне не выходят?! Так не совсем честно…

Вот и вздыхал добрый пес, желая иных – более доверительных отношений с человечеством. Как следствие: не получив – время для него потекло медленней. И продолжилась эта скука до тех самых пор – пока друг не почувствовал: Что-то где-то началось?! Тогда, вскочив и затаив свое – и так практически беззвучное дыхание, поворачивая уши-локаторы в противоположные стороны; он принялся усиленно обнимать тишину, а с ней и понимать причину изменившейся обстановки. Но все известные людям органы чувств, подтвердили: Тихо. Растянутые справа и слева сети, как и летний домик-склад, где хранили рыбу – все оставалось на месте. Также и семье в доме, ничего еще не угрожало… И все-таки опытный страж не прозевал – заметил: какая-то тень попыталась затмить планету. В общем, шерсть на спине пса приподнялась…

Все просто: ночь – хозяйка черного забыла: что в сутках и день есть. Еще запамятовала: что равны они. Примерно равны: во власти на земле и по продолжительности, этой самой власти. Ведь теперь как раз и наступало время очередного дня, что в меру сил своих торопился вступать во владение земным миром. Кстати, будто разведчик всего светлого – запах белесого морского утра, уже прокрался со стороны заднего двора, что глядел на восток через довольно низенькую – дольше сохраняющую тепло дома дверь; и обхватывая параллельно прилегающие окрестности, с боем врывался внутрь. Ведь подгоняемый своим союзником – прибрежным бризом, он не замечал: не препятствий, ни малейшей профессиональной усталости. И уже от их успешного тандема, начисто пропадал сон у проснувшихся в этом прибрежном домишке, добрых людей.

Так что ревнуй тьма не ревнуй, а сегодняшняя связь земли с тобой заканчивалась. На смену ей – на Востоке, уже народилась и крепла другая: человеческая дружба и взаимопонимание со светом, и его огромным источником: звездой Солнце. Нашим горячем и горящем светилом, подарившим жизнь и защиту! Поэтому естественно, что в этом прекрасном порыве объединялось живое на нашей общей и занимательной планете.

Так, в ожившей комнате с не самым высоким потолком – в пику его обширной придомовой территории, было непривычно светло. И привычно – по пробуждению умывающейся серой кошке, оставалось только щуриться малахитами своих глаз; посматривая искоса на таких непонятных сегодня людей: что выдумали рано не спать.

Спать? Какой там спать…

Когда на добротном и вкуснопахнущем столе – как именовали здешние жители: “Божья ладонь” – ведь всегда были Хлеб да Соль; что торжествовал в центре квадратной комнаты на втором этаже, горела одна керосиновая лампа. Просто больше в доме никогда не было. И то, использовалась она исключительно в праздники, да великой нужде – довольствовались всегда лучинами и свечами из тюленьего жира… Но и этого искусного света хватало. Ведь кроме трех лавок, печки и вышеупомянутого соснового стола; ничего большего тут никогда не было. И соответственно, отбрасывать лишней тени от необходимого и такого дорогостоящего освещения было сейчас нечему. Причем в прямом и переносном смысле: на русском Севере люди верили: в Черное и Белое. Поэтому знали: тени бывают разные…

За занавеской в углу – что именовался в народе как “Бабий”, где собственно и спала, жила да работала хозяйка дома; были тумба, сундук и нехитрые женские принадлежности – кухонные предметы. Все это – приданное, некогда молодой Марфы Васильевны, что более двадцати лет назад вышла замуж и пришла с ними: сундуком и скарбом, в этот, тогда еще не совсем старый, словно по волшебству собранный бревенчатый дом. Ведь строился по правилу: без одного гвоздя. А все равно, наделенный естественной – природной силой дом, легко укрощал нередкие ураганные ветры и побеждал приличные этому месту морозы. Причем – на услышанный домочадцами треск его бревен, старший Строгов обязательно шутил:

– Это мороз прошел вокруг дома, чтобы люди в нем работали, а не спали. Как говорится: Не спи – замерзнешь, – смелся сообразительный мужчина.

Теперь вот, этот рассудительный хозяин: Илья Ефимович Строгов – мужчина лет средних, но далеко необычного – крепкого да высокого телосложения; наделенный к тому же еще умными, быстросхватывающими ситуацию глазами и умением находить нужные моменту слова; не смотря на все то же еще очень раннее утро, с любимыми сыновьями продолжал беседу. Застольную.

Причина: пришла весна – начинался промысловый сезон. Как следствие – собирался со старшим своим сыном Колькой, выходить совместно с другими артельщиками в море: на ежегодную добычу трески, у побережья полуострова Мотка. Ну, так тогда называли то место, когда рыбачили рядом. Ведь не могли знать местные сокрытого будущего. Когда его точно заименуют по ихнему: полуостров “Рыбачий”. А как иначе, ведь именно туда каждую весну, по-прежнему направляются огромные косяки – нагулявшей жир в водах теплой Атлантики рыбы.

Казалось бы: русским людям Севера также проще было поселиться в тепле, осваивая, как и многие другие народы мира – преогромное Атлантическое побережье. Но человеческий выбор не всегда объясняется выгодой или естественной логикой. Вероятно, так сама природа-мать, заранее приучала наших российских граждан, не сдаваться под напором любых непреодолимых сил. Ведь за эти прошедшие века, осевшие тут люди так попривыкли бороться – всесторонне закалились; что теперь вообще не замечали каких-то суровых условий жизни на Мурмане. В общем, стали быстрее телом и что самое главное: сильнее Духом.

Вот и в начале марта 1895 года, Илья со старшим восемнадцатилетнем сыном спешил докушать приготовленное женой с вечера: еще теплую, золотисто-пшенную на постном масле кашу; и отправиться на длительные заработки – за уловом. Но вот младшенький сын – Ванька, явно не желая отпускать, ежесекундно отвлекал: не давая доесть. Ведь не принято разговаривать с набитым ртом – это раз. А во вторых: не умел Илья не ответить на вопросы деток. Беседа продолжалась.

Малой сам соскочил с теплой печи и теперь все расспрашивал и допрашивал, начиная даже докучать: в общем, мальчишка так просился в помощники. И хотя минуло только двенадцать, но независимый был норовом – весь в отца. И такой же сильный, ну – для своих лет…

Даже, – вспоминал сейчас Строгов: старший стал помощником в четырнадцать. Ведь тяжело и холодно весною в море. А вот младшенький, теперь сам(!) настойчиво просится.

Вот Илья Степанович и попросил жену Марфушу: и Ваньку покормить. Чтобы хоть рот его занялся делом, пока сам старательно объяснял: детям в море не место.